— Просто поступай с ними так, как поступал со мной.

То, как его покидает напряжение, неуловимо, но значительно. Я практически могу почувствовать его улыбку и уж точно ощущаю жар, зарождающийся между нами.

Его голос становится намеренно глубоким.

— Не думаю, что они одобрят такой подход, Дарлинг.

Рукой он скользит вниз, чтобы взять меня за задницу.

Я улыбаюсь.

— Вероятно, будет лучше, если этот особый подход ты оставишь только для меня.

— Всегда только для тебя, — обещает он, вторую руку опуская вниз. И хватает меня за попку, разминая ее с одобрительным рычанием.

Я запрыгиваю ему на руки, обхватывая его талию ногами.

— Отнеси меня в постель, Солнышко.

Он начинает идти, но не в дом. Опускает меня на большой шезлонг под тенью бугенвиллии, а потом крадется сверху, губами находя мою шею. Единственный хороший рывок сарафана — и одна грудь выскакивает наружу.

— Габриэль... — стону я, когда он втягивает сосок в свой горячий влажный рот. — Не здесь.

— Именно здесь, — отвечает он над жесткой горошинкой, щелкая по ней языком.

Я извиваюсь и пальцами нахожу путь к его волосам, крепко удерживая, пока он продолжает лизать и сосать. Еще один рывок, и обнажается другая грудь.

Я смотрю на открытую дверь, ведущую в кухню.

— Я не смогу смотреть Мартине в глаза, если она застанет нас здесь.

Он целует мою оставленную грудь, хватает зубами затвердевший сосок и тянет ровно настолько, чтобы этого хватило, и я практически сошла с ума. Я выгибаюсь, молча умоляя о большем.

В его груди зарождается мрачный смех. Покрывая сосок смачными поцелуями, он опускает руку под мое платье и проводит между ног, где я уже мокрая, и все болит.

— Я отпустил ее на остаток дня.

Стоном отвечаю на его прикосновение, вытянув голову, чтобы поцеловать в висок.

— Блять... я скажу ей, что она выходная всю неделю.

Он издает рычание, запуская пальцы под мои трусики.

— Хороший план.

После этого мы не разговариваем.

***

— Ты куда собралась? Я с тобой еще не закончил.

Его голос как песня о любви, нежная и деликатная, глубокая с собственническими нотками и обещанием сладостного греха. Он движется надо мной как ласка, и я дрожу от его прикосновения.

— Я хочу потрогать тебя, — скулю я, хотя не жалуюсь. Как я могу, когда он превратил меня в эту дрожащую, бескостную массу, теплую и вялую?

Его темный смешок выражает осознание.

— Позже. Сейчас моя очередь.

Большие горячие ладони скользят по моим ногам и берут за задницу. Я закрываю глаза и сжимаю скомканные простыни, когда эти талантливые руки пробираются между моих бедер и раскрывают их шире.

Выставленная напоказ. Опухшая и влажная. Он уже дважды брал меня. Один — на террасе, второй — на кровати, где двигался медленнее, был более основательным, неспешным, заставляя меня умолять. И я умоляла, упрашивала, задыхалась, теряя разум.

Он вознаградил меня за это, заставляя кончать, пока я не заплакала, поглаживая мою кожу, говоря, что я вела себя как хорошая девочка тем низким, строгим голосом, который я всегда буду приравнивать к сексу и удовольствию.

Сейчас он использует именно этот голос.

— Такая красивая, — говорит он, находясь между моими бедрами. — Я знал, что ты будешь настолько красива.

Во мне поднимается потребность доставить ему удовольствие. Я двигаю бедрами, поднимая попку выше, показывая ему больше себя. Он одобрительно мурлычет, руками лаская мою поясницу, затем под коленом. Дыханием щекочет внутреннюю поверхность бедра, а потом дует на клитор.

Я стону, борясь с потребностью опуститься и поймать его рот.

Он знает. Грязный ублюдок понимает, что делает со мной. Я чувствую улыбку на его губах, когда он прижимается поцелуем к моей попке. И правда, стоило бы отплатить ему за это, но он рукой скользит вниз по моему бедру, и дыхание застывает, когда он кончиком пальца медленно водит по моей сердцевине.

— М-м-м, — произносит он, кружа пальцем, слегка надавливая. — Так красива.

Габриэль погружает в меня палец, едва ли ощутимо, потом отодвигает назад, собирая влагу, только чтобы снова погрузиться, на этот раз глубже.

Нежный поцелуй в чувствительный клитор заставляет меня вздрогнуть. Нежно, так нежно. Едва ощутимо, но это все равно захватывает все внимание. Ленивое движение языка, медленное посасывание, нежные поцелуи — и все это во время того, как трахает меня пальцем.

Я закрываю глаза, концентрируясь на его прикосновении и том, как он продолжает дразнить, собирая скользкую влагу у моего входа, потом снова глубоко погружаясь.

Я распахиваю глаза, издавая шокированный возглас. Он собирает свою сперму и возвращает ее в меня.

Происходящее так грязно, запретно, оно распаляет, и похоть крадет мое дыхание. Я испускаю дрожащий выдох. Извиваюсь от его прикосновений, умоляя. Медленнее. Глубже. Жестче. Быстрее. Мне все равно, пока он дает мне больше.

На моей коже мягкое дыхание, почти смешок, но ниже, будто он тоже нуждается в большем. Медленные поцелуи следуют по спине, когда он прижимает меня к кровати своим горячим телом. Он не ложится всем весом, только достаточно, чтобы я его почувствовала.

Затем целует меня в шею, его дыхание ускоряется, когда он вставляет второй палец. В этот раз входит глубже, растягивая меня почти до боли. Но этого не достаточно.

— Габриэль, — выкрикиваю я, шире раскрывая бедра.

— Ш-ш-ш, — шепчет он, целуя мою щеку, проскальзывая бедрами между моими. На моей заднице лежит его тяжелый горячий член. Пальцы трахают меня, медленно погружаясь, дразня сопротивлением.

— Сейчас, — произношу скрипучим голосом. — Сейчас.

— Дарлинг, — шепчет он. Мое имя и нежное слово. Теперь это одно и то же.

Я лежу под ним, задыхаясь и дрожа, так жарко, что едва ли могу дышать. Но он здесь со мной, его дыхание жесткое, дрожь передается от него ко мне. Он приподнимает бедра и его член погружается в меня, теперь плотнее, потому что он не убрал пальцы.

От того, как растянута, я горю и кончаю еще до первого толчка. Оргазм омывает медленной накатывающейся волной. Я кричу, всхлипывая.

Габриэль вытаскивает пальцы и берет мои руки в свои.

— Софи, — произносит он и начинает двигаться, все еще в медленном ритме, словно не хочет останавливаться.

— Не надо, — говорю я, не в состоянии сформулировать нормальное предложение. — Не останавливайся.

Он вздрагивает и стонет, его губы напротив моей горящей щеки. Он отвечает одним словом:

— Моя.

И это все.

Габриэль

— Слушай, это не ракетостроение. Просто подними ногу и сядь на него...

— Я бы лучше попробовала заняться ракетостроением.

— Ты придаешь этому слишком большое значение.

— Это смертельная ловушка на двух колесах. Крохотных колесиках.

— Это «Веспа», Дарлинг. На нем мы поедем в тур по городу. Большие Римские каникулы.

— Мы не в Риме.

— Хватит придираться. Давай, поймай дух. Тебе понравится.

— Правда. Из тебя получается отличный Грегори Пек, но я, к сожалению, не Одри Хепберн.

— Ты однозначно больше похожа на Мэрилин.

— Я не считаю это комплиментом, мистер.

— Поверь мне, это он. А теперь забирайся на скутер, Болтушка. Я хочу почувствовать, как твои потрясающие сиськи прижимаются к моей спине.

— Я начинаю думать, что ты зациклился на моей груди.

— Я зациклился на твоем всем. Перестань упираться. Время идет, милочка.

— Ты это так не оставишь, правда?

— Предполагалось, что мы расслабимся...

— Гонка по горной дороге на этой цацке — это не расслабление.

— Это будет весело, и для меня это отдых. Разве ты не хотела, чтобы я расслабился?

— Боже. Не надо на меня смотреть этим дурацким щенячьим взглядом.

— Я не знал, что смотрю на тебя каким-то особым взглядом.

— Сбавь обороты, Солнышко. Ты сжигаешь мою сетчатку.

— Сбавлю, если сядешь на скутер.

— Ладно. Только не слети с обрыва и не позволь нам умереть.

— Я планирую умереть очень старым, когда буду трахать тебя, приняв «Виагру».

— Ты на самом деле произносишь милейшие речи.

— Sono pazzo di te6.

— Ладно, и что это значит? Звучит чертовски сексуально.

— Я скажу, если в целости доберемся до города.

— Габриэль Скотт... а-а-а!

***

— А теперь послушай. Я приехала на этой бешеной скорости, будто демон мчался из ада...

— Это скутер. У него ограничена скорость.

— У него максимальная скорость шестьдесят миль в час. Я проверяла. Это быстро.

— Едва бы я назвал это словом «быстро».

— Полагаю, что так и есть, учитывая, что произносит это человек, который водит «Феррари».

— Именно.

— Флаг тебе в руки. В этом споре ты выиграл, но не победишь во втором. Мы едим здесь.

— Дарлинг, это место — дыра. В его стенах буквально есть дыры.

— Может, это дыры от пуль со времен войны.

— Какой?

— Ха. Но ты уловил суть.

— Что место деградирует?

— Что оно здесь достаточно давно, чтобы иметь свою историю. Посмотри, оно заполнено старыми итальянцами, которые едят.

— Я не заметил. Меня слишком отвлекла пробегавшая мимо крыса.

— Это была не крыса, а кот.

— Крыса размером с кота.

— Перестань быть таким снобом. Разве не ты рос в нищете?

— И это означает, что я знаю достаточно, чтобы держаться подальше от забегаловок.

— Агр. Слушай, ты хочешь потрясающей еды и идешь туда, где готовят бабушки. Видишь? Вон маленькая бабулька на кухне.

— Ладно, полагаю, это...

— Мы едим здесь.

— Ты только что ущипнула меня за сосок?

— Этот вопрос риторический?

— Берегись, Болтушка. Я могу отомстить.

— Обещаешь? Ох, мне нравится этот очаровательный взгляд, так в стиле Флинна Райдера.

— Теперь ты сравниваешь меня с персонажами мультфильмов?

— Героем анимации. Огромная разница. И это так мило, что ты знаешь, кто он. Идем, Солнышко.

— Погоди...

***

— Видишь? Разве я тебе не говорила? Потрясающая еда.

— Да, ты очень умна. Заткнись.

— Еще одна цитата из «Принцессы-невесты». Ты, Габриэль Скотт, мой идеальный мужчина.

— Ты произносишь самые милые фразы, Болтушка.

— А теперь расскажи, что ты говорил на итальянском, сидя на скутере смерти?

— Sono pazzo di te. Я без ума от тебя.

— Габриэль...

— Ешь, Дарлинг.

Глава 24

Габриэль

Думал, что мне будет сложно бросить работу и просто существовать. Никогда так прежде не делал и, откровенно говоря, не уверен, кем стал бы, если бы не работал часами.

Софи в высшей степени упрощает наслаждение простыми радостями.

Дни проходят, и установился своего рода ленивый ритм. Мы спим до момента, пока один из нас не проснется, занимаемся любовью, потом снова засыпаем. Едим, когда голодны. А когда возбуждены, снова трахаемся, что происходит постоянно и по всему дому. Мое любимое место на террасе, где солнце золотит тонкую кожу Софи, а ее крики эхом отзываются от скал.

Если чувствуем особый энтузиазм, берем «Феррари» или «Веспу», которую, несмотря на первоначальную панику, она теперь любит, и едем в город исследовать его. И мы спорим. Обо всем: где поесть, где закупиться, как быстро мне ехать на скутере. Итальянцы одобряют, понимая, что это прелюдия.

И действительно, нет ничего более привлекательного для меня, чем глаза Софи, которые сверкают умом и растущим желанием, ее щеки пылают, а грудь поднимается и опускается с каждой словесной пикировкой. Клянусь, большую часть времени я брожу наполовину твердым или с полноценным стояком. Но это точно того стоит.

По молчаливому соглашению ежедневно мы находим время заниматься каждый своим делом.

Хотя Софи общительна там, где я скрытен, обоим требуется минутка, чтобы восстановить силы. Даже когда путешествовали и застряли вместе в автобусе, мы находили способ дать друг другу пространство. Теперь у этого есть свои преимущества, так как наши воссоединения намного слаще, ведь несколько часов порознь больше похожи на недели.

Вот и сейчас я один, жду. Софи уехала в город с дочкой Мартины, Элизой. Поскольку мой телефон конфискован, Софи не может мне написать, но я уверен, что скоро она вернется. Не понимаю, откуда у меня такая уверенность, я просто знаю.

Спустя считанные минуты на подъездной дорожке я слышу машину Элизы.

Передвижение Софи легко отследить: женщина двигается как мародерствующий йети. Входная дверь открывается и захлопывается, туфли с грохотом падают на пол. Она напевает Ruby Tuesday, не попадая в тональность и неверно произнося текст.

Я борюсь со смехом.