— Да, вижу, — она звучит как тень самой себя.

Смутно осознаю, что Джулс уходит. Я смотрю только на Софи.

Повисает тишина. Делаю шаг в ее направлении, но ее голос меня останавливает.

— Ты был прав. Мне не место в этом туре. Меня это больше не забавляет.

— Не забавляет? — Слова будто пощечина.

— Ага, забава. Ну, знаешь, идея, которую тебе трудно принять.

Я вздрагиваю.

И она вздрагивает.

— Прости. Прозвучало дерьмово. Я не это имела в виду.

— Ты бы не произнесла этого, если бы не имела в виду.

Она прищуривается.

— Так ты имел в виду каждое слово, которое сказал в мой адрес?

А вот и ловушка. Вижу, как она лежит, ожидая, когда я попадусь. Только понятия не имею, как обойти эту чертову штуку.

— Мне не стоило кричать на тебя, — говорю я. — Я сожалею, что был таким... — Злобным. — Агрессивным.

— Но не сожалеешь о сказанном.

Простая констатация факта.

Во мне вспыхивает раздражение.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Софи? Мы поссорились. Все пары ссорятся.

А потом мирятся. Почему мы не можем перейти к части с примирением?

Похоже, мы и близко не подобрались к этой части.

Выражение ее лица становится холоднее.

— Пары доверяют друг другу.

— Опять? Ты солгала мне, — рявкаю я.

Тем самым причинила мне боль. Почему-то это признать труднее.

— И я извинилась, — огрызается она.

Мне стоит отпустить ситуацию. Я знаю это.

— Ты солгала мне о ком-то, кто... к херам все, Софи. Он был внутри тебя.

Я даже не понимаю, что говорю, только мысль о нем с Софи сводит с ума, и мне хочется что-нибудь стукнуть.

Она открывает рот.

— Ты ревнуешь? К Мартину?

Ее голос, когда она произносит его имя, выводит меня из себя.

— Скорее чувствую отвращение к твоему жизненному выбору.

Дерьмо.

Она ахает. Я не могу забрать слова обратно.

— Софи... Я не...

— Сначала я незрелая, а теперь отвратительная?

— Ты не отвратительная. — Делаю еще шаг к ней. — Я ляпнул необдуманно. Я ревнивый придурок. Не ожидал, что таким стану, но это так.

Подхожу ближе. Если только смогу добраться до Софи, просто удержать ее, все будет в порядке. Должно быть.

Но она выставляет руку, удерживая меня на расстоянии.

— Слушай, сегодня я останусь у Бренны.

Это неправильно. Ей нельзя уходить.

— Тебе стоит остаться.

Горькая улыбка растягивает ее губы.

— Но я не хочу.

Я так тяжело сглатываю, что даже больно.

— Ох.

Блестящий ответ. Чертовски блестящий.

Она издает горловой звук, словно думает о том же самом.

— Как и сказала, в туре я тоже оставаться не хочу.

Я замираю напротив нее.

— Почему?

Больше похоже на мольбу, чем вопрос.

Она беззвучно смеется.

— Господи, ты не можешь быть таким тупым. Ты поставил мне ультиматум. Повзрослеть или убираться из тура. И судя по тому, что я слышала от тебя сегодня вечером, это в любом случае уже неактуально. И знаешь что? Я не хочу взрослеть. Нет, если это означает быть таким холодным циником, как ты, так что я сваливаю.

Она хватает чемодан, который я только сейчас замечаю, и направляется к двери. Мои ноги приросли к полу. Нужно заставить их двигаться, последовать за ней. Я чувствую себя опустошенным и онемевшим. В голове пульсируют сказанные ею злые слова.

— Подожди, — произношу я.

Софи не поворачивается.

— Знаешь, — говорит она, — ты нравишься мне таким, какой есть, с ошибками и все такое. Но ты точно не принимаешь меня такой, какая я есть.

— Это неправда! — Теперь я иду быстрее. Но она уже открывает дверь. — Софи.

Она останавливается, но не смотрит в мою сторону.

— Оставь меня в покое, Габриэль. Сегодня лимит исчерпан. Я больше не могу разговаривать с тобой.

Дать ей пространство. Разве не так должен поступить мужчина, когда женщина просит об этом? Не знаю. Прежде у меня никогда не было женщины, которую я хотел бы назвать своей. Мне кажется так поступать неправильно, но на данный момент я все сделал неправильно. Так что отбрасываю протесты в сторону.

— Хорошо. Спокойной ночи, Софи.

— Прощай.

С тихим щелчком дверь закрывается, и я остаюсь один.

Софи

Только доберись до двери. Только покинь комнату, а потом сможешь сорваться.

Он позволил мне уйти с мягким пожеланием доброй ночи. Словно не разрывал меня на части снова и снова.

Будто не сказал Джулс, что я вылетела. Без первого класса на этот раз? Тогда пошел ты и твои билеты в первый класс.

Рыдание пытается вырваться на свободу, но усилием воли я удерживаю его. Ноги несут меня дальше по коридору, но тело пульсирует от ужасной, тупой боли. Он уволил меня? А потом вел себя так, будто все произошло по моей вине?

Стоило бросить ему это в лицо. Но мне так больно, я так шокирована. Не знаю, что сказать. Не могу трезво рассуждать. Я думала, он меня любит. По правде, он никогда этого не говорил, но каждый взгляд, каждое действие... Это любовь. Должна была быть.

И все же я снова здесь, на втором месте для мужчины. Не то чтобы в этот раз не было тревожных звоночков. Я знала, что Габриэль поставил группу на первое место. Но надеялась, что для меня найдется место на той же ступеньке пьедестала.

Добираюсь до комнаты Бренны. Когда стучу в дверь, костяшки пальцев кажутся хрупкими.

Едва она открывает, я начинаю плакать.

— Милая, — произносит она, затягивая меня. — Милая.

Все происходящее извергается из меня, словно рвота. А она держит меня и позволяет всему этому излиться.

— Что он сделал? — кричит она, когда я рассказываю о том, как Габриэль приказал Джулс меня уволить.

— Он сказал ей напомнить о гребаном соглашении о неразглашении, которое я подписала, — грустно говорю я.

— Нет. — Бренна качает головой. — Ни за что. Это не тот мужчина, которого я с тобой видела. Он сходит по тебе с ума, Софи.

Я бы не была в этом так уверена. Судорожно вздыхаю.

— Я слышала его.

Вошла точно вовремя, чтобы услышать этот приказ четко и громко.

— Тебе нужно с ним поговорить. Потому что я не могу поверить в это.

Она провожает меня к стулу, когда я качаю головой.

— Я только что с ним говорила. Сказала, что покидаю тур, и он отпустил меня.

Почему он не пошел следом? Не сказал, что любит? Этого я хочу? Я настолько измотана и устала, что не могу нормально думать. Знаю только то, что мне больно, и я по нему скучаю. Даже когда хочется треснуть по его упрямой, тупой башке, я скучаю по нему. Жизнь — это пустынная дорога, если Габриэля нет рядом.

Ненавижу эту слабость. Влюбленность сродни потере рассудка и тому, что мое сердце целиком распахнуто. Полный отстой.

— Слушай, — мягко произносит Бренна, — у вас обоих был плохой вечер. Позволь этому улечься, и обсудим все утром. — Она замолкает, а потом наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Ты действительно хочешь покинуть тур?

Тогда мне приходит в голову, что она не просто друг. Она — мой начальник.

— Мне жаль, — говорю, заламывая пальцы. — Дело не только в Габриэле. Киллиан не смотрел на меня вечером. По логике я не виню его. Но выглядит так, будто все, через что мы прошли, ничего не значит. — Качаю головой. — Назови меня слабачкой, но я просто хочу уйти и некоторое время зализывать раны в одиночестве.

Бренна, кажется, считает эту идею ужасной, но она достаточно добра, чтобы принять ее.

— Давай уложим тебя в кровать. Утро вечера мудренее.

Почти уверена, что Бренна собирается отговорить меня от чего-то или в чем-то убедить. В любом случае, я не могу столкнуться с просьбой пересмотреть вонючее соглашение о неразглашении, которое подписала. Подобное унижение сломает меня окончательно.

Может, Габриэль прав, и стоит отступить, чтобы защитить себя. Я всегда была ходячим комком эмоций. Возможно, если взять немного времени для себя, уйти от пьянящего опыта быть окруженной им, то удастся посмотреть на все трезво.

Бренна встает, обрывая мои мысли.

— Оставлю тебя, чтобы ты подготовилась. — Она делает несколько шагов, потом поворачивается. — Если ситуация станет хуже, Харли Эндрюс очень заинтересован в работе с тобой.

— Это лестно.

Не чувствую абсолютно ничего. Больше мне нет дела до того, что я могла бы работать с первоклассной звездой кино. Но сейчас путешествие в Австралию звучит как приключение. Я могла бы поехать, посмотреть на страну, открыть какие-то перспективы.

Тихий голосок шепчет, что я сбегаю как ребенок. Я его игнорирую.

Глава 28

Габриэль

Парни обнаруживают меня на диване, я жалкое создание с подушкой на лице. Я бы сказал, что дошел до низшей точки, но это уже произошло. В тот момент, когда Софи вышла за дверь и из моей жизни. Нет, в момент, когда я усомнился в ней и разрушил доверие ко мне.

— Господи, — произносит Джакс где-то у меня над головой. — Он одет в спортивки. Грязные.

И довольно вонючие при этом. Мне насрать.

— Он пьян? — с некоторым беспокойством спрашивает Уип.

— Неа, — протягивает Киллиан. — Я вижу только пустые бутылки из-под воды.

— Топит печаль в бутылках воды. Во всяком случае, он далек от клише, — бормочет Рай прежде, чем присесть рядом. Опуская руки мне на плечи, он слегка трясет. — Скотти, мужик, что случилось?

Требуется настоящее усилие, чтобы заставить рот двигаться. Но я знаю, что если не отвечу, они никогда не уйдут.

— Я уверен, что Софи хочет меня бросить.

Ребята затихают, что грызет меня еще больше.

Потом Джакс вздыхает.

— Блять, мужик. Это хреново.

С моего лица поднимается подушка, глаза ослепляет свет. Я щурюсь, а Киллиан хмурится, глядя на меня.

— Что ты сделал? — спрашивает он.

Не отвечаю. Мое тело словно налито свинцом, я не могу отыскать силы для разговора. Просто хочу, чтобы они ушли.

— Дело в сексе? — аккуратно вопрошает Уип.

Я смотрю на него так, что в идеальном мире он был бы мгновенно уничтожен.

К сожалению, воздействия хватает только на то, чтобы заставить Уипа вздрогнуть.

— Прости, прости. Просто решил спросить.

Я пялюсь в потолок. Позади меня Джакс шарит на кухне и находит несколько бутылок пива.

— Тебе разве стоит это пить?

Чувствую себя обязанным спросить. Он выглядит так же хорошо, как я себя чувствую.

Джакс ковыляет к другому дивану и падает на него.

— Это успокаивает мой желудок.

Сомневаюсь.

— Ты в порядке? — спрашиваю, отчасти страшась, что его стошнит в моем номере.

Он одаривает меня понимающим взглядом.

— Чувствую себя как дерьмо, нагретое и оставленное сушиться, но я выживу.

Рай передает остальным пиво, но я отмахиваюсь от предложенного. Не помню, когда последний раз ел, а в моем нынешнем настроении, если напьюсь, скорее всего, ударю кого-нибудь.

— Я однажды нашел книгу Бренны, — произносит Рай, кривясь. — В ней у чувака был член-монстр длиной в десять дюймов7.

— Ага, точно, — усмехается Джакс. — Это было фэнтэзи? Вероятность того, что существует чувак с десяткой, очень мала.

— Говори о себе, — отзывается Киллиан с самодовольной улыбкой.

— Я и говорю, анаконда. Просто успокойся и держи его в кобуре.

Оба хихикают. Но Рай качает головой.

— Как чувакам из реального мира сравниться, если женщины читают о члене-питоне и том, как он всех имеет.

Уип фыркает и крутит одну из своих барабанных палочек.

— Средняя длина женского влагалища от трех до четырех дюймов. Десятидюймовый член ничего не значит, когда все сказано и сделано.

— Ты пытаешься оправдать наличие трехдюймового члена? — спрашивает Рай с растущей ухмылкой.

— Хорошая попытка, но ты не сможешь взглянуть на этот великолепный экземпляр, как бы сильно тебе этого ни хотелось.— Уип хватается за пах и приподнимает его в сторону Рая, закатывая глаза. — Я пытаюсь сказать, придурок, что мужчины должны беспокоиться не о том, насколько велики их члены, а о том, как их использовать. У меня были женщины, которые плакали от благодарности, потому что привыкли к ленивому члену.

Джакс смеется.

— Ленивый член. Так чертовски правдиво. Женщина кончает у тебя на члене и вот она уже на крючке.

— Кто-нибудь, остановите это, — ворчу я, возвращая подушку на лицо.

— Смотри, мужик, — произносит Уип где-то в районе моей головы. — Мы просто пытаемся дать тебе какой-то совет.

— Нахуй все... — Я подвигаю подушку в сторону, чтобы посмотреть на него. — Софи была вполне удовлетворена. Неоднократно.

Черт, теперь я думаю о том, как она выглядит, когда кончает: как морщится ее маленький носик, глаза крепко сжимаются, когда она выгибает шею и стонет... Я кладу подушку на колени и рычу.