Он смотрит на меня с оскорбленным выражением лица.

— Я просто сказал, что романтическая болтовня для детей.

— Только романтик вложит столько смысла в этот ответ.

— Ты меня раздражаешь, — ворчит Габриэль без тепла в голосе. — И к слову, я не лгал о Джейкобе. Думаю, они оба — идиоты.

Я смеюсь и смеюсь, наслаждаясь тем, как он, в конце концов, толкает меня локтем. Затем забираю миску с крамблом и кормлю его с ложки, затем ложусь рядом и смотрю «Баффи».

Чувствую себя так, будто мне снова шестнадцать, и я лежу в подвале дома родителей с самым сексуальным мальчиком школы. Вот только я лежу на простынях за несколько тысяч долларов в автобусе стоимостью в миллион, разъезжая по Европе. И Габриэль не мальчик-подросток.

Его длинное подтянутое тело растянулось во всю длину кровати, и мне приходится игнорировать этот факт, иначе сделаю что-то необдуманное. Например, начну поглаживать его накачанный пресс и проскользну рукой в свободные спортивки.

К тому времени, как он тянется к пульту и выключает телевизор, я — чертова размазня. Во рту пересохло, сердце пытается выпрыгнуть из груди.

— Можешь помыться первой, — сдержанно предлагает он, не встречаясь со мной взглядом.

Если бы не тот факт, что Габриэль ждет своей очереди, я бы разнюхивала всё в ванной намного дольше. Но, по факту, умываюсь, чищу зубы и натягиваю самую большую из моих футболку и шорты.

Мое лицо пылает, когда я забираюсь под одеяло так неловко и неуклюже, что одна из подушек падает на пол, пока пытаюсь натянуть простыню до самого носа.

В полнейшей тишине я жду, пока он в ванной. И когда Габриэль возвращается, не могу на него взглянуть, не говоря уже о том, чтобы наблюдать, как он забирается в кровать. Это слишком интимно, слишком реально.

Габриэль более грациозно проскальзывает под одеяло. Я чувствую, как он, наверное, не нарочно задевает меня, но воображаю, что это происходит не со мной. Зачем бы ему делать это специально? Он прояснил то, что я для него просто напарник по сну. Наверное, меня можно прировнять к чему-то вроде плюшевой зверушки или большой подушки.

Комната погружается во тьму. Я слышу собственное дыхание — слишком громкое и быстрое. Слышу его дыхание — слишком ровное и контролируемое.

Черт. О чем я думала? Я не могу этого сделать.

Молчание между нами настолько напряженное, что я начинаю им задыхаться.

Габриэль поворачивается в мою сторону, и я тут же переворачиваюсь на другой бок, отвернувшись от него. Это примитивная самозащита. Если бы мы лежали сейчас лицом к лицу, я бы не знала, что делать. Но уверена: это закончилось бы тем, что мне стало бы очень стыдно.

Хотя, кажется, Габриэль не обращает внимания. Нет, он пододвигается ближе. Мурашки бегут по коже, когда его тело соприкасается с моим. Тяжелая, мускулистая рука ложится мне на талию. И я забываю, как дышать.

Какого хрена со мной не так? Я и раньше спала с ним, и всё было нормально. Ну, не нормально. Мне хотелось остаться в его объятиях навечно. Но я не теряла самоконтроля.

Я не боролась с дрожью, как сейчас.

Его теплое дыхание касается моей макушки.

— Расслабься, Софи.

Я выдыхаю.

— Пытаюсь.

Его голос — шепот во тьме.

— Тебе неудобно?

Неудобно? Его большая ладонь осторожно прижимается к моему животу, к слегка выпуклой части, и это отстой. Но по тому, как он касается меня, кажется, словно Габриэль не замечает, или ему нравится то, что чувствует. Или мне нравится так думать.

Добавьте то, что он слишком близко. Мне стоит только повернуться, и я окажусь обернутой вокруг него, как бумага вокруг подарка.

— Нет, — пищу я. — Я в порядке.

Чувствую, как Габриэль кивает. Кровать скрипит, когда он пододвигается ещё ближе. А затем я чувствую это.

Вот же гребаный ад. Просто нет. Он не может так со мной поступить.

Он большой, твердый и толкается в мою попку.

Мы оба замираем. Ну, Габриэль замирает. Его член? Он снова толкается, его головка упирается мне в поясницу, словно говоря «Приветики».

— Невольная реакция, — говорит Габриэль напряженным голосом. — Игнорируй.

Его твердый член говорит иное.

Я напряженно сглатываю.

— Твой твердый член тыкается в мою попку. Я могла бы игнорировать это ещё сильнее, разве что начни ты бить меня им по лицу.

Он застывает, из его горла вырывается странный звук. Я собираюсь извиниться за грубость, когда Габриэль разражается смехом.

О, как же он смеется. Он смеется всем телом, трясет кровать, плюхаясь на спину и просто хохоча. Несдерживаемый, глубокий, раскатистый смех — это так ему несвойственно, что я начинаю усмехаться.

В приглушенном свете его тело кажется немного крупнее силуэта, а зубы выделяются белизной на фоне лица. Он вытирает глаза, хихикая, фыркая и смеясь, как ветреный мальчишка. И я влюбляюсь в каждую секунду его смеха.

Габриэль всегда должен быть таким несдержанным и свободным. И если ради этого смеха моей заднице придется страдать от прикосновений его члена, я более чем готова принести себя в жертву.

Габриэль

Я так давно не смеялся до боли в животе. Видимо, отвечающие за смех мышцы не прорабатываются во время утреннего качания пресса. Эта ноющая боль кажется иной. Хорошей и полноценной, словно она возвращает мне что-то, что я давно утратил. Я опускаю руку на живот и смотрю в полоток, позволяя себе насладиться ощущением.

Софи плюхается на подушки рядом со мной, привлекая к себе мое внимание. Она смотрит на меня так, словно я улучшил ей настроение на всю ночь, и прямо сейчас Софи настолько офигительно прекрасна, что у меня перехватывает дыхание.

Эта девушка. Я могу потерять себя в ней. Кто бы подумал?

Моя улыбка увядает от осознания реального расклада, всё сложно и неловко.

— Болтушка, что мы делаем?

Свет в её глазах меркнет.

— Ты о чем?

— Это, — я указываю на нас и вздыхаю. — Я попросил тебя стать моим партнером по сну. Это было ошибкой.

— Что? — она приподнимается на локтях, двигаясь в свете, струящемся из окна. — Почему это? Что происходит, Солнышко?

Я ненавижу ту боль, что отражается на её милом личике, но делаю нам обоим услугу. Щипаю уголки глаз, пытаясь избавиться от начинающейся головной боли.

— Недостаток сна затуманил мои суждения. Было несправедливо просить тебя спать со мной, будто чертов талисман, ночь за ночью.

— Габриэль...

Я не могу вынести почти что нежную жалость в её голосе, так что перебиваю Софи.

— Мы взрослые, а не дети. Совместный сон каждую ночь приведет к ожиданиям. К ошибкам.

Наступает молчание. Я не хочу видеть выражение её лица.

— Меня тянет к тебе, — выпаливаю я. Жар заливает мои щеки, царапая когтями внутренности.

Софи напряженно сглатывает, и я рискую взглянуть на нее. Ее глаза широко открыты и смотрят на меня, но улыбка растягивает губы девушки. Я ненавижу эту улыбку. В ней слишком много надежды.

— Софи, у меня нет возможности строить отношения. И у меня их никогда не было, мне никогда не хотелось.

Она морщит нос.

— Звучит очень одиноко, если ты меня спросишь.

Я хочу согласиться.

— Я слишком занят, чтобы почувствовать себя одиноко.

Это правда. Месяцы иногда пролетают в мгновение ока, а я даже не замечаю.

Кровать скрипит, когда она пододвигается ближе. Аромат сладостей и лимона окутывает меня. Знаю, насколько гладкая у нее кожа и какое мягкое тело. Я стараюсь не двигаться, отказываясь поддаваться.

Ее лицо зависает над моим.

Не делай этого. Не болтайся передо мной, как какая-то морковка перед кроликом. Я же держусь из последних сил.

Зажмуриваю глаза. Ее нежные пальцы касаются моего плеча.

— По правде, Габриэль? Меня тоже тянет к тебе. Но думаю, ты это знаешь.

Конечно, знаю. От этого искушение ещё острее. Было бы так просто использовать ее. Но Софи заслуживает большего.

— Эта работа — моя жизнь и центр моего внимания, — говорю я. — А этот тур долгий и сложный. Я не могу сожалеть о чем-то или волноваться о том, что ранил чьи-то чувства. И не могу быть с тобой без обязательств, Софи. Ты заслуживаешь лучшего.

Ее голос полон нежности и заботы.

— Я понимаю это. И тоже не хочу отношений без обязательств. У меня были отношения веселья ради. Теперь я хочу большего.

Я горжусь тем, что она требует от жизни большего. Но по-прежнему не могу на нее посмотреть.

— Вот почему я сказал, что глупо было просить тебя об этом.

Девушка угукает в знак согласия. И хотя именно я решил всё прояснить, ненавижу этот звук. Я не хочу, чтобы она уходила. Впереди меня ждут холодные, одинокие и бессонные ночи. Я могу не пережить это. Я более расслаблен, чем был за много лет, а ведь ещё даже не имел удовольствия полноценно поспать рядом с ней.

— Дело в том, — говорит она. — Что я не хочу возвращаться в другой автобус.

Я резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, моя челюсть сжимается.

Софи встречается со мной взглядом, не вздрагивая.

— Мне нравится быть здесь с тобой. И возможно... Ну, может, ты тоже мне нужен. Может, мы нужны друг другу для того, что между нами есть, всё равно, как это называть, — румянец покрывает ее округлые щеки. — Так что, возможно, нам не стоит всё анализировать или ожидать чего-то друг от друга. А просто... ну знаешь... проводить вместе время.

— Проводить вместе время, — повторяю я в шоке, как попугай.

— Ага, — шепчет она, обнадеживающе улыбаясь. — Смотреть низкопробные передачи, есть десерты...

— Десерты были и правда всего на раз...

— Они в списке, дружище. Эти бедра не вырастут сами.

— Я не хочу нести ответственность за их кончину, — мурлычу я.

Не-е-е, никакого флирта. Не думай о ее потрясающей попке.

Софи игриво шевелит бровями. Это восхитительно и нелепо одновременно.

— И мы обнимаемся.

Я хочу обниматься с ней. И не важно, если от этого я становлюсь слабым или глупым. Я так сильно хочу с ней обниматься, что игнорирую то, насколько мне бы понравилось нависнуть над ней и погрузиться в глубины ее тела. На данный момент я могу вынести это. Думаю, я могу вынести почти что угодно, если немного отдохну в ее компании.

— Верно, — мой голос хриплый и прерывистый. Я откашливаюсь. — Но, полагаю, нужно обсудить ещё один вопрос.

Напряжение заметно покидает ее тело вместе с выдохом, и Софи опускает голову на ладонь, любознательно глядя на меня.

— Какой?

— Ты предпочитаешь спать на левой или на правой половине кровати?

Глава 12

Габриэль

Либерти Белл Джеймс совсем не трудно отыскать. Я просто иду туда, где сейчас Киллиан, так как знаю, что она окажется неподалеку. Сегодня мы на стадионе Шарля-Эрманна в Ницце, Франция — наша остановка на эту неделю — прямо сейчас «Килл-Джон» проводит тут саунд-чек.

Либерти находится посреди зала, удобно устроившись в одном из кресел по центру ряда, по-видимому, играя в Candy Crush на своем телефоне.

Я склоняюсь над сидением перед ней.

— Сегодня утром мне звонили с одного кабельного канала. Они хотят использовать «Зеркальный пруд» в роли стартовой мелодии к одному из шоу в этом сезоне.

Ее щеки покрываются легким румянцем. Этой женщине не по душе успех, но она справляется.

— Это кажется и правда... выгодно.

Безусловно.

— На самом деле, автомобильная компания хочет использовать еще и «Лимонную каплю». Я думаю, мы должны сказать «да» обоим.

— Гм. И подвергнуть себя риску слышать свой голос всякий раз, как включу ТВ? — Она морщится.

Я скрещиваю руки на груди, широко расставив ноги. На это потребуется время.

— Мы поработаем над контрактом, решим, как долго ролик сможет находиться в ротации, чтобы при этом избежать перебора.

— Ты упускаешь суть, Скотти.

— По-моему, это ты упускаешь суть, миссис Джеймс.

— В последний раз предупреждаю: называй меня Либби или Либерти, Скотти.

— Но теперь ты миссис Джеймс. Я выказываю тебе уважение.

Она слегка ударяет меня по руке.

— Твоя формальность убивает меня, мистер Скотт.

— Придерживайся ее, пожалуйста. На этом этапе в твоей карьере она нам пригодится. Рекламные ролики автомобилей использовали множество музыкантов просто потому, что люди слышат песню и хотят купить машину. Разве мне нужно напоминать тебе о Sia?

— А я типа могу тебе запретить, — бормочет она.

— Программа «На шесть футов ниже» сыграли Breathe Me в одном чертовом шоу, и эта песня дала старт программе в США.

Подбородок Либерти морщится в кривой упрямой гримасе, но в ее глазах я вижу капитуляцию.

— Я понимаю, что ты хочешь держать все в тайне, — говорю я. — И это хороший способ добиться желаемого. Никаких выступлений в ток-шоу, медиа-роликов и прочего. Ты просто позволяешь другому большому медиа взять на себя этот функционал вместо тебя.