Виктор Каиров - Ведьма должна умереть!

Мы потрясенно молчали, слушая рассказ.

– Что было потом? – просила Вела.

– Что обычно и бывает в таких случаях. Стало еще хуже. После того как истребили магов, принялись за тех, кто им помогал или сочувствовал, кто работал на них, или просто тех, кто хотел избавиться от зубной боли и поэтому обратился к знахарке. Люди мстительны. И они начали бороться со всем, что хоть как-то было связано с жившими в стране магами. Разрушать построенные ими города, сжигать посаженные сады. Магию, колдовство, знахарство запретили. Вместе с чтением и книгами, остатки которых сожгли.

– Ужасно, – прошептал Иллар.

– И не говори, – проводник невесело усмехнулся. – Если узнают, что ты маг, то тебя ждет долгая и очень мучительная смерть.

Студент побледнел.

– Такая же участь ждет и остальных. Потому что в любом случае все мы будем расценены как сообщники волшебника.

Теперь бледность Иллара, не так сильно бросалась на фоне наших испуганных лиц. Некоторое время мы шли молча.

– Как же люди живут здесь без магии? – задала вопрос северянка.

– Плохо, – просто ответил наш спутник. – Многие умирают. Все стараются заводить побольше детей, так как редко кто из них доживает до зрелого возраста. Из-за этого с животами здесь уже ходят совсем малышки, – проводник зло сверкнул глазами. – Вместе с магами и знахарями толпа уничтожила множество людей, которые не имели к ним отношения, зато слишком уж «умничали». Если у тебя красавица жена, урожай не полег, а корова дает молоко – так может ты колдун и тебя стоит на всякий случай убить? Вместе с женой и детьми. Чем хуже ты живешь – тем лучше. Старики, которые могли бы передать знания, просто вымерли. Раньше товары из Гартиции были востребованы на всем побережье. Говорят, что мы кормили не только себя, но и соседние Вильнию и Нарг. Здесь жили в достатке, не зная нужды. Теперь голод и мор обосновались в нынешних местах. Во многих деревнях не на чем даже вспахать землю и людей запрягают в плуги вместо лошадей или быков. Крупные города разрушены, большинство горожан выкосили болезни. Жизнь еще кое-как теплится в деревнях, если это можно назвать жизнью.

– И никто не хочет вернуть магов? – спросил Иллар.

– Люди считают, что окружающие беды и несчастия не из-за их поступков, а потому что маги наслали на них какое-то проклятие, из-за которого умирают их дети и не растет урожай. Так что виноваты во всем те же волшебники, – невесело сказал проводник.

Дальше мы шли молча. Из-за серых туч выглянуло осеннее солнце и запрыгало отражением среди луж. Тропинка петляла среди деревьев и, наконец, свернула в заросли кустарника. Пробравшись через них, мы очутились на узкой одноколейной дороге. Еще через час пути мы перешли старый хлипкий мосток и поднялись на небольшой холм. Отсюда открывался вид на небольшую деревеньку.

– Всем молчать и ни с кем не разговаривать, – строго сказал бородач. Мы послушно кивнули.

Через несколько минут мы вошли в деревню и, наконец, встретили первых жителей Гартиции. Видимо это были брат и сестра. Два грязных ребенка, на вид лет семи-девяти. Может быть, они были и старше, но плохое питание не дало им нормально развиться. Хотя на улице была осень, мальчик был совсем голый, с неестественно большим животом, тонкими кривыми ногами и взлохмаченными, в колтунах, волосами на голове. На сестре из одежды была только старая дырявая рубаха. В руках она держала палку, которой била мальчика. Он стоял, выставив вперед руки, в слабой попытке хоть как-то защититься от ударов. Ни один из детей не издавал никаких звуков, кроме тяжелого дыхания. Избиение проходило молча.

Заметив нас, девочка замерла с занесенной над головой палкой. В её глазах мелькнул испуг, и она юркнула за брата, прикрывшись им. На лице мальчика не отразилось никаких эмоций. Из уголка его рта стекала слюна. Мы молча обошли застывшую посреди дороги парочку.

Дома в деревне стояли окруженные чахлым кустарником. Привычных заборов между участками не было. Хотя раньше они имелись – кое-где виднелись их остатки. Но видимо в одну из зим, заборы пошли на растопку печей, а новые никто возводить уже не стал. Это объясняло и отсутствие в деревне деревьев. Так и стояли жалкие покосившиеся домики на виду у друг друга, скрытые лишь кустиками. Даже поход к деревенскому туалету не был секретом для соседей.

Шагая по грязи главной улицы поселения, мы чувствовали взгляды жителей, который с опаской наблюдали за нами из темных окон домов. Но никто не окликнул незнакомцев. Нигде даже не залаяла собака. Единственным звуком, был шум где-то хлопнувшей двери и плач ребенка.

В центре деревни стоял дом, обнесенный забором, вернее жалкой пародией на него – из жердей, между которыми спокойно могла бы пройти и лошадь. Скорее всего, здесь жил староста. И он уже ждал нас. Наш проводник подошел к опиравшемуся на забор лысому мужчине с плотно сжатыми губами.

– Это отставшие. Позавчера я проводил здесь группу пришлых, а эти отстали, – сказал он. – Теперь нагоняем.

Лысый никак не отреагировал на это, продолжая сверлить нас взглядом. Бородач помолчал немного, потом опустил руку в карман плаща и вынул небольшой сверток, который передал молчаливому главе деревни. Тот взял его и ни слова не говоря, развернулся и заковылял в сторону дома. Проводник пожал плечами и махнул нам руками, чтобы мы шли за ним.

Мы выходили из деревни, сопровождаемые тяжелыми взглядами и необычной тишиной. Тишиной, вместо которой должен был быть смех детей, лай собак, кудахтанье куриц и мычание коров. Всем было ясно, что многие из жителей деревни не переживут приближающуюся зиму.

Через полчаса после того, как мы вышли из жуткой деревушки, проводник устроил небольшой привал. Мы расположились на нескольких поваленных у дороги деревьях, неспешно разжевывая разделенный между всеми хлеб – единственное, что мы успели прихватить при бегстве из Остина.

– Ужасно, – констатировала Вела, имея в виду не хлеб, а поселение, через которую мы прошли.

– Люди привыкают ко всему. Даже к тому, что скоро должны умереть, – вздохнул проводник. – Говорят, что за морем есть страна, где все еще правят маги. Наверное, там все совсем не так, как здесь.

В ответ на это мы лишь молча обменялись взглядами. Привал длился всего несколько минут, и мы снова зашагали по дороге.

Поднявшись на очередной холм, мы очутились у подножия небольших гор по правую руку от нас. Раньше их не было видно из-за леса и потому что перед горами было несколько холмов. Преодолев их, мы оказались совсем близко у скалистых склонов, нависших над дорогой. Бородач подтвердил нашу догадку, сказав, что горы не очень высокие, зато с отвесными стенами, поэтому приходиться обходить их.

– Хотя бывают сумасшедшие, которые пытаются пройти под ними.

– Под горами есть проход? – спросил Иллар.

– Никогда не слышали про Безголосые пещеры? – проводник от удивления даже обернулся. – Это единственное интересное, что осталось в этой стране.

Мы отрицательно замотали головами. Проводник хмыкнул и погладил бороду.

– Безголосые пещеры получили свое название из-за того, что в них нельзя говорить. Любой, кто произнесет в них хоть слово, уже не выйдет из них, – начал свой рассказ бородач.

Безголосыми пещеры начали называть уже после того, как уничтожили всех магов. То, что с пещерами что-то не так, выяснилось довольно скоро. Любой, кто попадал в них, исчезал безвозвратно. Единственным сумевшим выбраться из пещер был немой. Опытным путем (то есть, потеряв несколько людей) удалось установить, что выбраться из пещер можно, если не произносить в них ни слова.

Что случалось под землей и почему любой заговоривший там погибал – неясно. Было ли это изначальное свойство подземелья или постарались волшебники – тоже неизвестно. Местные жители отнесли эту «особенность» подземелий к проискам колдунов и старались без особой нужды под землю не лезть. Хотя некоторые смельчаки все же спускались вниз, чтобы похвастаться храбростью перед друзьями. Иногда они возвращались из пещер, а иногда нет. Но все вернувшиеся молчали в пещерах.

Зато Безголосые пещеры приглянулись тем, кто ценил свое время и скрытность. Контрабандисты облюбовали пещеры, так как с их помощью можно было быстро попасть в западную часть страны, а не делать большой крюк вокруг гор.

Говорят, что во времена господства в стране магов, с помощью пещер можно было за день попасть из северо-восточной части Гартиции в западную, где располагалась столица страны, теперь разрушенная. По рассказам, сохранившимся со старых времен, даже волшебники подземельем пользовались редко, предпочитая обходить горы. А в некоторые из дней маги так вообще перекрывали вход под землю. Но по крайне мере в те времена, когда проход был открыт, пещеры не отличались странной нелюбовью к тем, кто говорил.

По словам нашего проводника, ему приходилось несколько раз пользоваться пещерами, чтобы выиграть пару дней пути. Пройти через них было несложно – под землей был вполне проторенный путь, и заблудиться можно было лишь по глупости.

– Не знаю, для чего маги использовали эти пещеры, но они чуть ли не указатели там везде развешали, как нужно по ним передвигаться, – сказал он.

– Может быть, все эти рассказы о том, что под землей нельзя говорить – выдумки? – хмуро поинтересовался Иллар. – Такая байка для маленьких детей, чтобы они не лезли в опасное место под землю.

– Нет, – вздохнул бородач. – Я сам видел, как пещеры уничтожили одного человека, после того как он заговорил.

Помолчав некоторое время, он принялся рассказывать.

– Случилась в этих пещерах со мной неприятная вещь. Вел я со своим напарником группу ребят, которым нужно было срочно попасть в Нарг. Через пещеры я часто хожу с еще одним проводником – он немой. Он под землей каждый закоулок знает. Обычно я придирчив к тем, кого собираюсь вести через пещеры. Есть такие, кому скажешь молчать, а они специально заорут. Вот вас бы я не повел через Безголосые, – проводник хмуро покосился на наш небольшой отряд. – Безголосые пещеры – место опасное. А многие ведь в магию не верят. Не встречали настоящих волшебников. Фокусники на ярмарках и в трактирах не в счет. Не может молчать – пусть в обход идет или язык себе отрезает. В тот раз я недосмотрел, думал, человек серьезный, понимает всю опасность. Заплатили много за скорость, спешили, потому и не успел раскусить его. Шли без отдыха, хотели за сутки под землей пройти. Этот придурок полдороги молчал. И уже у озера подземного, когда полдороги отмахали, отчетливо так выругался. Со смаком, громко. Сразу было понятно, что специально. Проверить решил – правда ли из Бесголосых пещер не выйдешь, если хоть слово скажешь. Проверил.

– И что с ним произошло? – спросил гном.

– Запутали его пещеры. Мы идем прямо, а он направо повернуть хочет. Мы налево, а его ноги направо несут. Приходится чуть ли не силком тащить. Он словно не видел дороги, глаза стали туманные, что-то на стенах разглядывает. Так, наверное, эта магия пещерная и действует. А потом и вовсе в пропасть сиганул. Мы в пяти метрах от него были, не успели поймать. А он словно нас и не видел. Мимо прошел и к расщелине. Там когда-то мост был, да сгнил. Ну и все.

Мы молча выслушали эту историю. Иллар еще некоторое время пытался разговорить бородача и выяснить больше про загадочные пещеры. Но видимо тому расхотелось разговаривать на эту тему, и он отвечал лишь односложно, либо вообще игнорировал приставания студента.

– Далеко до этих пещер отсюда? – не унимался студент.

– Хочешь залезть под землю, спеть песню и узнать подействует ли на тебя магия? – скривил рот проводник.

– Нет, – смутился Иллар, – просто интересно.

– Через лесок, если напрямик – часа три ходу. Будет скала похожая на зуб. Там и вход в эти пещеры.

В разговор вмешался гном:

– Ты говорил, что через пещеры можно легко пройти, если бы не запрет на разговоры.

– Там главное соблюдать простое правило: на всех развилках сначала три раза подряд поворачивать направо, затем два раза направо, один раз по центру. Три влево, два направо, центр. После озера – все наоборот.

– А откуда такое правило? – вновь поинтересовался Иллар.

Бородач лишь пожал плечами.

– Может от магов осталось. Я не знаю. А вот озеро там… оно странное…

– В смысле?

Проводник задумался на минуту.

– Оно ровно на середине пути. В пещере. И на нем есть остров. И там все… не так… – Бородач снова замолчал, пытаясь подобрать нужные слова. – Магия там. Как будто тебя выворачивает наизнанку. Не по-настоящему конечно. И уходить оттуда не хочется. А уже после озера нужно идти, но сворачивать в обратном порядке: сначала центральный проход, два раза направо, три налево.

Проводник надолго замолчал и игнорировал все попытки Иллара его разговорить. На бородатом лице застыло странное мечтательное выражение.

Еще через пару часов ходьбы он неожиданно остановился посреди дороги, взглянул на солнце, огляделся, прищуриваясь.