Виктория Холт - Вечный любовник

Заглянув во все шкафы, вышел на балкон; но и там ее не было.

Спускаясь по лестнице в поисках слуг, Генрих со страхом догадывался о произошедшем.

– Ну, парни, где ваша госпожа?

Слуги смутились. Тогда он прикрикнул:

– Ну, болваны, говорите! Я никогда никого не обвиняю за чужие поступки.

– Сир, мадам маркиза пятнадцать минут назад уехала из замка.

Король опустил глаза.

Это был ее окончательный ответ.

Пришла пора охоты в лесу, и Генрих поехал на нее со своими друзьями. Одним из его фаворитов был Роже де Сен-Лари, герцог де Бельгард, весьма симпатичный молодой человек. Прежде он занимал высокую должность в суде Генриха III, который к нему благоволил, а после смерти монарха стал служить его преемнику. Генрих IV быстро с ним сошелся и дал ему из-за его желтоватой кожи прозвище Сухой Лист. Но молодой человек отличался весьма приятной внешностью, а за годы службы в суде приобрел изысканные манеры, которых недоставало самому королю.

Как-то они скакали рядом, и Генрих, испытывающий разочарование после неудачи с маркизой де Ла Рош-Гийон, рассказал другу, что с ним приключилось.

– Храни нас Господь от благовоспитанных женщин! – простонал он. – Пока я понял, что она не уступит, мне пришлось потратить столько времени!

– Во Франции есть и другие женщины, сир.

– Мне это хорошо известно, но если в сердце живет только одна…

– О, понимаю, сир.

– Ты выглядишь довольным, Сухой Лист.

– Неужели, сир?

– Несомненно, и я догадываюсь почему.

– Я думаю о моей любовнице, сир.

– Клянусь, что она пылкая и преданная, страстная и прелестная.

– Первые три ваших утверждения, сир, верны. А что касается четвертого – она самая красивая женщина Франции.

– В глазах влюбленного его возлюбленная всегда самая красивая.

Генрих подумал о Корисанде. Как же долго он считал ее самой красивой женщиной во Франции! До той поры, пока был ею ослеплен и был не способен это понять.

– О, вы же не видели моей Габриэлы, сир.

– У меня растет любопытство. Ты должен меня ей представить.

Бельгард не хотел знакомить свою любовницу с королем, но понял, что избежать этого не удастся.

– Сир, – сказал он, – замок Кевр находится неподалеку от Компьена. Как-нибудь мы туда съездим.

Генрих решил, что эту поездку не стоит откладывать надолго. Обращение с ним маркизы вывело его из равновесия, ему надо было отдохнуть и отвлечься.

Габриэла д'Эстре ждала своего любовника в фамильном замке Кевр. Она была счастлива, потому что не сомневалась в преданности Бельгарда. Они пришли к убеждению, что во всем подходят друг к другу, им хорошо вместе и следует пожениться.

В свои двадцать лет Габриэла уже хорошо знала мужчин, ее мать привила ей либеральные взгляды на вопросы морали, и теперь дочь была ей за это признательна, потому что не сомневалась, что Бельгард словно создан для нее.

Ее жизнь была волнующей, полной событий.

Первые воспоминания Габриэлы относились к этому замку, в котором она появилась на свет, пятым ребенком. Всего детей было восемь – шесть девочек и два мальчика, один из которых рано умер. Когда семья перебралась в Париж, сестер прозвали «Семь смертных грехов», и было за что. В каждой из них было что-то привлекающее внимание противоположного пола, они постоянно становились источниками скандалов и слухов, из которых лишь немногие были безосновательными. Что ж, таковым был результат моральных установок семьи, сформированных матерью.

Франсуаза Бабу де ла Бурдезьер была женщиной столь чувственной, что все свободное время тратила на удовлетворение своих плотских потребностей. Ее муж маркиз Антуан д'Эстре – губернатор, сенешаль, первый барон Булони – занимал множество прибыльных и почетных должностей, но она считала, что он не способен ее полностью удовлетворить и ей надо иметь любовников.

При такой матери не приходилось ждать, что в семье будет царить культ целомудрия. Франсуазе она была просто смешна. Франсуаза любила хорошо одеваться, и в деньгах нуждалась почти так же часто, как и в любовниках, а имея шестерых дочерей, не находила ничего зазорного в том, чтобы они способствовали увеличению доходов семьи, хотя самим детям особенно роскошествовать не дозволялось.

Габриэла хорошо помнила тот день, когда в замок приехал герцог д'Эпернон, и тогда ее сестру Диану погрузили в ванну с молоком, потом завернули в махровый халат, отвели в его покои.

Потом Диана улучила минутку и рассказала сестре, как мать демонстрировала ее этому важному господину, как она расхаживала перед ним, а мать расхваливала ее достоинства, словно это была лошадь, которую она хотела продать. И д'Эпернон купил Диану за приличную сумму денег. Излагая эту историю сестре, Диана лишь слегка пожимала плечами. Это было неизбежно, думала она, и Габриэла тоже. Диана хорошо поработала, став любовницей королевского вельможи, ведь это означало, что она сможет появляться при дворе, а там со временем найти себе мужа. Когда герцог д'Эпернон от нее устанет, другой, менее важный господин сочтет за честь взять ее в жены и будет еще гордиться, что его жена была любовницей одного из первых приближенных короля.

Только когда эта сделка совершилась, изобретательная мадам д'Эстре показала герцогу д'Эпернону и Габриэлу. Эта девочка была гордостью семьи – золотистые волосы, падающие мягкими волнами, голубые глаза, ослепительно красивое личико. Герцог д'Эпернон был очень богатым и влиятельным вельможей, но расчетливая Франсуаза д'Эстре имела на младшую красавицу дочь весьма честолюбивые виды.

Вскоре д'Эпернон собрался уезжать ко двору, забирая с собой юную любовницу Диану. Франсуаза подвела его к окну. В саду, подрезая розы, гуляла девочка, еще совсем ребенок. Ее золотистые кудри освещались солнцем, в голубеньком платьице и шляпке она выглядела очаровательно.

– Младшая сестра Дианы, – объяснила Франсуаза.

– Очаровательная, – пробормотал д'Эпернон.

– Еще слишком маленькая.

– Но и слишком симпатичная, чтобы оставаться в деревне.

– Вы так считаете, месье герцог? О, моя малышка! Я бы с ума сошла от беспокойства, если бы она уехала. Габриэла ничего не знает об этом мире, и меня было бы очень трудно уговорить с ней расстаться.

– Насколько трудно, мадам? – цинично спросил герцог.

– Очень, очень трудно. Ее достоин только король. И даже тогда понадобилось бы скромное приданое.

– Приданое, мадам?

– О, это риторическая фраза, месье герцог.

– Что ж, будем считать, что так.

– Вы уже получили наше сокровище, Диану. Разве она не доставляет вам удовольствия? Я улыбаюсь, когда представляю, сколько наслаждения она вам приносит.

Д'Эпернон задумался. Короля окружали любимчики мужчины, но бывали случаи, когда ему хотелось поразвлечься с девочкой. Генрих III не очень любил заниматься «охотой во дворце», но стремился создать впечатление, что у него есть любовница. Опытные придворные дамы ему быстро наскучивали, но он мог заинтересоваться молоденькой девочкой.

– Приданое? – усмехнулся герцог. – Что вы скажете насчет тысячи экю?

Франсуаза презрительно усмехнулась:

– Это благородная юная мадемуазель, месье; она девственница.

– А две тысячи?

– Нет, месье, пожалуй, нет. Я бы никогда не рассталась с моей нежной маленькой девочкой меньше чем за шесть тысяч.

Как Франсуаза и предполагала, д'Эпернон не забыл об этом разговоре. Поэтому не удивилась, когда через некоторое время в Кевр прибыл посланник от короля. Это был другой его любимчик – месье де Монтиньи.

– Его величество хочет видеть вашу дочь при дворе, – сообщил он Франсуазе.

Франсуаза лукаво улыбнулась:

– Красота моей дочери получила такую известность, что о ней узнали и при дворе? А как же ее бедная матушка? Она будет очень скучать по дочери.

– Его величество готов компенсировать вашу утрату.

– О, мне будет так ее не хватать! Трудно будет найти утешение.

– Позвольте мне взглянуть на девочку.

– Вы в любом случае можете ее увидеть.

Габриэла хорошо помнила, как ее привели в комнату, поставили перед элегантным молодым человеком с проницательными глазами и он начал ее рассматривать, слегка позевывая, словно ему демонстрировали нечто весьма скучное.

– Не лишена грации, – нехотя признал он.

– Не лишена грации! – воскликнула Франсуаза. – И это все, что вы можете сказать, увидев красивейшую девушку Франции?

– Его величество предлагает вам три тысячи.

Франсуаза покачала головой:

– Габриэла, детка моя, выйди отсюда. Этот разговор не для детских ушей.

Габриэла удалилась, понимая, что они торгуются из-за нее, и если переговоры будут успешными, то она уедет с этим скучающим молодым человеком. И задумалась, каким он окажется любовником.

Между тем торговля продолжалась, хотя Габриэла уже не слышала, что происходило дальше.

– Я предлагаю вам три с половиной тысячи, и будем считать сделку совершенной.

– Нет, месье, я говорила месье д'Эпернону о шести тысячах, и сейчас имею в виду эту сумму.

– Мадам, вы торгуетесь с королем.

– А кто может лучше заплатить за свои удовольствия?

– Будьте осторожнее, мадам. Помните, с кем вы говорите.

– Я и не забываю. Король хочет видеть мою дочь, потому что месье д'Эпернон, который наслаждается с ее сестрой, рассказал ему о несравненной красоте Габриэлы. Цена – шесть тысяч экю.

– Мадам, буду с вами откровенен. Король прислал меня поторговаться. Но он велел не идти дальше четырех тысяч экю. Вы согласны?

– Нет, – отрезала Франсуаза.

– Тогда мне больше нечего вам сказать.

– Ничего, кроме «до свидания», месье де Монтиньи? До свидания!

Монтиньи вздохнул и стал собираться, а Франсуаза с досадой за ним наблюдала. Он действительно собрался уезжать, потому что спустился во двор и уже сел в седло. В этот момент она послала за ним пажа.

– Месье де Монтиньи, – сказала Франсуаза, когда он снова предстал перед ее очами, – у меня к вам небольшой деловой разговор.

Итогом этого разговора стало то, что, когда месье де Монтиньи уезжал из Кевра, Габриэла д'Эстре отправилась вместе с ним. Мать продала ее королю Франции за четыре тысячи экю.

Король развлекался с ней несколько недель: держал ее при себе, обращался с ней так, будто очень в нее влюблен. Но это не беспокоило его молодых людей, они слишком хорошо знали своего повелителя.

Он привил ей свою привычку играть с обезьянками и маленькими собачками, и она помогала ему учить попугаев разговаривать. Это была очень приятная жизнь, потому что королю мало что требовалось. Занятия любовью его быстро утомляли, он настаивал на них весьма нечасто, а Габриэла была этому только рада. Генрих III казался ей очень старым, и она была довольна, когда любимчики уводили его прочь или когда он часами обсуждал с ней свои наряды и драгоценности.

Потом Габриэла обнаружила, что король все чаще зевает в ее обществе, а следом и беседовать с нею стал реже.

Он поговорил о Габриэле с д'Эперноном, который спросил, не наскучила ли ему эта маленькая очаровательная любовница.

– Мой дорогой, – отозвался король, – ты же знаешь, как я отношусь к таким маленьким девочкам. Они очаровательны, но не вызывают у меня большого интереса. У нее прекрасная белая кожа, и она очень стройная. Королева такая же. По правде говоря, подобные дамы меня не очень привлекают.

– Жаль, что вы заплатили за нее четыре тысячи экю.

– Четыре тысячи? Я заплатил шесть.

– Разве шесть? Но ее мать сказала, что вы заплатили только четыре.

– Она так сказала? Значит, лжет.

– Думаю, нет. Она выглядит правдивой. Король послал за Монтиньи, который не смог скрыть, что в результате этой сделки получил небольшую прибыль.

– Посредничество это предполагает, ваше величество, – стараясь как-то загладить свою вину, пробормотал смущенный Монтиньи.

– Убирайся с глаз долой! – велел король. – Я дал тебе шесть тысяч за эту девочку, ты заплатил четыре, а две прикарманил. Я не люблю подданных, которые обращают к своей пользе мои дела.

Монтиньи попал в опалу, Габриэла тоже. Казалось, король охладел к ней потому, что она стоила только четыре тысячи экю, а он из-за нее стал жертвой мошенничества.

Мадам д'Эстре, услышав о произошедшем, пришла в ярость. Она поспешила ко двору с намерением сказать месье де Монтиньи все, что о нем думает. Но Монтиньи ее еле слушал, он был в сильном расстройстве из-за того, что попал в немилость к королю из-за ее дочери.

У мадам д'Эстре были свои проблемы. Ей не нравилось, что король столь быстро охладел к ее дочери. Люди могли сказать, что девушка, несмотря на внешнюю красоту, лишена истинной женственности, раз ее любовник, заплативший за нее столь высокую цену – хоть и был при этом обманут, – так скоро от нее устал.