— Народ, это Агата Князева. Очень хочет учиться у нас, успеваемость у неё хорошая, сочинение, по мнению наших словесников, она написала прекрасно. Взгляды на жизнь, судя по этому сочинению, у неё вполне нам подходящие, интересные и нестандартные. Закончила детскую школу искусств, хореографическое отделение, занималась росписью по дереву… Если у кого есть вопросы — задавайте.

Агата растерялась. Такого она не ожидала. Мелькнула надежда, что, может, никаких вопросов ни у кого не будет: вечер же, устали все. Да и вообще, наверняка это просто для проформы… Но старшие ребята так, видимо, не думали. Вопросы посыпались со всех сторон.

С кем дружишь? Нравилось ли заниматься танцами? Почему выбрала их школу? По какой теме писала сочинение и почему?

Агата почувствовала себя, словно на сцене. И тут же успокоилась: выступать перед залом она привыкла, всё же с семи лет участвовала во всех концертах, которые проводила их школа искусств. А их было немало, и даже на таких больших площадках, как концертный зал гостиницы «Россия». Поэтому, уловив заинтересованность собравшихся, она почувствовала, как спина привычно выпрямилась, подбородок вздёрнулся, дыхание стало ровным, а на губах появилась лёгкая полуулыбка.

Все, кто хорошо знал Агату, удивлялся тем изменениям, которые с ней всегда происходили во время танцев. Стеснительная и даже робкая, она сразу же преображалась. Природные данные у неё для серьёзных занятий танцами были, как говорили их учителя, слабоватыми. Агату даже не сразу приняли в школу, хотя до поступления родители нанимали опытного педагога, чтобы он подготовил её. Но это не помогло, потому что и «шаг» у неё был маловат, и «подъём» низковат, и «выворотность» слабая, и «растяжка» плохая, как сообщили родителям после вступительных экзаменов педагоги. Ах, да, ещё шея и ноги самые обычные, для жизни вполне нормальные, но для хореографии коротковаты, конечно. Однако, когда мама уже совсем потеряла надежду и расстроилась, главный из экзаменаторов, красивый, статный мужчина с удивительно прямой спиной и гривой седых волос добавил:

— Но зато девочка весьма трудоспособная. Мы её пока в кандидаты зачислим. И если из поступивших кто-то отсеется, а она будет хорошо заниматься, то, возможно, возьмём вашу Агату.

Вскоре так и вышло. Её талантливая одноклассница, на которую возлагали большие надежды, не выдержала напряжённого графика занятий и продолжительных изматывающих уроков и ушла. А не слишком одарённая Агата так старалась, что уже во втором классе её стали задействовать во всех танцах, причём ставили в первый состав.

— Стоп-стоп-стоп! — оглушающе громко хлопала в ладоши преподавательница исторического танца Галина Евгеньевна. — Это что за сборище паралитиков?! — в выражениях их учителя никогда не стеснялись. — Вы в травмопункт направляетесь или всё же на балу танцуете?! Это танец королей, а не пациентов института неотложной травматологии! Посмотрите, как нужно себя нести! — она выхватывала из стайки одинаково одетых в белые купальники и длинные прозрачные юбки из фатина учениц Агату, а остальных отгоняла к стене с огромной мозаичной картиной, на которой плыли в танце прекрасные нимфы. Аккомпаниаторша Тамара Викторовна, повинуясь её решительному жесту, начинала играть менуэт или гавот. Агата, подталкиваемая Галиной Евгеньевной, начинала танцевать.

— Вот! Вот как нужно! Посмотрите на её шею, поворот головы, на королевский взгляд! Это выступает императрица. А вы танцуете словно полотёры, — Галина Евгеньевна сердито махала рукой и командовала:

— Теперь чтобы все так себя несли…


Вот и сейчас, сидя перед парой десятков пар внимательных глаз, Агата почувствовала, что совершенно перестала бояться. На все вопросы она отвечала не бойко, но спокойно тем спокойствием, которое неизменно вызывает уважение у окружающих. Красивый худой парень внезапно широко улыбнулся ей и сказал молодому бородатому мужчине:


— Матвей Анатольевич, она нам подходит.

Мужчина улыбнулся и наклонил голову, на лице его смеялись светло-голубые глаза:

— Я тоже так думаю. Но все ли согласны с нами?

— Все, — в разнобой раздалось со всех сторон.

— Тогда, Агата, поздравляем тебя. Ты зачислена в 10 «А».


В тот день она, конечно, ещё не поняла, что в жизни её произошли такие изменения, которые принято называть судьбоносными. Но радость от того, что не придётся возвращаться в ненавистную старую школу, переполняла Агату, и на дачу, к заждавшимся их с родителями, изнервничавшимся бабушкам, она ехала счастливой.


Жизнь в новой школе началась с того, что в августе их вывезли в лагерь. Накануне Агата с мамой долго собирали рюкзак, складывая в него всё необходимое. Что было нужно на целых две недели жизни вне дома, мама, которая в детстве частенько ездила в пионерские лагеря, знала, а Агата, лишь однажды, после второго класса, проведшая месяц не на даче, а в санатории, — нет. Она помнила только, что в санатории ей не понравилось. Вернее, там было хорошо: добрые воспитатели и нянечки, весёлые ребята, интересные занятия. Но её всё равно неудержимо тянуло домой, а по родителям и бабушкам она скучала так сильно, что никакого удовольствия ни от игр, ни от общения не получала, вместо этого постоянно представляя, что её родные сейчас, пока она далеко от них, делают на даче, чем занимаются и о чём говорят.

Хорошо помня об этом детском опыте, Агата и теперь не слишком хотела ехать в лагерь. Помимо тоски по родителям, у неё теперь была на это ещё одна причина: ей всё время казалось, что именно сейчас, в эти две недели, пока она будет в отъезде, Никита начнёт чаще приезжать на дачу или даже останется там на несколько дней. Он-то приедет, а её там не будет. И Агата всячески пыталась уговорить родителей отменить поездку.

Но в новой школе настаивали на том, что в лагерь ехать нужно, что там все новые ученики перезнакомятся и в школу пойдут уже друзьями. А это обязательно самым лучшим образом скажется на учёбе… Так или примерно так очень темпераментно и убедительно говорил директор школы на родительском собрании, которое провели вскоре после собеседования. Маме Агаты и директор, и всё, что он говорил, понравилось. И она настояла на том, чтобы дочка поехала.

Когда в назначенный день одетая в новую клетчатую рубашку с коротким рукавом и джинсы Агата очутилась в школьном дворе, то оторопела. Она отчего-то думала, что в лагерь поедут только те ребята, кто поступал вместе с ней. А это два класса, всего сорок три отобранных по результаам экзаменов и собеседования человека. Но перед школьным крыльцом она увидела настоящее столпотворение. Прямо посреди двора взрослые ребята, явно уже не школьники, образовав круг и положив руки друг другу на плечи, пели какую-то весёлую песню. Аккомпанировали им на гитарах парень и девушка, пританцовывавшие в центре круга. На ступенях школы сидели человек десять и о чём-то негромко беседовали. То и дело сновали между ребятами и их родителями, запрудившими большой двор, какие-то люди со списками в руках.

Агата растерянно осмотрелась. Накануне вечером их собирали в школе, чтобы познакомить с классными руководителями. Поэтому своих будущих одноклассников — и их было немного, всего двадцать два человека — она уже знала не только в лицо, но ещё и почти всех по имени: память у неё была хорошая. В весёлой шумной толпе она смогла заметить несколько новых знакомых и позвала родителей, пришедших проводить её в лагерь:

— Пойдёмте туда…

Но в этот момент люди со списками в руках собрались на крыльце, и один из них, симпатичный ясноглазый парень лет двадцати, громко крикнул:

— Народ! Скоро выезжаем, подтягивайтесь сюда!

Агата уже заметила, что в этой интересной школе друг к другу обращаются именно так. Народ. Такого она ещё нигде не слышала и поначалу сильно удивлялась. Но сейчас поймала себя на том, что уже привыкла к такому обращению и сразу же пошла на зов. Все собравшиеся во дворе пришли в движение, подтянулись к крыльцу. А всё тот же парень уже чуть тише объявил:

— У нас заказано четыре автобуса, по количеству отрядов. В каждом отряде по тридцать человек. Отряды смешанные: десятые, одиннадцатые, двенадцатые и тринадцатые классы. Сейчас наши учителя, они же вожатые, зачитают списки отрядов. Слушайте внимательно, а то запутаетесь. Ничего страшного в этом, конечно, не будет. Всё равно всех довезём до места, а там разберёмся. Но лучше всё же сразу попасть в родной отряд. Поэтому тихо! Во дворе и правда стало гораздо тише.

Учителя быстро зачитали списки. Агату распределили в третий отряд. Про двенадцатые и тринадцатые классы она не поняла, но разбираться было некогда.

— Вон номер три, — сказал папа и махнул рукой за школу, где вереницей стояли четыре рыжих лобастых автобуса.

— Народ! — снова закричал кто-то. — Грузимся! Сначала вещи подавайте! Прямо в окна! А потом уже и сами!

Удивительно, но погрузка прошла быстро. Пока будущие десятиклашки пытались сориентироваться, ребята и девушки постарше открыли окна и покидали в них разномастные и разноцветные рюкзаки и сумки.

— Уважаемые провожающие! — подражая интонациям железнодорожных объявляющих гаркнул весёлый мужской голос. — Целуйте детей и не волнуйтесь. Через две недели всех вернём живыми, здоровыми и даже поумневшими.


Было что-то в этом голосе такое, что все сразу засмеялись и принялись обниматься.

— Напоминаю всем, что сначала мы идём в поход. А в лесу телефонов нет. Поэтому дети позвонят вам только через три дня. Так что не нервничайте! — тот же голос сделал последнее объявление и скомандовал:

— По машинам! Через пять минут отправляемся.

И действительно, ровно через пять минут — Агата ради интереса засекла по своим часикам — двери автобусов с шипением закрылись, и они один за другим поползли из школьных ворот на дорогу.

Агата помахала маме и папе, чувствуя, что, хотя сердце и сжимается от грусти, всеобщее весёлое возбуждение сказывается и на ней тоже. Неожиданно ей показалось, что скоро обязательно случится что-то хорошее.

Глава 6. Взрослая жизнь.

Как только ни встречаются люди, чтобы потом пройти по жизни рядом какой-то промежуток времени. Никита встретил Лику в обстоятельствах, вполне подходящих для начала мелодрамы. Тридцать первого декабря он с длинным списком продуктов, выданным ему мамой, отправился в магазин. Оставалось перейти неширокую дорогу, когда на его глазах резко вывернувший из двора «Москвич» сбил девушку. Никита кинулся к ней. К счастью, пострадала она не очень сильно, была в сознании, но «скорую» вызвать всё же пришлось. Подоспевшие дворники вытащили из машины не слишком твёрдо державшегося на ногах водителя, а Никита в это время снял куртку и посадил на неё плачущую девушку.


Вокруг собирались сочувствующие и любопытствующие, но Никита почему-то запомнил не эту заинтересованную толпу, а испуганные глаза девушки и бутылку шампанского, которую один из зевак держал под мышкой и которая то и дело выскальзывала оттуда, падала на асфальт, но при этом каким-то чудом не разбивалась. Уже начавший отмечать праздник хозяин бутылки подбирал её, снова совал под мышку, и всё повторялось.

— Где больно? — краем глаза наблюдая за очередным полётом бутылки, спросил Никита.

— Нога… — простонала девушка сквозь слёзы. — Очень болит…

— Потерпите немножко, сейчас врачи приедут… — Никита протянул ей носовой платок и сел так, чтобы она могла облокотиться на него. — Так лучше?

— Да, — она больше не плакала. — Не уходите, пожалуйста. Подождите, пока «скорая» не приедет. Мне с вами спокойнее.

— Конечно, — пообещал Никита. Я вас не брошу здесь одну.

— Спасибо, — девушка слабо улыбнулась.

«Скорой» и сотрудников ГАИ не было долго, уже успела приехать старшая сестра пострадавшей девушки, которой позвонил из ближайшего таксофона один из свидетелей происшедшего. За это время Никита с Алей — так представилась девушка — успели чуть ли не подружиться. Ей было больно и страшно, и Никита, сидя на корточках рядом с ней и поддерживая её под спину, взял Алю за руку и задавал, и задавал ей вопросы, чтобы хотя бы немного отвлечь от боли.

Примерно через полчаса Аля радостно воскликнула:

— А вот и Лика!

Старшая сестра Али выскочила из подошедшего автобуса и кинулась к ним. Упав на колени, она принялась ощупывать и теребить девушку. Аля поморщилась и попросила:

— Ликуша, пожалуйста, немного полегче. Больно…

— Конечно-конечно, — заплакала Лика и притянула сестру к себе. — Как же так? Ну, как же так? И сидишь тут одна! На холоде!

— Да я не одна. Со мной с самого начала Никита. Он мне и куртку свою постелил…

— Ой, и правда! — обрадовалась её сестра. — Как же я сразу не заметила! — И она засмеялась сквозь слёзы.