Аврора чистила салфеткой свои перстни, а Рози с генералом обсуждали последние сплетни о том, что происходило в мире. Теперь это происходило каждый вечер настолько регулярно и, в сущности, настолько монотонно, что она уже почти пожалела, что решила поселить Рози у себя в доме постоянно, и та жила в домике для гостей, что стоял во дворе.

Правда, это ее решение избавило Рози от угроз со стороны грубиянов соседей по Денверской гавани, где она всю свою жизнь только тем и занималась, что огрызалась и отбивалась, — соседи никакой жизни ей не давали. Плохим в этом решении было то, что обеденный стол в ее доме превратился в круглый стол для политических семинаров, организуемых ее служанкой и ее любовником.

Она была уже почти готова выступить с резкой отповедью, из которой им стало бы ясно, как следовало поступить с Китаем, не говоря уж о Литве, но тут позвонили в дверь.

— Слава Богу, это гости ко мне, и именно в нужную минуту! — просияла она. — У вас последняя возможность воспользоваться ореховым тортом.

Генерал, размышлявший, как лучше всего поставить кость дубль-шесть, пропустил мимо ушей ее ремарку о гостях, но успел-таки стремительно шлепнуть себе на тарелку еще кусок торта. Как только он это сделал, Аврора взяла блюдо с тортом и отправилась вниз.

— Сам не понимаю, как я могу мириться с этим, — сказал он, убедившись, что Аврора его не слышит. — Твой ход, Рози.

— Бабуля у нас такая кадрила, — съязвила Мелани. — Но вообще-то она сильней всего любит вас.

Генерал хмыкнул. Ему было прекрасно известно, что Рози и Мелани уважают его за что, то он сносит все капризы Авроры.

— Если она меня любит сильнее всех, да поможет всем остальным Господь. Ходи, Рози. Ты — единственный человек, который играет в домино с калькулятором.

— У него батарейки вот-вот сядут, он поэтому мигает, — пожаловалась Рози. — Мне пришлось пропустить третий класс, и я не слишком сильна в арифметике.

Мелани зевнула. Она подумала, что можно было бы заехать к Тедди. Квартира, где они с Джейн жили, была всего в нескольких кварталах. Спать там, похоже, никогда не ложились — они учили санскрит или еще какой-то язык.

Аврора приготовила для Паскаля легкую закуску — грушу, манго, небольшой кусок орехового торта, немного «камамбера» и полбутылки бургундского. Она накрыла небольшой столик у себя в кабинете и только потом подошла к двери и впустила Паскаля. За долгие годы она успела понять, что перед тем как впустить Паскаля в дом, нужно было дать ему время унять свое волнение — иначе он бросался на нее и все пытался продемонстрировать, как он ее любит. Росту он был невысокого — всего-то метр шестьдесят, а когда бывал взволнован, у него появлялась какая-то прыгучесть, которая делала его немного похожим на французскую болонку.

Ожидая за дверью с нараставшим чувством отчуждения, Паскаль Ферни размышлял, не окажется ли так, что Аврора в этот вечер вообще не пустит его в дом. Если бы речь шла о другой женщине, он бы уже взбесился и ежесекундно терзал кнопку звонка, но после того как он как-то в первые дни знакомства проделал это у ее двери, Аврора отреагировала с такой яростью, что с тех пор ему всякий раз приходилось подолгу набираться решимости позвонить ей в дверь хотя бы один раз. А вдруг нажмешь слишком сильно и кнопка залипнет? Что она тогда с ним сделает?

— Боже мой, Паскаль, как раз вовремя, — сказала Аврора, распахивая двери и обнимая его. То, что она немедленно обняла его, тоже было приемом самозащиты. Поглядев поверх его головы, она увидела, что он, как всегда, забыл выключить фары своего маленького помятого «пежо».

— Я что, опоздал или приехал рано? — спросил Паскаль. — Когда я бываю у тебя, у меня пропадает всякое ощущение времени.

— Ты более или менее вовремя, но ты не выключил фары в машине, — усмехнулась Аврора. — Очень надеюсь, что контакты не залипли. Жалко, что ты никак не можешь запомнить, что фары нужно выключать. Весь мир не забывает выключать фары своих машин, и я убеждена, что тебе это тоже удалось бы, если бы ты только сосредоточился. Моя репутация пострадает, если уже не пострадала, оттого, что мои любовники, приезжая сюда, забывают выключать фары!

— Вот черт, — выругался Паскаль. Раздраженный тем, что опять забыл выключить свет, он пробежал через газон, резко дернул выключатель и в ярости захлопнул дверцу машины. Потом стремительно перелетел через газон и вновь оказался возле Авроры. Подбодренный тем, что хотя бы на словах она перевела его в категорию любовников, он попытался возобновить объятия, но безуспешно. Аврора просто схватила его за руку и провела в дом.

— Я теряю ощущение времени, когда приезжаю к тебе, — повторил Паскаль. Он слегка запыхался после двойного броска через газон.

— Я вообще теряю ощущение всего, когда приезжаю к тебе, — добавил он. — Все становится вверх рогами, правильно я употребляю это выражение?

— Вверх ногами, — поправила его Аврора, улыбаясь.

Каковы бы ни были его недостатки, Паскаль умел так смотреть на нее и был такой уступчивый! Его хоть миллион раз можно было отшлепать, а он все равно возвращался и снова хлопал своими глазами. Она никогда не могла устоять перед мужчиной, у которого вот так посверкивали огоньки в глазах. А вот генералу Скотту это не удавалось. Она много раз выговаривала ему за то, что у него это не получалось, но все напрасно.

Аврора держала Паскаля за руку до того самого момента, пока не усадила его в своем кабинете. Когда у него появлялась возможность слоняться по дому без надзора, он имел склонность на минутку взбежать наверх и предпринять попытки общения, которого от него никто не ждал. Оказавшись наверху, он начинал выкрикивать какие-то замысловатые приветствия, которые в той или иной степени являлись моральными эквивалентами фразы «Вив ля Франс!». Его внезапные появления ошеломляли и Гектора, и Рози, и они никогда не знали, что ему ответить. Однажды, в крайнем смущении, Рози попросила его составить им компанию сыграть в домино, и это приглашение испортило вечер всем в доме. Паскаль говорил так много, что ни генерал, ни Рози, ни даже ее калькулятор не смогли правильно считать очки, отчего генерал разозлился и, громыхая сапогами, отправился спать. Разумеется, происходило это в те дни, когда он еще мог громыхать сапогами.

— Что они делают там наверху? — спросил Паскаль, торопливо взглянув наверх, пока Аврора быстро провела его к столу.

— Не обращай на них внимания, ты же знаешь, какие это серьезные люди, — сказала Аврора. — Они решают судьбу Литвы, а может быть, Ливана.

— Тогда им необходимо говорить со мной, — обрадовался Паскаль. — Я провел в Вильнюсе три года.

— Сегодня я не хочу слышать от тебя слово «Литва», Паскаль, — возмутилась Аврора, — а если услышу, тебя отсюда выведут за ухо. Садись и съешь вот это. Мне интересно послушать какие-нибудь сплетни о мадам Миттеран, если тебе что-нибудь известно, или о Катрин Денев.

— Мадам Миттеран — очень серьезная женщина, — сказал Паскаль осторожно. У него было ощущение, что пришло время держать ухо востро. Лучше всего попробовать говорить то, что Аврора хотела услышать, однако ему и в голову не приходило, что бы это могло такое быть.

— Правда, я не знаю, насколько серьезна Катрин Денев, — добавил он.

— Но, Паскаль, ты же, в конце концов, из Франции! — воскликнула Аврора. — С чего ты взял, что мне интересно, серьезные они или нет? С кем они спят? С кем спят другие? Вот я сижу здесь с тобой и умираю от желания послушать какие-нибудь сплетни, а ты не хочешь мне ничего рассказать. Видимо, нелегко быть старой развратницей.

Паскаль настолько изумился, что едва не выронил грушу. В глазах Авроры зажглись какие-то бесшабашные огоньки. Она хотела говорить о кинозвездах или о женах президентов, которые спали с другими. Она даже намекнула, что не имела бы ничего против того, чтобы ее считали старой развратницей. Неужели это и было то, о чем американцы говорят «Да ладно тебе!».

Присмотревшись к ней повнимательнее, Паскаль решил, что именно так и было — и удивляться тут нечему. За свою жизнь на собственном опыте он убедился, что все женщины желали его; Аврора же просто не торопилась дать ему это понять. Он отпил вина и стиснул ее руку. Он ожидал, что первый его залп будет сокрушен ответным огнем, но этого не случилось. Аврора позволила ему держать себя за руку.

— Если ты хочешь поразвратничать, нам лучше подняться наверх, — произнес Паскаль с улыбкой. — Они пусть побудут внизу: говорить о Литве можно где угодно. Мы могли бы провести наверху всю ночь.

— В твоем возрасте — всю ночь? — удивилась Аврора, сознавая, что аппетиты ее ухажеров начинают подходить к той черте, за которой начинается конфликт. Паскаль попробовал доесть свой «камамбер», продолжая крепко держать ее за руку. Пожалуй, стискивал он ее чересчур сильно, если в его мыслях и в самом деле было соблазнить ее. Она ощутила давно знакомое беспокойство — несомненно, побуждать его к этому было совершенно аморально с ее стороны, и все же именно этим она и занималась сейчас. Это происходило в ее жизни не раз — с крупными мужчинами и мелкими. Ей всегда было интересно посмотреть, что будет дальше? Сумеет ли Паскаль Ферни сокрушить ее оборону или отступит в пользу сыра и вина?

— Если бы мы оказались наверху, ты удивилась бы, — сказал Паскаль. — Я не весь такой уж старый.

— Да и во мне не все еще умерло. Как ты правильно заметил, говорить о Литве можно где угодно, но я считаю, что где угодно можно заниматься и тем, о чем ты говоришь. В сущности, достаточно часто оказывалось так, что я сама занималась этим в самых разных уголках дома и даже на улице, когда у меня было соответствующее настроение. Паскаль, если ты не возражаешь, я бы сказала так: представление о том, что все это может происходить лишь на втором этаже моего дома — это несвойственное галлам представление, согласись? Я как-то усвоила миф о том, что французы могут заниматься этим где угодно и когда угодно. Как жаль, что это только миф!

Паскаль сидел, будто громом пораженный. Хотя он и был убежден, что все до одной женщины его хотят, сейчас он просто не верил своим ушам. Эта женщина, никогда не позволявшая ему ничего, кроме редких поцелуев да мимолетных объятий, обвиняет его в том, что в его отношении к сексу было слишком много тривиального!

— Кроме того, мы ведь не на соревнованиях по армрестлингу, — продолжила она, пока он собирался с мыслями. — Прекрати сжимать мою руку. По-моему, раздавленные пальцы — это не совсем то, что называют прелюдией к любовной игре.

Паскаль залился краской, отпустил ее руку и тут же попытался вновь схватить ее. Аврора отдернула руку. Паскаль сделал было глоток вина, но при этом ее движении выплеснул вино себе на галстук. Аврора не спускала с него озорного взгляда — такого он еще не видел. Он струсил, этот бесшабашный взгляд превратил его в труса.

— Паскаль, мне кажется, что ты вот-вот рассыплешься на части, — засмеялась Аврора. Бес играл ею, у нее сейчас было такое настроение, что сокрушить его не составило бы никакого труда — ведь с ним ничего не происходило. — Ну вот, все сразу — и мое вино вылил, и свой галстук испортил. Это не тот ли галстук, что я купила тебе в Париже?

Паскаль в ярости вскочил.

— Я брошу тебя на кушетку! — сказал он. — Посмотрим, что будет!

— Ой, все слова! Не верю. Никуда ты меня не бросишь, и смотреть будет не на что.

Паскаль чувствовал, что ярость ослепляет его. Он забегал вокруг стола, намереваясь схватить ее за горло и заставить этот безжалостный язык замолчать навсегда. Он и вправду схватил ее за горло, но тут откуда-то из-под его локтя раздался молодой голос.

— Ой, что это вы делаете? Паскаль, ведите себя прилично!

Он в ужасе увидел, что рядом стоит Мелани с серебряной супницей в руках.

Он мгновенно снял руки с горла Авроры.

— О, мадемуазель, слава Богу, что вы пришли. Я просто перестал понимать, что делаю.

— Э нет, ты совершенно определенно понимал, что делаешь. Ты хотел задушить меня! — сказала Аврора, растирая шею. Вообще-то она была довольна таким поворотом событий. Она вскинула брови и искоса улыбнулась Мелани.

— О нет, это был какой-то припадок, — проговорил Паскаль робко. — Такая любовная шалость.

— Можешь ничего не объяснять моей внучке. Ей известно, что за скоты эти мужчины. Один такой жестоко избил ее час назад.

— Ой, бабуля, никто меня зверски не избивал. Меня просто толкнули, и я перелетела через стул. Чем это ты так вывела Паскаля из себя?

— Да тем же, чем всегда! — воскликнул Паскаль. — Этими своими издевками — она вечно издевается надо мной. Она ничего серьезного не имеет в виду. А я ее люблю. Ну, так и…? Так, что ли, вы, молодежь, теперь говорите?

— Это меня лукавый попутал, а вот этого француза он, наверное, решил сожрать на ужин, — усмехнулась Аврора. — Паскаль, смотри, какой отличный пирог. По-моему, мы могли бы на время отложить обсуждение вопросов страсти. Могу я предложить тебе прогуляться в ванную и сполоснуть холодной водой галстук, который ты облил вином? Хотя это и не мое дело, но если ты при этом обольешь себе холодной водой и голову, на мой взгляд, тебе это не повредит. Потом возвращайся и доешь пирог.