— Что ж, просто чтобы прояснить некоторые вещи. Я хочу тебя перевязанную бантиком и ничего больше. Ну, может высокие каблуки. Эти чертовски великолепные ноги смотрятся до смешного сексуально на каблуках.

Улыбаясь, она кладет свою щеку обратно мне на грудь и переплетает свои ноги с моими, так чтобы быть поверх моего бедра, и я чувствую тепло, исходящее от неё.

— Возможно, это можно будет устроить.

Я обнимаю её и придвигаю свои ноги ближе и мягко трусь об нее.

— Кажется, ты в хорошем настроении.

У неё перехватывает дыхание от моего прикосновения, и она немного качает бедрами.

— Я просто стараюсь не беспокоиться. Приказ доктора.

Мои руки скользят вокруг её задницы, и я кладу ладонь ей на бедро.

— Так это значит, что старая Элла Мэй может вернуться?

— Нет… — её глаза закрываются, пока мой палец прочерчивает линию взад и вперед по её мягкой коже. — Не думаю, что она все ещё существует. Но я уверена, что могу дать тебе реальную, теперешнюю меня… если ты хочешь.

— Конечно, я хочу, — я сжимаю её задницу, закрываю глаза и выдыхаю. — Я хочу все это.

ГЛАВА 16

(Перевод:Наталия Сикорская ; редактура:Дарья Галкина )


Элла


Я просыпаюсь от запаха бекона и яиц. Прошло много времени, с тех пор как я нормально завтракала, и мой рот мгновенно наполняется слюной. Выпрыгивая из кровати, я надеваю джинсы, замечая, что Миша выбросил мусор, вероятно, чтобы избавиться от блокнота.

— Это должно волновать меня, — говорю я сама себе, проскальзывая в теплую рубашку с длинными рукавами. — Но не волнует. Господи, неужели с моей головой действительно что-то не так?

Я иду в кухню. Мама Миши готовит на плите, сковородки шипят. Её светлые волосы завязаны в пучок, и она одета в розовый спортивный костюм. Парень, как минимум на десять лет младше неё, сидит за столом, читая спортивный раздел в газете и попивая сок. У него густые коричневые волосы, но с небольшой залысиной на макушке и черные круги под карими глазами.

— Доброе утро, конфетка, — приветствует меня мисс Скот веселой улыбкой. — Завтракать будешь?

Я бросаю взгляд на незнакомца за столом, который заставляет меня нервничать, пока оценивает меня.

— Ммм… где Миша и все остальные?

Она накалывает бекон на вилку и переворачивает его.

— Они вышли на улицу. Миша действительно рад из-за того, что его отец оплатил починку машины, я думаю… Это было мило с его стороны.

— Дерьмо, — я не собиралась говорить этого в голос, и мисс Скот растерянно смотрит на меня.

— Ты в порядке? — спрашивает она, разбивая яйцо над сковородкой с помощью лопатки.

Я хватаю одну из курток Миши с вешалки и выхожу наружу, не отвечая ей. Миша не может быть рад этому.

На улице воздух ниже температуры замерзания, и это заставляет меня безумно дрожать. Мои ботинки хрустят в снегу, пока я бреду к гаражу, где припаркован «Chevrolet Chevelle». Некогда разбитый с одной стороны, теперь гладкий как шелк, перекрашенный в матово-черный с вишневой полоской на капоте. Он в гоночном состоянии, но только благодаря папе Миши.

— Можешь поверить, что он, черт возьми, сделал это? — резкий голос Миши удивляет меня, и я разворачиваюсь, чуть не падая на задницу, когда обувь скользит по льду.

Миши выставляет руку, чтобы поймать меня, но он отклоняется в бок, теряя равновесие. Я хватаю его за край куртки и пытаюсь удержать в равновесии нас обоих. Уцепившись в мое плечо одной рукой, Миша держит пиво в другой, словно это самая важная вещь в мире.

— Отец думает, что он может откупиться от меня.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, освобождаясь от его руки и разворачиваясь к машине.

Он обходит меня и подпрыгивает вверх, сбивая несколько сосулек с крыши гаража.

— Он прислал моей маме немного денег, после того как я помог ему с его проблемой, чтобы отремонтировать мою машину в качестве благодарности.

Я не уверена, как подступить к этой ситуации.

— Ну, думаю, это было мило с его стороны. Я имею в виду, он сделал хоть что-то хорошее.

Его голубые глаза так же холодны, как лед под нашими ногами.

— Лучше бы он позвонил мне. Как минимум тогда он подтвердил бы мое существование. Но вместо этого он прислал моей маме чертову открытку.

С трудом доставая бумажку из кармана, он бросает её в моем направлении, но она преодолевает только половину расстояния между нами и падает на снег. Я поднимаю её, вытираю снег и открываю:

« Пожалуйста, используй эти деньги, чтобы починить машину Миши, как мы говорили об этом по телефону, и скажи ему спасибо за помощь мне. Это был очень хороший поступок и моя семья, и я благодарны ему за это».

— Его семья и он благодарны, — он ударяет шину носком ботинка и швыряет бутылку пива в стену, и она разлетается осколками по всему полу. — Он чертов мудак. Будто я не его семья.

Я кладу открытку на капот и открываю руки, чтобы обнять его, но он отступает.

— Мне просто нужна минута, хорошо? Можешь пойти внутрь или сделать ещё что-то?

Он пьян сильнее, чем я думала. Вблизи видны красные линии в его стеклянных глазах, и у него горят щеки. Его волосы торчат так, словно он проводил по ним рукой неисчислимое количество раз. В его глазах такая злоба, которую может вызвать только чрезмерное количество алкоголя.

— Хорошо, я буду внутри, если понадоблюсь, — я иду к двери, но останавливаюсь на ступеньках, замечая, что грузовика Итана нет. Я поворачиваюсь к Мише, чтобы спросить, куда он поехал, но он закрывает дверь гаража, пока достает другую бутылку пива из упаковки на полке, закрываясь от мира, пока хоронит свою боль в алкоголе.

Я думаю о том, чтобы противостоять ему, противостоять его проблеме с алкоголем и тому, что он отталкивает меня, но когда я добираюсь до спальни, истощение берет верх над моим телом, и я падаю на матрац, удивляясь, почему я пришла сюда в первую очередь.


* * *


Депрессия и беспокойство – это зло. Все что угодно может вызвать их и изменить мое настроение за один удар сердца. К счастью, Анна научила меня замечать, когда я тону в дыре отчаяния, которая может превратиться в бездонную пропасть. Она научила меня понимать, когда это берет надо мной верх и как бороться с темнотой. Если я буду работать над этим, я смогу ухватиться снова за свет. Но все это связано с тем, что нужно проталкиваться сквозь мои темные мысли и не сдаваться.

Приблизительно тридцать минут спустя я выталкиваю себя к свету и вылетаю из дома, шагая прямо к гаражу. Грузовик Итана стоит на подъездной дорожке, и я вижу следы от ног, ведущие к гаражу. Я пинком открываю дверь и захожу внутрь. Итан и Миша сидят на капоте, с ногами водруженными на передний бампер, и с пивом в руках. Лила говорит в углу по телефону, зажимая пальцем ухо, пытаясь отгородиться от их болтовни.

Глаза Миши встречаются с моими, и грубость на его лице практически заставляет меня отпрянуть.

— Эй, куда ты ходила? — он спрыгивает с капота и шагает своими длинными ногами ко мне.

Он одет в теплую серую футболку с крошечной дырочкой с краю и черные джинсы, которые поддерживаются на его бедрах с помощью ремня с шипами. Его волосы в беспорядке, глаза потеряны, а улыбка обещает неприятности. Его рука находит мою талию, но я отступаю назад.

— Нам нужно поговорить.

Итан бросает на меня взгляд из-под черных волос, свисающих на его глаза. На его лице читается предостережение.

— Элла, просто пусть все остается как есть.

— Ты не знаешь, что я собираюсь сказать, — говорю я. — Так что не лезь в это.

— Да, но у тебя такой тон, будто ты собираешься поднять какую-то личную тему, а он не в состоянии иметь дело с личными вещами прямо сейчас, — он закатывает рукава своей зеленой толстовки и ложиться на капот, закидывая руки за голову.

Миша растерянно смотрит на меня.

— Подожди, что случилось?

Итан заставил меня нервничать, так что я отступаю и иду к холодильнику.

— Ничего. Я даже не могу вспомнить, что хотела сказать.

Он хватает меня за локоть и прижимает к своей груди.

— Пошли, сделаем что-то очень-очень веселое.

Я пытаюсь выбраться.

— Я не хочу.

Его лоб хмурится, когда он чешет сзади шею.

— Почему ты ведешь себя так странно?

— Я не веду себя так, — я вырываю руку из его хватки. — Мне просто не нравиться, что ты пьян.

— Почему? Я был пьян множество раз.

— Знаю. В этом и проблема, — я прикусываю язык. — Прости. Я не это имела в виду.

Его глаза горят с яростью.

— Ты напиваешься так же часто, как и я.

Я качаю головой.

— Это неправда.

— Это абсолютная правда, — огрызается он, и громкость его голоса заставляет меня подпрыгнуть. — Ты пьешь так же много, как и я, либо для веселья, либо чтобы закопать что-то. Это то, что мы все делаем с четырнадцати лет.

— Эй, не втягивай меня в это, — возмущается Итан, поднимаясь с капота. — Я избавился от своего дерьма.

— Нет, ты не сделал этого, — Миша спотыкается о шнурки на своих ботинках и влетает в полки, сбивая инструменты и запчасти машины на землю. — Ты до сих пор пьешь, когда чувствуешь себя подавленным, все мы так делаем.

Наступил момент тишины, наше дыхание вырывается паром, и мы понимаем, что он прав. Мы все начали пить приблизительно в четырнадцать лет. Это началось из-за любопытства, но чем старше мы становились, тем больше мы использовали алкоголь как средство ухода от реальности.

— Ну, я закончила, — наконец, говорю я, поднимая руки, будто я сдаюсь, пока поворачиваюсь к двери.

— Я закончил с тобой тоже! — кричит он с красным лицом. — Я устал от твоих чертовых игр разума и проблем. Я устал от этого и хочу прекратить это.

Мои руки безжизненно падают по бокам.

— Я имела в виду, что покончила с выпивкой, но хорошо знать твое мнение.

— Элла, он не имел этого в виду. Он просто пьян, так что перестань вести себя как ненормальная и приди в себя, — Итан останавливается, поворачивая голову к Мише. — Тебе лучше собраться прямо сейчас, парень.

Миша бросает взгляд на Итана.

— Не вмешивайся в это, — он поворачивается ко мне, но я уже за дверью.

Он не следует за мной, когда я бегу вниз по улице. Ветер сдувает мои волосы и жалит щеки, когда я пытаюсь сбежать от обиды и боли, но беспокойство бежит за мной по пятам.

Миша никогда так не злился на меня. Никогда. Это как нож в сердце, и я не знаю, как вытащить его. Болит везде.

Когда я достигаю угла, то притормаживаю и пытаюсь взять контроль над мыслями. Я достаю телефон с кармана и набираю номер Анны.

Она отвечает после четырех гудков, и я слышу игру пианино на заднем плане.

— Алло.

— Здравствуйте, Анна, это Элла, — я чувствую себя плохо из-за того, что звоню ей, когда очевидно она со своей семьей.

После нескольких секунд, я слышу, как дверь закрывается и шум утихает.

— Что случилось?

Я пялюсь на граффити на дорожном знаке.

— Я сделала что-то, что вы говорили мне не делать… Я спорила с Мишей из-за его проблемы с алкоголем.

— И что случилось?

— Он сказал некоторые… вещи.

— Она делает паузу.

— Какого рода вещи? Обидные вещи?

— Много всего. И да, это обидно, — я прижимаю руку к болящему сердцу и сгибаюсь. — Очень обидно.

— И что боль заставляет тебя хотеть сделать? — спрашивает она, когда мимо проезжает машина, разбрызгивая слякоть по улице. — Элла, где ты?

— Я стою на углу улицы, и все что я хочу делать – это бежать, — признаюсь я. — Я хочу плакать… я хочу кричать.

— Так кричи, — призывает она. — Давай. Выпусти все это наружу.

— Но я на улице, — я смотрю на дорогу, на старую пару, идущую вниз по тротуару. — И вокруг люди.

— Ну и что? — говорит она. — Не переживай на счет них. Просто выпусти все это наружу – позволь переживаниям и боли уйти. Не держи это внутри, Элла. Мы говорили об этом.

Чувствуя себя идиоткой, я открываю рот и тихонько кричу.

— Ты можешь лучше, — настаивает она. — Кричи нормально, Элла.

Глубоко вдыхая, я отдаю этому всю себя и отпускаю все наружу, и это отдается эхом на многие километры.