— А что, по-твоему, тебе стоит ему сказать? — учебный момент. Это работает.

Она хмурится, в замешательстве сводя брови на переносице.

Или не работает.

— Однажды тебе придется принимать все эти решения, да? — подсказываю я.

Черт. Ну, ты напортачил. Возвращайся в игру.

Ее рот открывается и закрывается до того, как девушка осторожно произносит:

— Я... гм... не думаю, что Джакс спросит у меня, хочу ли сыграть с ним в покер. Я подумала, это ваша... гм... фишка.

В жопу.

— Ну, никогда не знаешь, — я откашливаюсь. — И, по правде говоря, ему нужно было персонально пригласить меня по личному делу. Стоило ответить ему так.

Я поднимаюсь с кресла, игнорируя то, как качнулась комната.

— Ты мой ассистент, а не гребаный личный календарь. Так и передай Джаксу.

— Верно.

Скорее всего, она мысленно посылает меня в задницу.

Это тоже приводит меня в чувство. Я никогда не филонил на своей работе, а моя команда отдавалась на сто процентов. Мне стыдно за самого себя. Если бы только мне удалось отдохнуть.

— О, и у меня скоро будут те личные файлы, так что отправлю их вам до конца дня, — бросает Джулс мне вслед.

— Очень хорошо.

Не представляю, о чем она говорит. По углам моей памяти разбросана куча каких-то данных, но я слишком отвлекся.

В воздухе появляется аромат лимонного пирога и теплой женщины. И мой член реагирует так, будто этот запах манит его. Злясь на себя, я поднимаю голову, точно зная, что увижу.

В какой-то момент Софи пропала и перекрасила волосы. Теперь они бледного розово-золотистого цвета и сияют, как ореол, вокруг ее улыбающегося лица. От этого цвета ее глаза кажутся темнее и теплее, а губы выглядят более розовыми. Черт.

— Привет, Солнышко, — говорит она дерзко, как и всегда. Ее округлая грудь едва помещается под странным вязаным свитером с оголенными плечами. А это значит, что ткань держится только за счет ее груди. Один резкий рывок вниз...

— Подними глаза, дружок.

За секунду мой подбородок дергается вверх. Она усмехается, как Чеширский кот.

— Это подходящий наряд?

Заткнись. Заткнись сейчас же, засранец.

Она, очевидно, думает то же самое. Так как рука упирается в округлое бедро.

— По сравнению с чем? С парадом сисек, что мы все наблюдаем тут день и ночь? По крайней мере, на мне есть рубашка.

В ее словах есть смысл. Черт возьми.

— Или, может, мне стоит сменить эти джинсы на микро мини-юбку? Кажется, ребятам они нравятся.

Ни за что. Возможно, ее обтягивающие джинсы и облегают ноги, подчеркивая задницу в чрезвычайно волнительной степени, но они, по крайней мере, хоть что-то прикрывают.

И какого хрена я взялся комментировать ее одежду?

— Извини, — бросаю я. — Я бы надрал зад тому, кто сказал бы такое женщине.

Глаза Софи округляются, и она глазеет на меня.

Я считаю секунды до того, как смогу безопасно сбежать.

Но слишком поздно. Софи встает на пальчики ног и прикладывает тыльную сторону ладони к моему лбу. Мне хочется отмахнуться, сказать ей отвалить. Но она сейчас так близко, ее мягкая грудь почти касается моей, а запах витает вокруг. Ее пальцы прохладные, успокаивающие.

— Нормально себя чувствуешь? — спрашивает она, очевидно насмехаясь.

— Отвали, — бормочу я. Ложь. Мне хочется наклониться и опустить голову на подушку ее фантастической груди. Зарыться в нее лицом и счастливо умереть.

Но она все равно меня игнорирует.

— В смысле, я слышала извинение, так ведь? Мне же это не приснилось?

— Если бы тебе это приснилось, то сон оказался бы кошмаром.

Ее ягодно-розовые губы приподнимаются в улыбке.

— Вот Солнышко, которого я знаю.

Мне хочется заткнуть ее рот своим. Брать. И брать. И брать. Слизывать ее слова, пить ее смех. Я не могу. Не стану.

— Я сегодня не в себе. — Это правда. — Думаю, кто-то из ребят подсыпал мне что-то в воду. Им просто до жути хочется выяснить, смогу ли я работать с застрявшими в заднице трусами.

В ее смехе присутствует хрипотца. И опять мне хочется прильнуть к ее губам. Ее пухлым, двигающимся, вечно болтающим что-то в ответ губам.

— Да, нам всем хочется это выяснить. — Ее тонкие пальчики подцепляют пояс моих брюк, и мой член приходит в движение. — Давай, — бормочет она, и в ее глазах мерцают злые искорки. — Дай гляну одним глазком. Обещаю, я расскажу только... всем.

Я гадаю: а что бы она сделала, если бы я провел ее рукой по своему толстому члену, приказывая так приятно надавить на него.

Ее последующие действия — не то, чего бы мне хотелось, это точно.

Софи — задира. Не в плохом смысле, а лишь потому, что по своей натуре делает из жизни веселье. Я завидую ее способности смеяться над миром. Но не стану путать ее сексуальные намеки с чем-то большим, чем простое удовольствие от возможности задеть меня.

Я застегиваю пуговицу на пиджаке, прикрывая свой нарастающий интерес.

— И разрушишь тайну? Не думаю.

— Я выясню это однажды, — бросает она мне вслед, пока я ухожу.

Только на это и надеюсь. Не могу повернуться, потому как она увидит мою улыбку. Но когда ее смех стихает, я осознаю, что провёл несколько минут, не думая о боли и истощении. Мои шаги замедляются, пока сердце ускоряет бег.

Софи.

В последний раз мне удалось хорошенько поспать, пока она храпела у меня в постели. В моей постели. Она помогла мне уснуть.

Данная мысль приходит в голову и кажется такой четкой и требовательной. Но я выбрасываю ее, так как это чушь несусветная. Отчаяние толкает мужчин на глупости. И даже если я скажу себе, что не в состоянии понять, о чем умоляет меня мое же тело, это не так.

— Чтоб меня, — бормочу я.

Еще одна ночь пройдет в раздумьях. Но я доведенный до ручки мужчина. И сделаю все, лишь бы вернуться в строй, даже опозорив себя наихудшим из возможных образов.

Софи

На следующее утро я упаковываю камеру, когда замечаю Габриэля. Он так напряжен, его спина, кажется, сломается, стоит подуть лёгкому ветерку. А это уже о чем-то говорит. Я не видела его настолько напряженным с момента полета.

— Что случилось, Солнышко? — я бросаю на него взгляд. — Кто-то нагадил тебе в кашку?

— Мило. — Он наблюдает за мной с секунду, морщинки между его бровями становятся глубже, пока не складываются в пугающе хмурое выражение.

— Серьезно, ты выглядишь еще грознее, чем обычно. Кто тебя так разозлил? — я усмехаюсь ему. — Чью голову мне стоит расквасить?

Он наконец издает краткий смешок, а его плечи немного опускаются.

— Я прямо вижу, как ты дергаешь кого-то за лодыжку, будто злой померанский шпиц.

— Так ты знаком с моими методами.

Его грудь вздрагивает от слабого смеха, и он наклоняется, передавая мне мою вспышку. Слишком быстро его расслабленное выражение лица возвращается к серьезному. Не то чтобы я против — этот мужчина чертово произведение искусства, когда злится. Такой горячий, что мне приходиться держать свое желание в узде. Я занимаю себя упаковкой техники.

— Хотел с тобой поговорить, — наконец-то произносит он довольно тихо.

То, как тревожно Габриэль смотрит на меня, будто боится того, что собирается сказать, заставляет мое сердце биться чаще. Боже, он меня увольняет? Но он же не может. Бренна — мой босс.

Постарайся оставаться спокойной.

— Валяй.

Его пальцы сгибаются, и мужчина выпрямляется одновременно со мной.

— Не здесь. Ты сейчас свободна?

Я замираю, действительно глазея на парня. Он нервничает. Я бы не поверила, если бы не стояла перед ним, наблюдая, как краска заливает его загорелую кожу, а руки беспокойно двигаются по бокам. Тот факт, что он хочет поговорить прямо сейчас, сводит с ума еще сильнее.

— Конечно, — говорю, глотая ком в горле. — Что такое?

Его губы сжимаются.

— Я бы хотел поговорить наедине. Пойдем в мой автобус?

Я так шокирована тем, что он хочет остаться со мной наедине, что даже не могу пошутить, лишь пропищать краткое «окей».

Прогулка до автобуса подобна Зеленой Миле. Я ступлю одной ногой в автобус Габриэля — тот, в который он пускает лишь своего водителя и горничную — и мне на голову упадет топор. От этого я вдруг начинаю злиться. Я ведь не сделала ничего плохого. Зачем нам разговаривать наедине?

Я сжимаю зубы и шагаю рядом с молчаливым Габриэлем, который услужливо несет мою сумку с камерой. Его вторая рука нависает над моей поясницей, не касаясь, но настолько близко, что я ощущаю тепло. Он ведет меня.

«Видимо, опасаясь, что сбегу», — думаю мрачно.

Но нет, я собираюсь со всем этим справиться. Думаю, мы... ну, не совсем друзья. Не знаю, позволял ли он еще кому-то, кроме Бренны и ребят, стать его другом. Однако можно сказать, что между нами что-то есть.

Я в ужасе осознаю, что вот-вот заплачу. Так больно думать, что скоро он меня уволит.

Может, конечно, и нет. Возможно, тебе стоит расслабиться.

Я бросаю взгляд на автобус, когда тот появляется в поле зрения, но прикусываю язык. Ну, пока он не открывает двери. Потому что в этот момент я останавливаюсь, не в силах сделать следующий шаг.

— Ты меня увольняешь? — это звучит довольно смущенно.

Он тоже останавливается и хмурится, глядя на меня.

— Что? — улыбка озаряет его глаза. Говнюк. — Вот к какому выводу тебя привело твое дикое воображение.

— Не вали всё на меня. Это ты привел меня под руку для личной беседы. Что я могла подумать?

— Что я хочу поговорить с глазу на глаз, — предлагает он так, будто я сумасшедшая. — К тому же, это Бренна наняла тебя.

— И ты об этом не забывай.

Он закатывает глаза и наконец-то касается рукой моей спины, подталкивая вперед.

— Ты не могла бы войти и успокоиться?

— Ты ведешь себя странно, — протестую я, но все равно захожу в автобус. — Вау.

Я ожидала увидеть черную кожу и серые стены — стандартную роскошь тур-автобуса менеджера. Но вместо этого меня встречает блеск чистых деревянных панелей, молочные стеклянные бра и бархатные кресла. Здесь все оформлено как в авто тридцатых годов.

— Присаживайся.

Габриэль указывает на маленькую зону гостиной в самом начале автобуса. Я опускаюсь в клубное кресло в стиле арт-деко и сжимаю его подлокотники. Рядом со мной находится маленький столик, куда Габриэль положил свой ноутбук и кучу бумаг.

Он собирается убрать их, но тут звонит телефон. Бросая взгляд на экран, он морщится.

— Одну секунду. Я ждал этого звонка.

Я молча киваю и наблюдаю, как он шагает к задней части автобуса. Низкий звук его голоса успокаивает, но недостаточно, так что продолжаю ерзать на месте. Мои глаза скользят по предметам вокруг. Помимо его работы и двух засунутых в боковую панель журналов, здесь нет ничего личного.

Не знаю, то ли от любопытства, то ли от нервов, я поднимаю один из документов на столе и читаю. Но как только делаю это, мои глаза закрываются от чтения скучного языка договоров. А затем я замечаю папку под бумагами. Мое имя на ней мерцает, как неоновый знак. Я отбрасываю контракт и поднимаю этот файл, очевидно, созданный на меня.

Габриэль заходит в комнату, и его шаги замедляются, когда он видит то, что я держу в руках. Но не произносит ни слова.

В отличие от меня.

— У тебя есть на меня файл.

— Конечно. У меня есть файлы на всех наших сотрудников, — он кивает на стол. — Джулс отправляет файлы на новых соискателей для собеседования.

— Почему тебе?

— Потому что, как говорят в Америке, крайним оказываюсь я.

Я пролистываю папку, хоть и знаю большинство имеющейся в ней информации. В конце концов, я заполнила кучу анкет.

— Иисусе, у тебя есть моя медкарта. Ты и правда это читал?

Его густые брови сходятся друг к другу.

— А что тут такого?

— А то, что это вторжение в личную жизнь, — предлагаю я довольно резко. Я была не против предоставления этой информации Бренне, но он прочел все-все, включая мой последний анализ на ЗППП.

— Софи, почему ты расстроена? Это же стандартная процедура, — он наклоняет голову так, словно я какая-то специфическая головоломка. — Ты смущена тем, что мне известно, что ты здорова и никогда не привлекалась за преступления?

— Прости, что чувствую себя хреново от того, что ты знаешь обо мне все, включая тот факт, что я делаю инъекции контрацепции.

Я даже не упоминаю то, что ему теперь известен мой точный рост и вес. Дерьмо собачье.

От него исходит волна раздражения.

— Ладно, — Габриэль быстро шагает ко мне, я напрягаюсь, но он поворачивается, открывает ноутбук и несколько раз резво кликает, открывая файл. — Вот, — говорит мужчина, поворачивая ко мне экран. — Мой медицинский отчет. Или ты думала, меня от него освободили?