– Да, думаю, да. – Она посмотрела на туфли. – Какая я неуклюжая. Спасибо, что не дал мне упасть и разбить лицо.

Лотти откинулась назад и увидела, что он рассматривает ее лицо, словно ища в нем что-то, прежде чем заговорить. Его губы расплылись в широкой открытой улыбке, теплой и заботливой. Она просто ослепляла.

– Я рад, что оказался здесь в нужное время.

Она понимала, что должна что-то сказать в ответ, но не могла заставить себя открыть рот.

Чудовищная ошибка.

Роб сменил положение, и, пока Лотти шептала: «Спасибо», его дыхание уже ощущалось у нее на щеке. Она уперлась ладонями ему в грудь. Идущее от него тепло согревало и растапливало остатки ледяного сопротивления в душе.

Мимо прошла молодая парочка, проехал велосипедист, но Лотти не слышала ничего, кроме дыхания, которое вырывалось из его губ, прижатых к ее виску, не чувствовала ничего, кроме щетины, слегка царапающей щеку. Ощущение длилось всего секунду. Затем она поняла, что он обнял ее за талию и его рука медленно, медленно скользила к вырезу на спине.

Ощущения были такие неожиданные, такие нежные, что ей стало тяжело дышать.

Тем самым она словно подала ему сигнал одобрения.

Пока его пальцы гладили ее кожу, чувственные губы медленно и нежно целовали ее сладчайшим и нежнейшим поцелуем.

Поцелуй вышел очень коротким, Роб отдвинулся, оставив ее мечтать о продолжении.

– Хочешь кофе? Я знаю отменное местечко.

Глава 8

– Мне никогда не надоедает этот вид, – бормотала Лотти, в сгущавшихся сумерках глядя на улицу из патио роскошной квартиры над крышами Лондона.

– Замечательно.

Она через плечо оглянулась на Роба, который, опершись на кухонную столешницу, любовался ею, а вовсе не видом, открывавшимся из патио. Заводил ее одним взглядом. Как он это делает? Она встречала банкиров, которым стоило поучиться у него тому, как смутить человека.

Ей хотелось расправить плечи и дать отпор, но она чувствовала, что ему было бы приятно видеть, как неловко ей ощущать его обожание.

Он бросил на нее взгляд, который можно расценить как огнеопасный. И Лотти впервые после того, как они вышли из отеля, запаниковала.

Что она здесь делает?

Она научилась иметь дело с хищными акулами, работая в банке, да и большая часть ее жизни дома послужила тому, чтобы прекрасно распознавать их тактику: загнать маленькую рыбешку на мелководье, откуда нет выхода.

На этот раз она добровольно зашла на территорию акулы, и защитить ее мог только ум и чувство юмора. Неужели она совсем потеряла голову?

Прогоняя сомнения, Лотти смотрела, как Роб отвел от нее взгляд, снял пиджак и небрежно бросил на спинку дивана.

Мышцы под тонкой тканью вечерней рубашки напрягались с каждым движением, заставив ее покрыться мурашками.

Притяжение к нему было настолько сильным, что она поспешила вернуться в патио.

Легкий ветерок охладил кожу, она убрала волосы с шеи, и они волной легли на плечо.

– Ты всегда жила в Лондоне? – Роб стоял у металлического ограждения так близко, что их локти соприкоснулись, и она погрузилась в море удовольствия, едва собравшись с мыслями, чтобы ответить.

– Я недолго жила в школе менеджмента в Америке, но в остальное время – да, живу здесь. – Ее взгляд скользил по уличным фонарям. – Я люблю этот город, всегда любила.

– Тогда это еще одна общая для нас черта.

Лотти отошла от перил и повернулась к нему вполоборота.

Лондон?

– Я думала, ты ждешь не дождешься, когда сможешь отсюда уехать, ведь твой бизнес в Калифорнии. Твоя мама рассказывала, какой у тебя чудесный дом на берегу океана и… – Она вернулась к созерцанию панорамы и замолчала.

Теперь картина ясна. Замечательный шеф-повар поехал в Калифорнию, чтобы быть ближе к матери, которая нуждалась в помощи. И постепенно выстроил новую карьеру на телевидении. Все-таки он игрок. Всегда и во всем ищет то, что интересно ему, но…

– Она кажется счастливой здесь.

– Она счастлива. Выставка стала хитом, и маменька отправится в Калифорнию, как только она закроется. Мы оба вернемся к работе. Я, вероятно, снова буду в Лондоне только через много месяцев.

– А у тебя есть дом, куда ты вернешься?

– Если ты имеешь в виду кирпичи и коврик при входе, то не совсем. Я занимаю пентхаус в «Бересфорд Плаза», а у маменьки лофт, в котором раньше жил я. Кофе без кофеина тебе подойдет?

– Вполне. Спасибо.

Роб пошел на кухню, наполнил кофеварку водой, добавил две большие ложки молотого кофе из банки, нажал несколько кнопок.

– Ну, вижу, ты достаточно квалифицированный бармен, а находишь ли время, чтобы готовить самому? Наверное, скучаешь по собственной кухне?

– Готовить, в смысле резать овощи и варить бульон? Не готовил уже много лет. – Он ухмыльнулся. – Я развлекаюсь тем, что ищу новых поваров для гостиниц, наблюдаю, как они учатся, растут и готовят удивительные вещи. Каждый из них стремится угодить мне, готов вывернуться наизнанку. Теперь все идет просто волшебно.

Лотти прошла в комнату, каждое его слово глубоко проникало ей в сердце и затрагивало что-то в глубине души. Она все ближе подбиралась к реальному Робу. Без прикрас. На кухне он просто Роб, ждет, когда будет готов кофе, устал после вечера, где играл роль известной персоны и делал все, что от него ожидали.

И рядом она. Больше никого. Поймав эту мысль, Лотти с отчаянием противилась ей, но сила притяжения с каждой минутой опутывала ее все теснее и теснее.

– Так ты понял, что я пыталась сделать сегодня?

Роб изобразил неопределенный жест вокруг головы:

– Конечно, понял. Лотти, фея-крестная, хочет иметь возможность менять жизнь других людей. Никаких фальшивых обещаний. Могу понять.

– Фея-крестная? Спорю, ты говоришь это всем своим девицам.

Она сделала реверанс. Это было ошибкой. Роб поднял руки и снял с полки поднос, при этом рубашка задралась и открыла пару дюймов загорелого плоского живота.

И почему ее всегда влечет к атлетическому типу мужчин?

Дурная голова.

Дурное сердце.

Дурная потребность в этом мужчине.

Дурная…

– Что? Я что-то не так сказал?

Она смутилась, ответила, отчаянно пытаясь скрыть осипший от страсти голос, бормоча первое, что пришло в голову:

– Я люблю свою кондитерскую и с трудом представляю, как можно все время жить в гостинице, независимо от того, какой вид открывается из номера.

Роб засмеялся:

– Не волнуйся. Я привык жить на чемоданах.

В этот момент ей захотелось броситься в его объятия, почувствовать силу его тела и сказать, насколько он привлекает ее. Но она сдержалась. Он уезжает, она остается, этот рецепт несчастья есть в любой кулинарной книге.

Нет. Она будет контролировать себя, противостоять его обаянию. Она просто должна это сделать.

Пора надеть маску, выпить кофе и спрятать свои чувства глубже. И поскорее убираться отсюда, пока не сделала какую-нибудь глупость. Вроде желания обнять его.

Лотти молча смотрела, как Роб наливает кофе.

– Божественный запах.

– Специально закупаем этот сорт для наших гостиниц у лучших производителей кофе. Если голодна, можешь попробовать мягкое бисквитное печенье с амаретто вон из той банки. Мой шеф по итальянской кухне приготовил его собственными руками, но знаю, твои стандарты намного выше, так что жду экспертное мнение.

Роб наблюдал, как Лотти открывает крышку и подносит ее к лицу, вдыхая аромат.

– О, просто блаженство. Ди не говорила тебе, что я обожаю итальянскую кухню? Неужели ты подготовился?

– Интуиция сработала. Кажется, у нас есть еще одна общая страсть, мисс Роузмаунт.

Лотти откусила кусочек мягкого бисквита с миндалем и абрикосом и застонала от удовольствия, ресницы затрепетали от восхищения, на лице появилось выражение восторга.

Самая сексуальная сцена из всех, которые когда-либо видел Роб.

Если бы они сейчас сидели в ресторане и все видели эту сцену, шеф-повару пришлось бы увеличивать штат, так много заказов последовало бы на печенье, которое все брали бы навынос.

Он замер, пораженный увиденным, напрасно пытаясь контролировать дыхание. И разные другие части тела, которые, казалось, проснулись оттого, что он находился на расстоянии вытянутой руки от удивительной женщины, и они были в квартире одни.

Как только женщины узнавали в нем шеф-повара, которого показывают по телевидению, они либо спешили погреться в лучах его славы, бросаясь фотографироваться с ним в надежде попасть на страницы модных изданий, либо старались скорее включить его в список своих знаменитых любовников.

Он давал то, что они хотели, они давали ему то, что хотел он. Просто. Открыто. Никаких серых зон: черное или белое.

Лотти была многоцветной, как радуга. Совершенно не подходила под его звездный рейтинг и бросала вызов за вызовом с самого первого мгновения, когда они встретились в галерее.

Ему очень нравилось, что она нарушила устоявшееся течение его жизни, изменила его поведение на публике.

К сожалению, нравилось так, что даже могло навредить. Сегодня она прорвала его оборону до такой степени, что он рассказал ей историю своей жизни, а это много значит для него.

Он никогда не рассказывал о себе. Ни прессе, ни тем более первым встречным. Слишком уж рискованно и с большой вероятностью окончилось бы статейкой в какой-нибудь сомнительной газетенке, от которой потом пришлось откупаться при помощи Салли.

А Лотти? Может ли он доверять ей? Ди особенная девушка, ее обожает брат, но Лотти совсем другая. Умная, с юмором, настоящая бизнес-леди.

Проведя всю жизнь в гостиничном бизнесе, он гордился своим знанием людей, сейчас все инстинкты его тела просто кричали о том, что она открытый человек, не способный на вероломство. Тем не менее под очень милой внешностью угадывалось нечто глубоко затаенное. И было странно видеть грусть и сожаление на таком открытом лице, когда она знала, что он смотрит на нее. А еще непонятнее, почему его все больше тянуло к ней.

Когда он открыл холодильник, у него тяжело и быстро заколотилось сердце, он вдохнул прохладный воздух, чтобы восстановить самообладание. Роб терял контроль над собой, не мог ничего делать, только смотреть на Лотти!

Уже давно ему так не хотелось быть с женщиной, как сейчас.

Лотти жевала и тихо постанывала от удовольствия, он притворился, что перебирает содержимое холодильника.

Может, так и бывает, когда кто-то тебя любит и хочет быть с тобой не те несколько часов между международными рейсами, а семь дней в неделю? Он встретил эту женщину совсем недавно и… Что это было? Страсть? Нет, явно нечто большее, чем просто физическое притяжение.

Через несколько дней он вернется к нормальной жизни за океаном. Эта квартира будет сдана. Его пребывание здесь станет воспоминанием. Останется в воображении.

Если она так действует на него, просто поедая бисквиты, какова же будет в постели? Вот они нагие, он скользит руками по ее мягкой коже, удивительному телу, доставляет ей удовольствие.

Роб нашел превосходный предлог, чтобы сунуть голову в холодильник.

– У меня есть белое вино, если хочешь немного выпить. – Он непринужденно помахал запечатанной бутылкой. – Или лучше двадцатилетний портвейн?

– Спасибо, но завтра рано вставать, у меня уже и так болит голова. День был долгий.

Он закрыл дверцу и посмотрел на нее, приоткрыв рот:

– Ты серьезно? Неужели будешь работать в воскресенье?

– Конечно. Одна из моих особых клиенток празднует пятидесятилетие свадьбы завтра, я обещала испечь специально украшенный торт и доставить им к чаю. – И, не спрашивая ничего и не ожидая ответа, она макнула бисквит с амаретто в горячий кофе, встала с табурета и поднесла кусочек к его рту так быстро, что он не задумываясь шагнул вперед и сомкнул губы вокруг ее пальцев.

Сладко, тепло, сильно пахнет миндалем. Супер.

Это был один из особенных моментов, когда еда, компания и место объединяются в единое целое. Он понял, что в следующий раз, когда будет пробовать это печенье в любой точке мира, вспомнит, как выглядела Лотти в этот момент. Ее лицо пылало и сияло от восторга, губы были теплыми, пухлыми и мягкими, а удивительные глаза смотрели прямо ему в лицо.

Воцарилось молчание. Он проглотил кусочек печенья. Хотелось прижать Лотти к себе и не отпускать так долго, как только можно, пока они вместе.

– Собираюсь повысить этого повара. Расскажи мне о торте. Почему это так важно для тебя?

– Почему? О, это легко. Лили была нашей дом работницей, это она научила меня печь пироги. Я обязана ей карьерой и тем, что она скрашивала мое детство. Думаю, это стоит того, чтобы приготовить ей торт. Как думаешь? А печенье правда очень вкусное.

Она потянулась за жестяной банкой, но руки дрожали, и печенье рассыпалось. Прежде чем Лотти наклонилась собрать его, Роб шагнул вперед и обнял ее за талию.