– Добрый день, Гвендолин, – поздоровалась Ровена, входя в комнату с подносом в руках. – Я пришла проведать Дэвида.

Подобно Макдану, у Ровены тоже вошло в привычку один раз в день навещать Дэвида. Казалось, она очень любит мальчика и беспокоится о его здоровье. Несмотря на то что Ровена с самого начала объявила о несогласии с методами Гвендолин, она, похоже, примирилась с приказом Макдана возложить заботу о Дэвиде на Гвендолин и была неизменно вежлива с ней.

– Он спит, – тихо сказала Гвендолин Ровене, которая опустила поднос на стол.

– Как он?

– В данный момент все в порядке, – осторожно ответила Гвендолин. – Я хочу, чтобы он еще немного отдохнул, а затем попытаюсь уговорить его что-нибудь съесть.

Ровена подошла к кровати и внимательно оглядела мальчика.

– Он выглядит ужасно бледным.

– Он болеет уже много месяцев, а на улицу не выходил с ранней весны, – заметила Гвендолин. – Неудивительно, что у него такой цвет лица.

– Возможно, – согласилась Ровена. Она поправила одеяло, подтянув его к самому носу Дэвида, а затем подошла к подносу. – Кларинда сказала мне, что ты ничего не ела с раннего утра. Я принесла немного хлеба и фруктов.

Гвендолин с удивлением смотрела на нее. Ровена не имела обыкновения заботиться о ней.

– Хлеб испекли сегодня утром, так что он еще мягкий, – продолжала она, наполняя кубок вином.

– Спасибо за заботу.

Ровена улыбнулась и протянула ей кубок.

– Вот, возьми.

Но прежде чем Гвендолин успела взять в руку сосуд, он выскользнул и упал ей на колени, облив вином.

– О! – вскрикнула Ровена. – Прости меня, Гвендолин.

Гвендолин встала и печально уставилась на огромное алое пятно на золотистой ткани платья.

– Если ты сразу же снимешь платье и прополощешь его в холодной воде, вино не успеет впитаться, – дала полезный совет Ровена. – Жаль, если платье будет испорчено, особенно после того как Мораг берегла его столько лет. Наверное, оно было у нее одним из самых любимых.

«Вероятно, она права», – виновато подумала Гвендолин. Мораг бережно хранила его с самой юности, и, очевидно, оно ей очень дорого. Гвендолин боялась даже представить, что нужно будет рассказать старухе об испорченном платье.

– Почему бы тебе не подняться в свою комнату и не переодеться, а пока ты будешь заниматься платьем, я присмотрю за Дэвидом.

Гвендолин колебалась, беспокоясь, что ей придется оставить мальчика с Ровеной.

– Но если он проснется…

– Если он проснется и ему что-нибудь понадобится, я пошлю за тобой. А пока ты можешь переодеть мокрое платье и попытаться привести его в порядок.

– Очень хорошо, – неохотно ответила Гвендолин. Она подошла к кровати и отвернула одеяло, которое Ровена накинула на лицо мальчика. Теперь он снова мог дышать свежим воздухом. Затем она повернулась и направилась к двери. – Спасибо, Ровена. Я быстро вернусь.

– Можешь не торопиться, – дружелюбно ответила Ровена, усаживаясь на стул, – я побуду здесь, пока ты не вернешься.

Гвендолин поспешно миновала коридор и поднялась по узкой лестнице к себе в комнату, торопясь снять залитое вином платье. Открыв тяжелую дверь, она заметила лежащий на полу листок. Девушка с некоторым трепетом подняла его, вспомнив угрожающее содержание предыдущей записки.

Дорогая Гвендолин, ты должна немедленно прийти ко мне в комнату. У меня было видение, и я должна предупредить тебя.

Мораг.

Гвендолин улыбнулась. Когда она впервые встретилась с Мораг, то подумала, что пожилая женщина просто делает вид, что ее посещают мистические видения. Это казалось безвредной выдумкой, и поскольку Мораг все время убеждала Макданов, что Гвендолин необыкновенно могущественная ведьма, девушка не видела необходимости подвергать сомнению мнимый дар старухи. Но постепенно стало ясно, что Мораг действительно верит в свою способность видеть вещи, скрытые от других людей.

Гвендолин положила записку на стол и быстро сняла платье. Она положила его в каменную раковину и осторожно стала лить воду из кувшина на пятно, наблюдая, как вода окрашивается в алый цвет и стекает вниз. Когда большая часть пятна исчезла, она заткнула раковину и прополоскала подол платья в чистой воде. Похоже, Ровена была права, сделала вывод Гвендолин, зажав ткань в кулаках и энергично потерев ее. Если платье ненадолго замочить, пятно сойдет. Вернувшись от Мораг, нужно будет принести свежей воды и еще раз прополоскать его, решила она, надевая зеленое платье.

Воздух был пропитан острым пряным ароматом жареного мяса и вареных овощей, напомнившим Гвендолин о том, как она голодна. Торопясь вернуться к Дэвиду и к подносу с едой, который Ровена любезно принесла ей, девушка быстро шла вдоль темных коридоров. Факел на верхних ступеньках лестницы, ведущей на нижний этаж замка, погас, и узкие ступеньки исчезали в пустом темном провале. Подобрав юбки, она поспешила вниз, лениво размышляя, что за глупость собирается сообщить ей Мораг.

Внезапно Гвендолин провалилась куда-то в темноту. Издав сдавленный крик, она смолкла, ударившись головой о твердый каменный пол.


Ее окружала тьма, сквозь которую пробивался слабый свет.

Пульсирующие нити сознания медленно вытягивали ее из объятий сна, глубокого, но такого, что не приносит облегчения. Боль начала распространяться по ее телу, сначала медленно, а затем все быстрее, обхватывая своими щупальцами голову, шею, плечи, спускаясь ниже и опутывая всю ее плотным коконом. Она повернулась на бок. Новая волна боли, резкой и пронизывающей, прокатилась по телу. О сне не могло быть и речи. Сделав над собой невероятное усилие, она открыла глаза и часто заморгала, вглядываясь в полумрак.

На стуле рядом с ее кроватью сидел, вытянув свои длинные мускулистые ноги, Макдан и, казалось, спал. Тусклый огонек свечи резче обозначил черты сурового лица, делая его старше. Волосы спутанными золотистыми прядями падали на измятую рубашку, испачканную чем-то красным. Гвендолин в замешательстве взглянула на эти пятна, подумав, что его рана разошлась и теперь кровоточит. Может быть, ей следовало еще раз зашить рану обычной ниткой, когда они вернулись в замок. Она с удивлением перевела взгляд на окно. Неужели так быстро наступила ночь? Дэвид, наверное, давно уже проснулся и теперь теряется в догадках, куда она запропастилась.

Она села и закрыла глаза, не понимая, почему это стоило ей таких усилий. Когда Гвендолин снова открыла их, то увидела, что Макдан пристально смотрит на нее. Его суровое лицо чуть-чуть смягчилось, и можно было прочесть что-то похожее на облегчение.

– Дэвид, – хриплым шепотом произнесла она. – С ним все в порядке?

– С Дэвидом все хорошо, Гвендолин.

Она с сомнением взглянула на него, пытаясь понять, лжет он ей или нет. Гнев, проступивший на его лице, не помог рассеять ее тревогу.

– Я должна увидеть его. – Она откинула одеяла. – Немедленно.

Слабость и головокружение, сопровождавшие любое движение, заставили ее застыть на месте, прижав пальцы к вискам.

Сильные руки Макдана сжали ее плечи и осторожно уложили на кровать.

– Он спит. Ты увидишь его утром.

– Я хотела приготовить ему специальный бульон.

– Приготовишь позже, когда будешь чувствовать себя лучше.

Он поднес к ее губам чашку с холодной водой. Когда Гвендолин напилась, Макдан извлек из таза, что стоял рядом, влажную тряпицу и приложил ко лбу девушки.

– Я не больна, – сказала ему Гвендолин, недоумевая, почему он с такой непривычной заботой обращается с ней. – Я никогда не болею.

– Нет, ты не больна, – согласился он.

Она кивнула. Голова ее прямо-таки раскалывалась от ужасной боли. Гвендолин подняла руку к ней в попытке хотя бы немного унять ее. Волосы были спутанными и липкими, кожу черепа покрывала корка засохшей крови.

– Я нашел тебя у подножия лестницы на нижнем этаже, – объяснил Алекс, заметив ее недоумение. – Падая, ты ударилась головой. На полу была такая лужа крови…

Это объясняло, откуда взялась боль. Гвендолин провела пальцами по голове и поморщилась.

– Раны на голове обычно сильно кровоточат, – пробормотала она, вспоминая ночь, когда зашивала кожу на голове Камерона.

– Точно. И поэтому трудно определить, насколько серьезна рана. Особенно если пострадавший отказывается приходить в себя.

– У тебя нет оснований обвинять меня в том, что я отдыхаю, – обороняясь, проворчала Гвендолин.

– Возможно, – согласился Алекс. – Но когда человек, разбивший себе голову, лежит без движения, начинаешь немного…

Он умолк, силясь подобрать нужное слово: «беспокоиться?», «испытывать ужас?», «сходить с ума?». Все это он пережил, но изо всех сил старался не показывать своих чувств клану, чтобы они не подумали, что безумие вновь овладевает им. Он не позволил, чтобы кто-нибудь другой выхаживал ее, даже Бродик, Нед или Камерон, которым он без колебаний доверил бы свою жизнь. Он же сказал своим людям, что ведьма хранит секрет выздоровления его сына и поэтому он сам присмотрит за ней.

Произнося эти слова, он твердо знал, что это неправда.

– …волноваться, – наконец подыскал он. Это слово показалось ему достаточно безобидным.


Обнаружив, что девушка исчезла, он пришел в неописуемую ярость. Он считал, что Гвендолин убежала, и ее измена была непростительной не только оттого, что она нарушила данное ему слово, но и потому, что бессовестно бросила его сына. Алекс приказал осмотреть замок и его окрестности и сам принял участие в поисках, полный решимости найти и вернуть ее.

Когда он увидел ее, неподвижно лежащую в темном проходе, с растекшейся у бледной щеки лужей крови, то был парализован страхом и с трудом сумел заставить себя нащупать пульс у нее на шее.

– Ты погрузилась в глубокий сон вчера после полудня. А сейчас уже почти утро, – сказал он Гвендолин, поворачиваясь к окну.

Неяркий желтоватый свет падал на его заросшую золотистой щетиной щеку. Гвендолин растерянно смотрела на него. Макдан был чрезвычайно загружен делами. Он с трудом находил свободную минутку, чтобы навестить больного сына. Почему же он сидит здесь и ухаживает за ней, как обыкновенная сиделка?

– Что ты делала внизу, Гвендолин?

Мозг Гвендолин был затуманен сильной болью, и она с трудом могла сосредоточиться.

– Кажется, я собиралась повидаться с Мораг. – Она закрыла глаза, припоминая. – Она оставила записку в моей комнате, где написала, что хочет о чем-то предупредить меня.

Брови Алекса поползли вверх.

– Возможно, она хотела предупредить меня об этих ступеньках, – сухо заметила Гвендолин.

– Куда ты положила записку?

Она подумала несколько секунд, а затем слабо пожала плечами.

– Кажется, я оставила ее на столе.

Алекс поднялся, чтобы взять записку. Он проверил стол, комод и внимательно осмотрел пол.

– Ее здесь нет.

– Может быть, я захватила ее с собой и выронила в коридоре, – высказала предположение Гвендолин, не особенно беспокоясь на этот счет.

– Ты была одна, когда спускалась по ступенькам?

Гвендолин закрыла глаза.

– Думаю, да. Помню, было очень темно… кажется, факел над лестницей погас. – Она зевнула. – Наверное, поэтому я оступилась.

Алекс несколько мгновений молча смотрел на нее.

– Теперь тебе нужно отдохнуть, – сказал он, поднимаясь со стула.

– Я должна идти к Дэвиду, – слабым и сонным голосом запротестовала Гвендолин.

– Ты увидишься с ним позже. Когда отдохнешь.

Слишком измученная, чтобы спорить, Гвендолин вздохнула и вновь зарылась лицом в подушку. Алекс смотрел, как сон быстро сморил ее. Она устала, была измучена болью и потеряла много крови, но он убеждал себя, что всегда сможет разбудить ее, если пожелает. Он откинул прядь черных волос с разбитой щеки девушки и легко провел пальцами по ее нежному подбородку. На своем веку он видел много полученных в сражении ран и знал, что травма Гвендолин не опасна. Но вид лежащей девушки, хрупкой, слабой и беспомощной, вызвал в его памяти образ Флоры. Но ведь это не болезнь, резко оборвал себя он. Это травма, и он намерен выяснить, кто или что послужило этому причиной.


Факел над лестницей, ведущей в подвалы замка, горел, отбрасывая маслянистый мерцающий свет на влажные каменные ступени. Алекс стоял на самом верху, пытаясь понять, достаточно ли здесь света. За последние четыре года он привык к темноте, лежа по ночам в своей комнате без сна или бродя по пустым коридорам и беседуя с Флорой. Многие ступеньки были покрыты слоем грязи, что делало их опасными. Если факел не горел и кто-то торопился спуститься по незнакомой лестнице, то легко можно было предположить, что он поскользнулся. Если бы не страх клана перед Гвендолин и не записка от Мораг, о которой вспомнила девушка, Алекс просто приказал бы отскрести ступеньки от многолетней грязи и прикрепить еще один факел к стене. Вместо этого он медленно спустился по лестнице, а затем вновь поднялся, тщательно осматривая каждую ступеньку, покрытую зеленовато-черным налетом.