Яна Перепечина - Вдоль белой полосы

— Ну, когда это ещё будет, — смутился Митя.

— Главное, ты не отрицаешь, что такое возможно, — похвалил Никита.

— Не отрицаю… Ты мне звони из Германии. Я буду ждать…

— Договорились. Жди. — Никита улыбнулся, поднял руку и потрепал Митю по вихрам.

В аэропорт Никита поехал рано утром, почти ночью. Настроение было странным. Не предвкушающим, как обычно на пороге значительных перемен, а всё таким же тоскливым и давящим, как и в последние недели.

Отец отправился вместе с ним, а маму еле уговорили остаться.

— Я же уезжаю всего на два месяца пока. Может, у меня вообще ничего не сложится в Германии, и я вернусь при первой же оказии, — убеждал её Никита. — И вообще, ты же сама хотела, чтобы я попробовал…

— Хотела, — сквозь слёзы соглашалась мама, старательно, но на удивление неискренне улыбалась и в очередной раз напоминала: — Ты там не забывай есть… И нам звонить не забывай.

— Не забуду, — пообещал Никита. И выполнять обещание решил начать ещё перед отлётом. Пока отец стоял в очереди на регистрацию, Никита отошёл, нашёл телефон-автомат и набрал родной номер.

Мама ответила сразу, словно сидела у телефона. Услышав его голос, она вдруг горько заплакала. Никита на миг даже немного рассердился: ну надо ли себя так изводить, если никто не умер? Подавив раздражение, он ласково пожурил:

— Мам, не плачь. Ну, ведь никто не умер…

И тут она выкрикнула в трубку:

— Умер! Умер, сынок! Ах, какая же беда у нас!

Жизнь, которая до этого была хотя и насыщенной, но в целом неторопливой и размеренной, словно ускорилась.

Как-то совершенно естественными между ними с Антоном стали разговоры о свадьбе и совместной жизни. Антон познакомил Агату со своими родителями. Те приняли её сразу и безоговорочно. И она их — тоже. Простые и добрые люди, они своей симпатии не скрывали и откровенно любовались Агатой и радовались, когда она приходила в гости. Антон же вёл себя так, что вскоре все вокруг знали: Агата его невеста.

Сама Агата поначалу сомневалась. Но была уже весна, Антон нравился ей чрезвычайно, а Никита… У Никиты уже давно была жизнь, в которой не нашлось бы места Агате. В этом она убедилась в очередной раз, когда они с бабушкой вместе пекли пироги. Та неожиданно авела разговор о соседе, и Агата вся превратилась в слух, сама не зная, что надеялась услышать.

— Клавдия Петровна говорит, что у него всё очень хорошо, — рассказывала бабушка. — Он прекрасный специалист, его пригласили на работу в Германию… Ещё бы, такой парень. Редкий случай, когда и голова, и сердце, и руки — золото! — бабушка одобрительно посмеивалась и месила тесто с таким усердием, словно то что-то имело против её любимого Никиты. — Он тут на дачу на машине такой хорошей приезжал. Иномарка какая-то. Он сказал, что не новая. Но красивая такая! Я попросила в ней посидеть, никогда раньше в такой не ездила. Так Никита меня усадил заботливо, словно я ваза хрустальная, музыку мне включил и покатал по окрестностям. Я, конечно, ни о чём особенно не расспрашивала… Ты же знаешь, не люблю лезть в чужие дела. Спросила только, всё ли у него хорошо. И он сказал, что всё замечательно. Ну, и слава Богу! Я за него рада, как за родного!

Бабушка делила тесто на шарики, а Агата раскладывала начинку и формовала пирожки. Руки дрожали, но делали привычное дело, и пирожки выходили ровные, аккуратные, словно калиброванные. Бабушка окинула их одобрительным взглядом и, не заметив трясущиеся руки внучки, которая их предусмотрительно положила на стол, чтобы не было видно, как они подрагивают, продолжила:

— Вот и устраиваются постепенно наши ребята. И Никита, и Митя… Говорят, Митя отлично в институте учится, а уж красавец какой стал — глаз не отвести. Весь в мать. Недавно приезжал, шёл по улице, так я залюбовалась. До чего ж хорош парень вырос! И характер замечательный… И ты у нас тоже молодец, — вспомнила бабушка о внучке и рассмеялась. — Тоже удалась нам девочка. Такие вы у нас все работящие да умные выросли на радость родителям. Вот пройдёт время, будете все людьми семейными, уважаемыми, соберётесь на даче и вспомните ещё, как в детстве на велосипедах гоняли и в вышибалы играли.

— Вспомним, — с трудом улыбнулась Агата и сделала вид, что увлечена раскладыванием пирожков на противне: она очень не хотела, чтобы бабушка заметила слёзы, стоявшие в её глазах.

А на следующий день Антон сделал ей предложение. Он смотрел на неё такими глазами и так говорил о своей любви, что Агата дрогнула и не отказалась. Согласия, правда, тоже не дала, но Антону это словно и не нужно было. Вскоре все вокруг уже были убеждены, что свадьбе быть в ближайшее время. И Агата почему-то не стала никого разубеждать. Никита улетает, у него всё хорошо. Пусть так и будет. А её саму любит неплохой парень, по которому вздыхали многие девушки из их школы. Почему бы и ей не попробовать быть если не счастливой, то хотя бы не одинокой?.. И с её молчаливого согласия, начались предсвадебные хлопоты.

Родители, конечно, не обрадовались раннему браку дочери, но отговаривать не стали, познакомились с будущими сватами, которые и вовсе были счастливы и полностью одобряли выбор сына, и дружно занялись организацией будущего праздника.

Свадьбу сыграли большую. День выдался идеальным для такого праздника, солнечным и при этом нежарким. И Агата веселилась вместе со всеми гостями и получала удовольствие от шумного выкупа, организованного её подругами и друзьями Антона, от красивого платья, нескончаемых песен и настоящего вальса, который ради неё научился танцевать жених. Он твёрдо и уверенно вёл её по светлому залу в венском вальсе, потом вдруг резко сменил направление и, вальсируя и не сбиваясь с шага, стремительно умчал за угол, туда, где зал переходил в огромный холл. Гости, смеясь и аплодируя, гурьбой хлынули за ними. Антон не отводя глаз смотрел на Агату, длинная двухслойная фата развивалась сзади, и платье в танце летело за ней. Все собравшиеся с восторгом следили за женихом и невестой. И Агата, любившая танцевать, чувствовала себя почти счастливой.

Танцевали ещё долго. Музыку заранее подобрал Антон. Но Агату выбор неприятно удивил. Нет, все песни были очень красивыми, однако их тексты, привыкшей вслушиваться в слова невесте показались для свадьбы уж очень неуместными. Она постаралась прогнать тревогу, но, когда Александр Иванов запел «душу свою не неволь, ты подарила мне вечность, я причинил тебе боль», ей на миг стало страшно. К счастью, в этот момент их общие с Антоном друзья устроили очередной конкурс, и она отвлеклась от невесёлых мыслей.

Первую совместную ночь молодожёны провели в квартире родителей Антона. Друзья, провожавшие их, ещё долго пели и танцевали во дворе. Антон махал им в окно, смеялся и требовал разойтись, а потом взял фотоаппарат и сфотографировал сидевшую без сил на диванчике Агату. Когда фотографии напечатали, эта почему-то понравилась Агате больше других, хотя на ней она совершенно не походила на счастливую невесту: лицо задумчивое и глаза грустные. Но Антон тоже взял в руки этот снимок, вгляделся в него и сказал:

— Здесь ты больше всего похожа на себя, такая же нежная и светлая, как в жизни. Очень живая фотка…

Агата решила, что задумчивость и грусть ей только мерещатся, раз уж Антон ничего подобного не замечает, убрала фотографию в альбом и больше об этом не думала.

На следующий после свадьбы день они перебрались в квартиру Антона в Матвеевском, и Агата с энтузиазмом принялась вить семейное гнёздышко. Эти заботы ей очень нравились, и она отдалась им полностью, то и дело что-то переставляя и улучшая.

Антон дома бывал редко. Самые разные тренинги входили в моду, желающих научиться управлять окружающими было много, бывший директор их школы уловил новые веяния, создал и теперь развивал свой ИЛП-центр, и ему нужны были верные люди. Вот Антон и пропадал в Центре дни напролёт и часто ездил в командировки.

Агату это не беспокоило. В постоянном присутствии Антона она не нуждалась, поскольку и сама жила насыщенно, с утра до ночи была то на учёбе, то на работе, а вечерами готовилась к семинарам. В первые недели и даже месяцы совместной жизни ей казалось, что к мужу она испытывает что-то вполне похожее на любовь. Во всяком случае, рядом с ним ей было вполне комфортно и спокойно, а его возвращению домой она радовалась, стараясь приготовить что-нибудь вкусное… Но вскоре Агата начала замечать, что Антон стал меняться.

Как-то раз они вместе ехали в автобусе и сидели рядом с дверью. Худенькую опрятную старушку с тяжёлой сумкой Агата заметила издалека. Увидев автобус, старушка подтащила сумку поближе к кромке тротуара. Водитель человеколюбиво распахнул двери прямо напротив. Агата ждала, что Антон встанет, чтобы помочь. Но тот равнодушно смотрел, как пожилая женщина старается подняться по высоким ступеням. Тогда Агата вскочила, наклонилась и с невероятным усилием буквально втащила сумку вместе со старушкой в салон. Бабушка рассыпалась в благодарностях, Агата усадила её, поставила рядом сумку и вернулась к Антону. Тот всё это время спокойно сидел, даже не собираясь помогать.

Агата, пробравшись мимо него на своё место, уставилась в окно, не зная, как реагировать на такой странный для неё поступок, вернее, отсутствие поступка. Её папа не смог бы так. И Никита… Он бы тоже обязательно помог. В этом Агата, впервые за долгое время позволившая себе вспомнить про Никиту, была уверена. Зато Антон… Антон совершенно спокойно смотрел на то, как надрывается, поднимая сумку, старушка и как его собственная жена помогает ей…

До дома они ехал молча. Антона, казалось, повисшее молчание совершенно не тяготило. Агате же впервые рядом с ним стало тошно.

С того дня Агата стала приглядываться к мужу. С ней самой он вёл себя по-прежнему тепло и ровно, говорил комплименты, часто дарил цветы. И, когда Агата рассказала позвонившей Нюре о случае со старушкой, старая подруга даже рассердилась:

— Ну, ты даёшь, Агатик! Мало ли, почему не помог: задумался или плохо себя чувствовал, а тебя не хотел беспокоить, поэтому и не жаловался. И вообще, что ты к нему цепляешься?

— Я не цепляюсь, — растерялась от такого напора Агата, которая с трудом могла представить себе ситуацию, в которой её папа или Никита не помогли бы старушке. — Просто это выглядело так некрасиво…

— Я так понимаю, у тебя просто никаких проблем нет, и ты их себе сама выдумываешь, чтобы потом героическими усилиями преодолевать, — сердито фыркнула Нюра и сменила тему:

— Видела тут Лагина и твоего Тони по телевизору. Круть, я тебе скажу! У тебя муж скоро станет телезвездой!

— Да какая телезвезда, — рассмеялась Агата. — Их просто пригласили в качестве консультантов на ток-шоу.

— Ну, а я про что? — в общем, я к вам приеду на днях за автографом.

— Приезжай, конечно, — обрадовалась Агата. — Давай в ближайшую субботу. Тони должен быть дома.

— Ну, и отлично! Ближе к делу я ещё позвоню! Чмоки, жена телезвезды!

Положив трубку, Агата задумалась над словами подруги, но телефон зазвонил вновь.

— Агата, девочка наша! — экспрессивно пропела в трубку её свекровь. — Мы сегодня вечером будем в ваших краях и на минутку заскочим к вам, если ты не против.

— Конечно, не против. Только отчего же на минутку? — Агата к свёкрам относилась с большой нежностью.

— Да нас в гости пригласили! — тихо разговаривать свекровь не умела, и Агата с улыбкой чуть отодвинула трубку от уха. — А у нас сумки стоят с книгами Антоши. Он просил их привезти по возможности. Вот мы и закинем. Он сам-то дома будет?

— Я не знаю, — честно ответила Агата.

— Ну, не будет, так не будет. Мы хоть на тебя посмотрим и сумки оставим. Что мы, в конце концов, своего сына не насмотрелись, что ли? — жизнерадостно рассмеялась свекровь и отключилась.

Антон к приезду родителей не вернулся, свёкры, действительно, только расцеловали невестку и уехали. Агата вздохнула и принялась расставлять на полках привезённые книги и складывать в ящики стола исписанные тетради. Все они были об ИЛП. Агата, которая, кроме как на первом тренинге, больше никогда не бывала на занятиях по индивидуально-личностному программированию, подумала, что не дело так мало интересоваться тем, чему отдаёт всё своё время муж, решила восполнить пробел. Она вытащила самый потрёпанный том, в котором было много закладок и пометок, и принялась читать.

— Мама! Что случилось?! Кто умер?! — попытался достучаться до плачущей Клавдии Петровны Никита.

Она судорожно всхлипнула и прорыдала:

— Митя! Митя погиб!

Слова мамы его оглушили. Он молчал, не в силах ничего сказать. Мама даже несколько раз позвала его, тревожно выкрикивая в трубку: