В ее доме все вместе с ней ждали родов. Шанваллон вел себя как взволнованный супруг, а Марго, строя тайные планы, плетя интриги, с нетерпением ожидала рождения ребенка и надеялась, что это будет сын. Она была так же счастлива, как в те дни, когда мечтала выйти замуж за Генриха де Гиза.

Ребенок родился в апреле. Все прошло быстро, и Марго, когда ей в руки вложили сына, испытала огромный восторг. Шанваллон сидел рядом с ней на кровати и с нежностью смотрел на красное сморщенное существо, появившееся на свет в результате их страсти.

– Какой хорошенький, – сказала Марго. – Я бы с удовольствием сделала его королем.

– Это невозможно. Он никак не может быть сыном Генриха Наваррского.

– Он не был бы таким совершенным, будь он его сыном, – рассмеялась Марго. – И хорошо, что это так. Никто, кроме тебя, мне в качестве отца моего ребенка не нужен.

Шанваллон наклонился, нежно ее поцеловал, однако в его душу закралось беспокойство. Было совсем нетрудно хранить все в тайне до рождения ребенка – и то не было уверенности, что кто-то что-то не пронюхает, – а теперь? Как скрыть от любопытных глаз мальчика? Как долго ждать нового скандала при дворе?

Марго, однако, в эти минуты была слишком счастлива, чтобы думать о каких-то трудностях, а Шанваллон ей о них не напоминал.

По-родительски счастливыми глазами они осматривали сына. Этот апрельский день принес им счастье. Хоть на несколько дней им удалось забыть о тревожном будущем.

Но надо было что-то делать. По дворцу пошли слухи. Как они могли надеяться, что появление на свет ребенка останется тайной?

Ревнивые любимчики короля все время все вынюхивали, и среди них были двое – их Генрих III особо выделял, – которые поставили себе цель уничтожить Марго. Это герцоги Жуайез и д'Эпернон. Раньше они ненавидели друг друга, а теперь объединились против Марго, и им не составило труда узнать о рождении мальчика. Они собирались оповестить об этом весь двор.

Надо что-то сделать с ребенком, говорил Шанваллон Марго. Его нельзя оставлять в доме в надежде, что удастся все сохранить в тайне. Они должны отдать его на воспитание какой-нибудь семейной паре, и побыстрее.

Сначала Марго и слышать ничего не хотела. Это был ее сын, она горячо его любила, и ей дела не было до скандала.

Шанваллон предупредил ее, что таким образом она только играет на руку Жуайезу и д'Эпернону. А какой, по ее мнению, может быть реакция короля, если до его ушей дойдет известие о рождении незаконного ребенка?

– А сам-то он какую скандальную жизнь ведет… – возмутилась Марго.

– Но он – король.

– И что? Для королей одни законы, а для королев – другие?

– Может быть, и к лучшему, что так, моя любовь.

– Я оставлю моего маленького Луи при себе, – настаивала она.

Ей пришлось признать, что ее любовник вовсе не так смел, как ей казалось.

Марго не видела его несколько недель, тихо живя это время с сыном в своем доме, намекнув служанкам, что если о ребенке узнают в Париже, то виноваты в этом будут только они и горько об этом пожалеют. Слуги слишком хорошо знали свою хозяйку и не сомневались, что им несдобровать, поэтому Марго могла им доверять.

Когда Шанваллон вернулся, вид у него был донельзя смущенный.

– Моя любовь, – сказал он и бросился перед ней на колени, – я хочу, чтобы ты знала: то, что я сделал, я сделал только ради нашей безопасности… твоей, моей и нашего ребенка.

– Что же ты сделал? – спросила Марго.

– Ты должна осознать, что при дворе уже судачат о ребенке.

– Так что же ты сделал? – холодно повторила Марго.

– Д'Эпернон решил нас разоблачить. Мы должны отослать ребенка прочь и какое-то время не видеться. Вот почему я это сделал.

– Я вся в ожидании – что же ты сделал?

– Зная, что мы никогда не поженимся, зная, что вот-вот разразится скандал, я решил прекратить сплетни… вступив в брак.

– В брак? – воскликнула Марго. – Я твоя жена.

– Во всем, кроме возможности так именоваться, – заверил он ее. – Но вот-вот разразится буря, моя бесконечно дорогая Марго. И я подумал, что лучше всего будет, если я женюсь.

– На ком? – ледяным тоном спросила Марго.

– На Екатерине де Ла Марк.

– Дочери герцога Буйонского? Ты сделал блестящую партию, мой друг.

– Мы же с тобой часто говорили, что, если бы у меня была жена, скандал оказался бы не таким громким.

Марго медленно кивнула.

– Жена! Вот как ты проводил время в эти недели! Занимался с нею любовью! – Она разрыдалась. – Нет ни справедливости на небесах, ни верности на земле! Ты хвастался, как обманул меня. Насмехался надо мною вместе с ней. Меня радует только одно – ее ничтожество будет тебе достойным наказанием за твою измену.

Шанваллон попробовал ее успокоить, ласкал ее, заверял в своей вечной любви, говорил, что этот брак никак не повлиял на его чувства к ней, что он женился только для того, чтобы тем самым оградить Марго от неприятностей, потому что всем известно, как король и его любимчики ее ненавидят и только и ждут, чтобы уничтожить.

Через некоторое время обида Марго стихла, она оказалась в его объятиях. Они без особой страсти предались любви, а потом начали думать, что делать дальше.

Он полагал, что надо незамедлительно найти подходящую семейную пару, потому что король только и ждет, чтобы погубить Марго, а для этого нет лучшего способа, чем испортить ее репутацию. В любой момент в дом могут ворваться его стражники и найти ребенка.

Марго вняла его доводам и послала за своим парфюмером, которого знала как достойного человека, и его женой. Когда они пришли, она взяла мальчика и вложила его в руки женщине.

– Заботьтесь о нем как о своем собственном сыне, – велела Марго. – Нет, лучше, потому что в его жилах течет королевская кровь. Вам за это будут хорошо платить, а я стану время от времени вас навещать, чтобы быть уверенной, что вы не зря получаете деньги. Уходите с ним сейчас же, и так, чтобы этого никто не видел. Его зовут Луи, и он будет носить вашу фамилию – Во… пока не придет время сменить ее на другую.

Супруги вышли из дома в темноту, жена парфюмера несла ребенка.

Шанваллон испытал облегчение, Марго в глубине души – тоже.


Тем временем Генрих продолжал ухаживать за Корисандой, и со все большим успехом. Ее не могла не тронуть его смиренность, потому что он все-таки был королем. Генрих очень хотел ей понравиться, поэтому с самого начала старался показать, что относится к ней вовсе не как к ветреной женщине.

Корисанда была еще молодой, но вдовой, и вовсе не относилась к числу женщин, которые способны долго жить одни. Наконец она уступила, и в ночь, когда стала его любовницей, Генрих объявил, что ни в Наварре, ни во всей Франции не найдется мужчины счастливее его.

День ото дня его страсть все усиливалась, и вместе с ней – чего прежде с ним никогда не случалось – пришла глубокая привязанность. Генрих по-настоящему полюбил, и его чувство впервые было таким глубоким.

– Я печалюсь только об одном, – сказал он Корисанде.

– Ты должен сказать мне, что вызывает твою печаль, – ответила она, – потому что я сделаю все возможное, чтобы ее рассеять.

– Ты ничего не сможешь поделать, моя девочка, но кто знает – может, я сам окажусь в силах что-то изменить. У меня вызывает печаль то, что я не могу на тебе жениться.

Корисанда затаила дыхание; она была изумлена, потому что и думать не думала о том, чтобы выйти замуж за короля. Корисанда любила его, однако мысль о том, чтобы разделить с ним корону, взволновала ее. «А какую бы женщину это не взволновало?» – спросила она себя.

Но эта женщина была не Фоссезой, а потому видела все, что стоит между ней и короной. Король женат. Однако брак его неважный, развод не так уж нереален. Королева – католичка, и их союз не популярен в Наварре.

В сердце Корисанды родилась честолюбивая надежда. И какая женщина не захочет стать королевой, если ее мужчина – король?

Она нежно засмеялась:

– Думать об этом, мой любимый, вполне в твоем духе, но это невозможно, а я люблю тебя слишком сильно, чтобы меня заботило, наденешь ты на меня корону или нет, лишь бы ты был со мной.

Он тепло ее обнял. Ничего другого он и не ожидал от нее услышать.

– Если это когда-нибудь будет в моей власти, – сказал Генрих, – я клянусь, что женюсь на тебе.

– Давай будем довольны, мой сладкий принц, тем, что мы вместе.

Но Генрих не был доволен. Он старался доказать Корисанде, что его любовь к ней отличается от того, что было с ним раньше.

Он встал с кровати, пока она еще спала, порезал себе палец, так чтобы пошла кровь, и, взяв перо, написал несколько строк кровью. Затем подошел к Корисанде, разбудил ее поцелуем и вложил свиток ей в руку. Она открыла глаза и увидела обещание короля жениться на ней, написанное его собственной кровью.


Королю ежедневно докладывали о бесстыдном поведении его сестры. Он слушал только своих любимчиков, а они постоянно требовали наказать Марго, потому что она все время над ними насмехалась. Король и сам удалил бы ее от двора, но побаивался младшего брата, Анжу, который всегда и во всем поддерживал сестру.

Анжу стал правителем Нидерландов и носил титул «Защитника бельгийской свободы». Он приобрел политический вес, и король при таких обстоятельствах опасался, что Анжу выступит против него, если у Марго возникнут неприятности.

Мать тоже предупреждала короля, что дом, разделенный враждой, становится уязвимым; он и сам это знал, но у кого еще были такие беспокойные брат и сестра?

На самом же деле Генрих III никого не ненавидел и не боялся сильнее, чем Генриха де Гиза, потому что его любили люди. У него вызывали раздражение приветственные крики в адрес де Гиза, которые он слышал всякий раз, когда проезжал по улицам. «Король Парижа»! Королю Франции было очень неприятно, что такого титула удостаивали другого человека. Гиз был главой Лиги, пользовался поддержкой французов и папы римского, и было ясно, что он примеривается к трону. В его жилах текло достаточно королевской крови, чтобы эти претензии не выглядели абсурдными, а королева, супруга Генриха III, к несчастью, была бесплодна. Истинным врагом короля был Генрих де Гиз, и поэтому постоянные нападки родной сестры и брата особенно выводили его из себя – им следовало бы поддерживать его, так как все они представители дома Валуа.

У Жуайеза и д'Эпернона повсюду были свои шпионы, и все они трудились на благо короля. Генриху III передали, что его брат Анжу не пользуется в Нидерландах таким влиянием, каким хотел бы. Он обладал высокими титулами, и очень многими, но был еще Вильгельм Молчаливый, принц Оранский, которого местные жители боготворили, и между двумя вождями уже возник конфликт.

Однажды Жуайез и д'Эпернон пришли к королю, и увидеть их в согласии ему было приятно, потому что обычно они ссорились. Один из них сел рядом с ним, и оба они ему улыбнулись.

– У Анжу во Фландрии дела плохи, – сообщил д'Эпернон. – Жители Нидерландов поднимают против него восстание.

– Именно так, мой дорогой король. В посланных Елизаветой английских войсках хромает дисциплина. Солдаты грабят города. Местные жители их ненавидят. Они берутся за оружие и поддерживают Оранского.

– Есть еще одно немаловажное обстоятельство, ваше величество, – добавил Жуайез. – Анжу болен. Он кашляет кровью, и ему становится все хуже.

Д'Эпернон поцеловал надушенную, украшенную перстнями руку короля.

– Теперь, если вы решите наказать вашу сестру за недостойное поведение, он будет не в силах ей помочь.


Марго готовилась к большому балу. Она всегда любила такие празднества, но на этот раз очень беспокоилась, так как до нее дошли тревожные слухи. Шарлотта де Сов, любовница Генриха Наваррского во времена его жизни при французском дворе, за что Марго ее не порицала, теперь стала любовницей Генриха де Гиза, а это заставляло ее страдать от ревности. После того как Шарлотта стала его любовницей, Марго начала испытывать к ней сильную неприязнь, но теперь вообще была вне себя, поскольку Шарлотта положила глаз на Шанваллона.

Шарлотта была уже не первой молодости, но она относилась к типу женщин, которые сохраняют привлекательность до конца жизни. Конечно, есть и более привлекательные, но лишь немногим дано быть такими неотразимыми. У таких женщин есть что-то манящее мужчин, Марго это знала, поскольку и ей самой это было дано от природы.

Она напрямик спросила Шанваллона, нет ли у него чего-нибудь с этой де Сов, но он все отрицал. Однако Марго начала понимать, что Шанваллону нельзя во всем доверять. Она стала закатывать ему скандалы, постоянно устраивала сцены, и, хотя он предупреждал, что их подслушивают, ей это было все равно.

Марго говорила себе, что на ее стороне все преимущества. Она могла оставить Шанваллона в своем большом доме в качестве слуги, и ему было бы трудно оттуда уйти без ее разрешения. А потому решила сделать все, что в ее силах, чтобы удержать его подле себя.