– То есть, уже после вашего несчастья?

– Вот именно!

– Но, значит… значит, она все же боялась разоблачения?

– Наверное, так! Ведь она же ведунья и должна обо всем знать наперед.

– Боже мой! – Елена взволнованно покачала головой. – Но ведь это же только подтверждает ее вину!

Взяв молодую женщину под руку, Павел вышел вместе с ней из избушки. Затем достал черепаховый портсигар, вытащил оттуда сигару и неспешно закурил.

– Подождите, Елена, не суетитесь, дайте спокойно обо всем подумать. Черт, мне кажется, еще немного – и я смогу свести воедино эти разорванные концы… Скажите, – вдруг спросил он, – а вам не кажется странным такое совпадение? Сначала сбегает Арина, затем Пелагея… Когда, кстати, сбежала эта девица?

– Да, пожалуй… Недели три назад.

– Значит, одновременно с Пелагеей! Говорите, с каким-то заезжим барином? Да только откуда ему здесь взяться? У вас есть на кого-нибудь подозрение? Ну, скажем, какой-нибудь соседский родственник, гость?

– Да нет, – ответила Елена после короткого раздумья. – Никого я не подозреваю. У наших ближайших соседей не было гостей в этом месяце. И потом, ведь Арина практически не выходила из дома.

– Ага! – Павел сосредоточенно наморщил лоб. – Значит, Арина почти все время находилась на виду у хозяев. Но, конечно, она могла незаметно отлучиться на часок-другой… Чтобы встретиться с тем самым «барином», который и увез ее потом.

Елена прерывисто вздохнула.

– Ради бога, Павел! К чему вы клоните?

– А к тому, что этот «барин» все время находился у нас под боком! Но он слишком хорошо прятался, поэтому мы и не видели его. Где? Да хотя бы здесь, в избушке Пелагеи. Или в Глебовке, до которой от ваших Ловцов рукой подать.

– Святые угодники! – со стоном воскликнула Елена. – Значит, вы думаете, что это наследник Глебова? И он уже давно тайно живет здесь?

– Увы, дорогая моя Элен, – мрачно ответил Павел. – Я имею все основания предположить, что его здесь уже давно нет. И это меня очень беспокоит.

– Почему?

– Потому что этот человек наверняка и является тем «неизвестным злодеем», который доставил столько неприятностей вашей бедной сестре. А ваша любезная Арина была его сообщницей.

Елена устало встряхнула спутавшимися волосами.

– Арина… – пробормотала она, недоверчиво качая головой. – Арина шпионила за Лизой и помогала ее врагам… Бред какой-то!

– Но отчего же? – горячо возразил Павел. – Если она решилась бежать с этим человеком, значит, она очень сильно его любила. А следовательно, должна была делать все, что он ей прикажет! Да и кому, кроме нее, был известен каждый шаг Лизы?

– Это правда, – печально подтвердила Елена. – Лиза полностью доверяла служанке. Ведь это Арина передавала ее записки Андрею.

– Так она знала, что Лиза тайно встречается с Тупицыным? А побег? Об этом ей тоже было известно? Ну конечно же да! Наверняка она еще и помогала Лизе укладывать вещи, – бросив сигару, Павел взволнованно прошелся по лужайке. – Пелагея, Арина, родственник Глебова, – повторял он снова и снова, будто в забытье. – Между этими людьми определенно существует какая-то связь. Этот неизвестный мужчина приказал Арине шпионить за Лизой. И он же велел Пелагее околдовать моего коня… потому что Арина донесла ему, что я веду расследование его злодейств.

Внезапно он резко замолчал и указал на заросшую сорняками грядку.

– Цветы! Вы видите эти цветы, Элен? Вон те, оранжевые, между осотом и еще какой-то травой.

– А, бессмертник! Да, вижу. А почему они вас так заинтересовали?

– Потому что сегодня утром я нашел у себя в кармане точно такой же цветок.

– В кармане? Вот странно! А как он туда попал?

– Вот уж не знаю, я его туда не клал.

– Значит, опять повторяется та же история, – Елена раздраженно поправила сбившиеся перчатки. – Представьте себе, Павел, месяца полтора назад этот злосчастный сухоцвет оказался в волосах у Лизы. И она тоже не смогла объяснить, как он туда попал. Дело в том, что у нас в Ловцах не растет бессмертник. Мы не любим сухоцветы и никогда не ставим их на зиму, только живые цветы.

Павел неопределенно хмыкнул.

– А что это вообще за цветок? Уж не колдовской ли какой?

– Как сказать… есть такое поверье, что его любят ведьмы. Вроде бы на него можно наколдовать, как на вещь, на носовой платок, например.

– Ну, про то, как на вещи ворожат, даже я слышал, – Павел задумчиво посмотрел на цветы и вдруг, глухо застонав, хлопнул себя ладонью по лбу. – О Господи! – воскликнул он. – Скорее, дорогая моя Элен! Скорее возвращаемся в Ловцы! Я должен опросить всю вашу прислугу и проверить одну чудовищную догадку. В самом деле, должен же был хоть кто-то видеть, запомнить, когда Лиза… Едемте, Элен, нам больше нечего здесь делать!

– Павел, вы меня пугаете, – пробормотала Елена, торопливо отвязывая лошадь. – Что еще за догадка? Хотя бы выскажите мне ее!

Но он лишь непреклонно покачал головой.

– Нет. Не выскажу. Потому что не хочу, чтобы вы упали в обморок прямо в этом злосчастном лесу!

Глава 27

Спустя час после встречи со Стрешневым Алексей заступил на дежурство во Дворце Коттедже. В середине дня он снова столкнулся с поручиком. Они заговорили о служебных делах, а в конце разговора Стрешнев мимоходом поинтересовался, не собирается ли Тверской возвращаться в Петербург.

– С какой это радости? – непонимающе возразил Алексей. – Даже и в мыслях не держу. Я вернусь в столицу только вместе с двором.

Каково же было удивление Стрешнева, когда вечером, на малом императорском приеме, ему сообщили, что Тверской отпросился у полковника и спешно уехал в столицу. Впрочем, сам Алексей не меньше поручика изумлялся своему поступку, когда в начале восьмого часа стремительно входил в гостиную особняка на Фонтанке.

– Где княгиня? – был его первый вопрос дворецкому.

– Ее сиятельство изволили поехать в театр, – растерянно отвечал слуга, сбитый с толку его нежданным приездом.

По лицу Алексея пробежала легкая тень.

– В какой театр? – сердито спросил он. – Их несколько в Петербурге. В какой из них поехала моя жена?

– Ваше сиятельство! Да откуда же мне знать? – взмолился дворецкий. – Ведь они не докладывали мне!

Отпустив дворецкого, Алексей вызвал камердинера и велел подать чистый мундир. Следующие полтора часа он колесил в карете по всему Петербургу, ругаясь на чем свет стоит. Первым делом он отправился в Александринский театр, логически рассудив, что Лиза должна была поехать на водевиль. Не найдя ее там, направился к Большому. Этот театр оказался и вовсе закрыт. Зато при выходе Алексею встретился один знакомый театральный критик. Он заверил его, что сегодня все высшее общество собралось в домашнем театре графов Юсуповых. Разумеется, никакого спектакля в юсуповском театре не было! Осыпая проклятиями злосчастного шутника, Алексей снова уселся в карету и потащился через всю Мойку в центр города. Наконец, усталый и злой как черт, он вошел в залу Михайловского театра. И сразу увидел Лизу.

«Коварная изменница» сидела рядом с графиней Полтевой в ложе бенуара. Кроме них, там находилось трое мужчин. Еще несколько человек стояло рядом с ложей, переговариваясь с дамами через барьер. В одном из них Алексей с негодованием узнал своего троюродного брата князя Ростовского. «И ты, Брут!» – тут же пришло ему на ум печально известное изречение Цезаря.

Но больше всего его возмутила даже не толпа Лизиных обожателей, а она сама. В этот вечер она была одета в вызывающее красное платье, которое, как назло, смотрелось на ней потрясающе. Облегающий корсаж подчеркивал природную стройность Лизиного стана, крохотные рукава совершенно не скрывали очертаний красивых рук, глубокий треугольный вырез, украшенный оборками с тонкими полосками белых кружев, позволял любоваться пленительными очертаниями ее покатых плеч и высокой груди. В тон наряду, изящная прическа молодой женщины из свисающих локонов была украшена живыми алыми маками. На груди переливалось всеми цветами радуги подаренное мужем бриллиантовое колье.

Но вот занавес стал подниматься, и Алексей быстро скользнул в тень входной портьеры. Оказалось, что в этот вечер давали балет «Сильфида» с участием знаменитой француженки Тальони. Забыв о поклонниках, Лиза с неподдельным интересом смотрела на сцену. Ее лицо сделалось одухотворенным, глаза восторженно блестели. Сейчас она была так хороша, что многие мужчины в зале смотрели не на известную танцовщицу, а на нее. Впрочем, то, что зрители мало интересовались балетом, имело свое объяснение: «Сильфида» шла в Петербурге второй год, и театральные завсегдатаи видели ее уже по несколько раз. Но почему они смотрят именно на Лизу? Что, больше не на кого, что ли?

«Нет, хоть всех подряд на дуэль вызывай, – в сердцах подумал Алексей. – Хотя… дьявол! Ведь это глупо, до ужаса глупо! И не просто глупо, а даже смешно. Ревнивый супруг – самая комичная фигура в светском обществе. Не я ли сам столько раз смеялся над ревнивыми мужьями? А теперь что же? Надо мною должны смеяться?!»

Плюнув с досады, он вышел из театра и велел кучеру ехать домой.


Оказавшись дома, Алексей первым делом запретил прислуге сообщать жене о своем приезде. Потом прошел в большую голубую столовую на втором этаже, велел подать вина и сигар и принялся ждать. Спальня Лизы, так же, как и его собственная, находилась на третьем этаже. Чтобы попасть туда, нужно было сначала подняться по парадной лестнице на второй этаж, затем проследовать через малую анфиладу приемных покоев и подняться по другой лестнице. Голубая столовая являлась первой комнатой малой анфилады, и обойти ее Лиза не могла. Поэтому Алексей и расположился здесь. К тому же, кроме уличных окон, эта комната имела три окна, выходящих не лестницу.

Обычно сидящие за столом видели через эти окна запоздавших гостей и, пока те поднимались по лестнице, придумывали для них какой-нибудь шуточный «штраф». Однако и те прекрасно видели остальных и успевали измыслить уважительную причину для своего опоздания. Но сейчас, когда свет в столовой был погашен, эти три окна казались с лестницы простыми зеркалами. Зато из них были прекрасно видны полуосвещенные мраморные ступени, покрытые малиновым ковром.

Около часа Алексей возбужденно расхаживал по столовой, попыхивая в темноте сигарой и периодически прикладываясь к бутылке. Но вот наконец снизу, из вестибюля, донеслись голоса, и вскоре Лиза начала подниматься по лестнице. Сначала Алексей увидел ее прическу с маками, потом дрожащий свет канделябра выхватил из полумрака всю фигуру, окутанную алым щегольским манто. Алексей представил, как Лизины кавалеры наперебой выхватывают у театрального лакея это манто, чтобы набросить его ей на плечи. И, разумеется, тот, кто опередил других, не преминул «ненароком» коснуться Лизиного плеча, закутывая ее в плащ… От таких мыслей Алексей снова почувствовал прилив бешенства. И к тому моменту, как Лиза достигла голубой столовой, окончательно настроился на скандал.

Между тем ни о чем не подозревавшая Лиза в самом веселом расположении духа направлялась в свои покои. Перед ее взором все еще кружилась неподражаемая Тальони, в ушах звучала упоительная музыка. Внезапно ее плащ зацепился за стоящий у дверей стул, и она остановилась.

– Черт возьми, почему погашен свет? – недовольно пробормотала она, высвобождая плащ. – И куда только смотрит прислуга!

– За прислугой, дорогая моя женушка, нужно следить, – послышался из темноты язвительный ответ. – Что и делают все хорошие хозяйки. А плохие думают лишь о том, как завести побольше поклонников да пустить по ветру мужеву честь.

Приглушенно ахнув, Лиза застыла на месте. Она совсем не ожидала приезда Алексея и в первые секунды, узнав его голос, ощутила радостное волнение. Но стоило ей вникнуть в смысл его слов, как эта неокрепшая радость сменилась чувством протеста.

– Святые угодники, что я слышу! – воскликнула она с насмешливым удивлением. – Легкомысленный повеса Алекс Тверской сделался поборником домостроевских принципов! А кстати, что это вы сидите тут в темноте, словно агент Бенкендорфа, выслеживающий заговорщиков?

Алексей почувствовал, как к щекам прихлынула кровь. В этот момент он искренне порадовался, что Лиза не может отчетливо видеть его лица. Ее издевательский голос и дерзкие слова вывели его из равновесия, и он бы сгорел со стыда, если бы она это заметила.

– Видите ли, сударыня, я очень не люблю, когда в моем доме появляются незваные гости, – произнес он с многозначительным намеком.

– Гости? – непонимающе переспросила Лиза. – Что за вздор? Уж не вообразили ли вы, что я вернусь домой не одна?

– От вас всего можно ожидать.

– А ежели и так, вам-то что за печаль? Или вам наскучило общество очаровательной мадам Белозерской и вы решили переключить свое внимание на жену?

«Уже доложили, мерзавцы!» – с негодованием подумал Алексей.

Чиркнув огнивом, он зажег свечи бронзового канделябра, и столовая осветилась мягким светом. Алексей посмотрел на Лизу. И почувствовал, как у него начинает учащенно стучать сердце. В обольстительном алом наряде, с разметавшимися по груди локонами, она была неотразима. Он вдруг поймал себя на мысли, что еще ни одну женщину не желал так страстно, как Лизу. И никогда еще не испытывал такого сильного желания причинить женщине боль. Подумать только: она позволила себе насмехаться над ним! Этого нельзя прощать, он должен любым способом поставить ее на место.