— Уверяю вас, ваше величество, для мира и благоденствия нашей страны шотландцы куда опасней, чем мавры!

В глазах королевы мелькнула печаль.

— Вы не первый из англичан, адмирал, кто говорит мне об этом. А кроме того, за последние годы я и сама убедилась в истинности этого утверждения.

— Так оно и есть, не сомневайтесь. В Испании ваши родители, католические короли, не знали покоя, пока не изгнали мавров с гор. Для нас в Англии ближайшие враги — шотландцы. Это они засели в наших горах, именно их надо побороть и усмирить, если мы хотим жить в мире. Мой отец всю жизнь защищал северные границы, а теперь я борюсь с тем же врагом, но на море.

— Возвращайтесь живым и здоровым, — сказала Екатерина.

— Приходится рисковать! — беззаботно воскликнул юный адмирал. — Я не домосед!

— Никто не сомневается в вашей храбрости, и наш флот нуждается в своем адмирале, тогда как я нуждаюсь в рыцаре на следующем турнире и партнере для танцев. Так что возвращайтесь домой невредимым, Эдуард Говард!


Король с неприятным чувством наблюдал за тем, как его друг Говард отплывает воевать с шотландцами, пусть даже это всего лишь пираты. Надежды на то, что союз с Шотландией, заключенный его отцом и подкрепленный браком с английской принцессой, послужит порукой мира, похоже, не оправдались.

— Лицемер! Одной рукой подписывает мирный договор и брачный контракт с Маргаритой, а другой дает лицензию морскому разбойнику! Надо написать Маргарите, пусть предупредит мужа: мы не потерпим налетов на наши корабли. И нарушения наших границ тоже!

— А если он ее не послушает?

— Она в этом не виновата! Ее вообще не следовало за него отдавать. Она была слишком молода, а он закоренел в своих привычках, и к тому же вояка. Если б Маргарита могла, она добилась бы мира для нас, она знает, как сильно желал этого наш отец, знает, как необходим мир. Мы теперь родня, мы соседи.

Однако приграничные лорды, Перси и Невиллы, доносили, что шотландцы в последнее время осмелели и то и дело устраивают набеги. Без всяких сомнений, Яков нацелен на войну, хочет забрать себе Нортумберленд. В любой день можно ждать, что его войско пересечет границу и двинется на юг, возьмет Бервик и дальше пойдет, на Ньюкасл.

— Тяжелая будет кампания, — заметила Екатерина, вспомнив необжитые приграничные земли и долгий путь к ним. — Шотландцам есть за что воевать — у них на кону богатые южные области, тогда как английский солдат не любит сражаться вдали от родной деревни.

— Ничего подобного, — возразил Генрих. — Все знают, что у шотландцев нет регулярной армии. Больше чем на набег их не хватает. Если я выведу против них нашу великую армию, снаряженную, как полагается, и дисциплинированную, за день их разгоню!

— Конечно разгонишь! — засмеялась Екатерина. — Только не забывай — нам нужно собрать армию против французов. Что лучше — доказать свое превосходство перед французами в бою, который войдет в историю, или уладить мелкую ссору на дальней границе?

После одного из советов она задержала Томаса Говарда, графа Суррея, отца Эдуарда.

— Лорд Томас! Что слышно от Эдуарда?

Старик расплылся в улыбке, светясь от отцовской гордости:

— Как раз сегодня получили отчет, ваше величество. Он знает, что вам его победа будет приятна особо.

— Победа?!

— Да. Он захватил этого пирата Бартона и два его корабля. Конечно, выполнил свой долг, только и всего. Так сделал бы всякий Говард.

— Герой, настоящий герой! — воскликнула Екатерина. — Великие воины нужны Англии на море не меньше, чем на суше. Будущее христианского мира в том, чтобы покорить моря. Нам следует править океанами так же, как сарацины правят пустынями. Прогоним пиратов, и английские корабли станут доминировать на морях. А что еще он нам передал? На пути домой?

— Доставит в Лондон пирата в цепях. Мы его допросим, а потом повесим на пристани. Вряд ли это придется по вкусу королю Якову.

— Как на ваш взгляд, сэр Томас, шотландцы хотят войны? — без околичностей спросила его Екатерина. — Начнет король Яков военные действия из-за такого дела, как это? Опасны ли нам шотландцы?

— На моей памяти больше опасности не было, — прямо ответил старик. — Мы усмирили Уэльс, добились мира на западных границах, теперь надо усмирить и Шотландию. Справимся с ними — возьмемся за ирландцев.

— Но Ирландия — самостоятельная держава, со своими королями и законами!

— То же было и с Уэльсом, пока мы их не победили, — указал лорд Говард. — Маловато тут земли для трех королевств. Так что шотландцам придется смириться.

— Возможно, мы предложим им принца, — подумала вслух Екатерина. — Как вы сделали с уэльсцами. В королевстве, объединенном под английским королем, второй сын может быть принцем Шотландским, как первый уже сейчас — принц Уэльский.

Эту идею граф Суррей оценил.

— Славно придумано, — сказал он. — Так и надо сделать. Ударить покрепче, а потом предложить почетный мир. Иначе они никогда не прекратят огрызаться и хватать нас за пятки.

— Король полагает, что шотландская армия немногочисленна и неэффективна, — заметила Екатерина.

Говард подавил смешок.

— Его величество еще не бывал в Шотландии и не успел повоевать. Шотландцы — достойные противники. С галантными французами их даже сравнивать нечего. Шотландцы воюют для того, чтобы победить, и бьются до смерти. Нам потребуется послать туда сильную армию под предводительством опытного командира.

— Вы взяли бы это на себя?

— Пожалуй, — без околичностей ответил сэр Томас. — Лучше меня вояки в вашем распоряжении сейчас нет, ваше величество.

— А король мог бы? — негромко спросила она.

— Король молод, — улыбнулся старик. — Храбрости у него предостаточно, это скажет всякий, кто видел его на турнирах. И с конем он управляется превосходно. Однако война — не турнир, и этой простой истины его величество еще не постиг. Вот возглавит пару вылазок, заматереет, а потом можно и армией командовать в главной битве своей жизни. С первого раза никто не пошлет жеребенка в кавалерийскую атаку. Сначала надо поучиться. Король пусть и король, а все равно должен учиться.

— Военного дела ему не преподавали, — кивнула Екатерина. — Ни истории битв, ни фортификации, ни снабжения войск, ни расположения сил с учетом рельефа местности… Король-отец ничему этому его не учил.

— Король-отец и сам-то в этом не особенно понимал, — негромко заметил граф. — Первой битвой, в которой он участвовал, был Босуорт, и победой в ней он обязан отчасти удаче, а отчасти союзникам, которых привлекла на его сторону его мать. Мужества ему было не занимать, но военачальнику требуются и другие качества тоже.

— Но почему король не позаботился дать сыну военное образование? — удивилась дочь Фердинанда, которая, выросши в военных лагерях, научилась сначала читать планы военных кампаний, а уж потом — шить.

— Да кто ж мог знать, что ему это пригодится? Все ведь думали, править станет Артур…

При звуке любимого имени Екатерина вся сжалась, чтобы ничем не выдать боль.

— Конечно. Да, конечно. Я просто забыла…

— Вот он — да, он был бы отличным командиром. Его интересовали законы войны. Он много читал, жадно учился. Помню, расспрашивал меня о приграничных землях, где лучше ставить замки, как располагать укрепления. Молодой Генрих станет великим королем, когда усвоит законы тактики, но у Артура это было в крови.

Она не позволила себе даже удовольствия поговорить об Артуре, ограничившись равнодушным:

— Возможно… — И переменила тему: — Однако скажите, сэр Томас, как мы могли бы прекратить набеги шотландцев? Не стоит ли укрепить границу?

— Хорошо бы, конечно, только протяженность границ велика, и содержать их трудно и дорого. Король Яков не боится армии, возглавляемой королем. Не боится он и приграничных лордов.

— Отчего же?

Сэр Томас развел руками, придворная выучка не дозволяла ему говорить напрямик:

— Яков — опытный воин, уже второму поколению не дает покоя на наших границах.

— А кто мог бы, полагаете вы, заставить Якова остерегаться нас и оставаться в своих пределах, пока мы укрепляем границу и готовимся к войне? Как добиться отсрочки?

— Увы, никак, — покачал головой граф. — Если Яков задумал идти войной, его не остановить. Впрочем, может статься, Папа? Если его святейшество сочтет нужным вмешаться… Но кто сумеет уговорить его встрять в раздоры между двумя христианскими монархами, вспыхнувшие из-за пиратского нападения да клочка земли? Ведь у Папы хватает своих хлопот, с французами. А кроме того, если мы пожалуемся на шотландцев, они пожалуются на нас. Никакой уверенности, что его святейшество выступит на нашей стороне…

— Согласна, — кивнула Екатерина. — Но если б только его святейшество знал, как мы нуждаемся в его поддержке!


Как раз в это время в Риме находился мой добрый друг, кардинал Ричард Бейнбридж, епископ Йоркский. В тот же вечер я написала ему дружеское письмо, какими обычно обмениваются знакомые, поделилась разными лондонскими новостями, включая погоду, прогнозы на урожай и цену на шерсть. А затем поведала о недружественном поведении шотландского короля, который выдает лицензии морским пиратам, тем самым поощряя их нападать на наши торговые корабли… И это еще не все! Его подданные постоянно вторгаются в наши северные пределы! Опасаюсь, писала я далее, что король, вынужденный защитить свои границы, окажется не в состоянии встать на сторону его святейшества в конфликте с французским королем. Будет жаль, писала я, если из-за вероломства шотландцев мы не сможем оказать его святейшеству поддержку военной силой. Мы твердо намеревались вступить в союз с моим батюшкой, королем Фердинандом, и выступить на стороне Папы; однако вряд ли это будет возможно, пока у нас дома все так неспокойно.

Что могло быть естественней для Ричарда, моего брата во Христе, чем с этим письмом в руке отправиться к его святейшеству Папе и поведать ему, как огорчен английский король недобрососедским поведением короля Якова и угрозой миру, которая от него исходит, — ведь это способно помешать заключению военного союза во имя спасения Вечного города!

Папа, прочтя, и не раз, мое письмо к Ричарду, тут же написал королю Якову, пригрозив отлучить его от церкви, если тот не научится уважать мир и законные границы сопредельных христианских государств. Королю Якову, вынужденному считаться с мнением Папы, пришлось извиняться, после чего он прислал гневное письмо английскому королю, где писал, что Генрих не имел права в одиночку обращаться с жалобой к Папе, что мужчины и короли должны решать свои проблемы между собой и не было нужды за его спиной бегать к Папе.


— Не понимаю, о чем он! — недоумевал Генрих, отыскав Екатерину в саду, где она играла в мяч с придворными дамами. Он был слишком взволнован, чтобы тут же вступить в игру, как делал обычно: перехватывал мяч на лету и с радостным хохотом бросал его ближайшей девушке. — Что он такое говорит? Никогда я не жаловался Папе! Ничего я ему не писал! С чего он взял, что я ябеда!

— Конечно нет, и так ты ему и напиши, — невозмутимо ответила ему Екатерина, взяла под руку и отвела в сторону.

— Напишу! Я Папе не писал, я могу доказать это!

— Может статься, это я упомянула, что беспокоюсь о наших северных границах, когда писала епископу Бейнбриджу, а тот пересказал мое письмо Папе, — как бы мимоходом произнесла Екатерина. — Но с какой стати винить тебя в том, что твоя жена делится с духовником своими тревогами!

— Вот именно! — подхватил Генрих. — Так я ему и напишу. И не беспокойся ты за наши границы!

— Как скажешь, дорогой! Но самое главное — теперь Яков знает, что не может нападать на нас безнаказанно, его святейшество ему запретил.

Генрих помолчал.

— Ты что, хочешь сказать, это Бейнбридж рассказал все Папе?

— Ну конечно, — улыбнулась она. — Но все-таки это не ты пожаловался на Якова Папе.

Рука Генриха крепче охватила ее талию.

— Послушай, а ты опасный враг! Надеюсь, мы никогда не станем противниками, а то я наверняка проиграю.

— Ну что ты такое говоришь, — рассмеялась Екатерина. — Я всегда буду тебе верной женой и королевой.

— Знаешь, я могу поднять армию в любой момент, тебе нет нужды волноваться из-за Якова. Я усмирю шотландцев. И могу сделать это не хуже любого другого!

— Ну конечно, ты можешь. Благодарение Господу, теперь тебе нет нужды это доказывать.