— Да, но я беден, Винни! У меня жена и трое детей, я должен их кормить, а я так беден! Господи Иисусе, дай мне еще один шанс!

— Мне надоели твои отговорки, Поли, — продолжал говорить Малыш Винни, подходя к приземистой железной печке в углу подвала. Он открыл дверцу печки и положил на горящие угли кочергу. — Я не просил тебя брать у меня деньги, Поли. Не моя вина, что ты по глупости играешь на бегах. И не рассказывай мне баек про жену и детей, они не видели тебя уже два месяца, с тех пор как ты пропал с деньгами на оплату квартиры. Ты проклятый болван, Поли, ты неудачник. Твои жена и дети не станут по тебе плакать.

С этими словами Тацци снял сюртук, аккуратно сложил его на столе, затем закатал рукава рубашки и надел рукавицу на асбестовой подкладке. Вернувшись к печке, он перевернул кочергу. Поли Дораццо, эмигрировавший в Америку из Неаполя восемь лет назад, дрожал, глядя на Винни широко раскрытыми глазами.

— Что ты собираешься делать, Винни? — едва слышно спросил он.

— То, что следует, Поли. Ты не вернул ссуду, а мне надо поддерживать свою репутацию. Ты станешь примером для других моих клиентов. Когда они решат бежать от Винни Тацци…

— Я не бежал! — выкрикнул Поли.

— Когда они решат провести меня, они вспомнят о Поли Дораццо и передумают. На твой труп будет страшно смотреть, Поли.

Он вытащил из печки кочергу и поднял ее вверх. Острый конец был раскален докрасна. С кочергой в руках Винни двинулся к стулу.

Плача, официант взмолился:

— Пожалуйста, Винни… Пожалуйста…

— Ты умрешь, Поли, но не сразу.

— Господи Иисусе!

— Сначала я прижгу тебе соски. Потом, скорее всего, уши. Потребуется, наверное, целый час, Поли, чтобы тебя убить, но время у меня есть.

— Пожалуйста, Винни, пожалуйста… О Матерь Божья!

— Держи его, Джанни.

Джанни Диффата подошел сзади к стулу и схватил Поли за шею борцовским приемом. В горле у Дораццо булькнуло, он скорчился от боли и животного ужаса, и в это время Малыш Винни прижал к его правому соску раскаленный конец кочерги.

Когда подвал наполнился отвратительным запахом горелых волос и мяса, Поли Дораццо потерял сознание.

— Дай этому сукину сыну пять минут, потом приведи в чувство, — распорядился Малыш Винни.

— Правильно, Винни.


— Эй, Винни, взгляни на это объявление в газете!

Дело происходило вечером. После зверского убийства Дораццо — он умер меньше чем за час, поскольку Малыш Винни еще недостаточно набил руку в своих садистских упражнениях, продлевающих мучения жертвы, — Малыш Винни и Джанни сфотографировали изуродованный труп, чтобы делать клиентов сговорчивее, потом запихнули труп в мешок и выбросили его в Ист-ривер, всегда выручавшую в таких случаях. Оттуда они поехали на Малбери-стрит в любимый ресторан Малыша Винни под названием «Прекрасный остров», чтобы полакомиться моллюсками, рыбой и макаронами. Ничто так не разжигало аппетита у Малыша Винни, как убийство.

— Что за объявление? — спросил Малыш Винни, отхлебывая вина.

— Здесь, в «Курьере», объявление во всю страницу, его дал наш старый дружок Виктор Декстер!

— Черт! О чем оно? Прочти.

— «Обращение «Декстер-банка и Трастовой компании (Пайнд-стрит, 25)» ко всем итало-американцам: «Декстер-банк» приветствует всех итало-американцев Нью-Йорка и приглашает их открыть чековые и/или сберегательные счета. У нас есть все необходимое для того, чтобы удовлетворить все желания клиентов, для удобства которых у нас работают кассиры, говорящие по-итальянски. Мы также приглашаем всех итало-американцев, которые нуждаются в личном или деловом финансировании, прийти к нам для беседы. Мы будем рады ссудить всех законопослушных граждан деньгами под умеренные проценты. Мы приветствуем ваши деловые начинания и с нетерпением ждем возможности вас обслужить». Тут еще полно всякого дерьма насчет часов работы и так далее, а потом подпись — «Виктор Декстер, президент». — Джанни отложил газету. — Ты можешь поверить, что этот козел Виктор и правда стал президентом банка?

— Я поверю всему, что угодно, — сказал Малыш Винни, поглощая сразу полдюжины моллюсков. — Объявление, однако, интересное. Он хочет заняться бизнесом с законопослушными итало-американцами. Что ты об этом думаешь, Джанни? Мы с тобой законопослушные?

— Еще бы, — ухмыльнулся Джанни, вытирая с рубашки каплю соуса marinara[37]. — А ты что думаешь, Винни?

— Я думаю, — ответил Малыш Винни между глотками кьянти, — что, как солидные итало-американцы, мы должны расширять свой бизнес, правильно?

— Правильно.

— А когда занимаешься ростовщичеством, денег нужно все больше, чтобы отдавать их в рост, правильно?

— Правильно.

— А раз твой старый кореш заделался банкиром, куда ты идешь за этими деньгами?

Джанни довольно ухмыльнулся:

— В «Декстер-банк и Трастовую компанию»!

— Черт, Джанни, кто сказал, что у тебя мозги не больше оливки, был неправ. Ты ужасно смышленый парень.

Джанни засветился от гордости.


Джулия Ломбардини обладала слишком итальянской внешностью, чтобы ее можно было назвать «гибсоновской[38] красавицей». Но ее высокая тонкая фигура и гордая посадка головы были точь-в-точь как у «гибсоновских девушек». В темно-коричневой юбке и белой блузке с пышными у плеч рукавами она была необыкновенно хороша. Когда Малыш Винни через три дня после убийства Паоло Дораццо разглядывал Джулию, то он решил, что если Виктор устоял перед своей секретаршей, значит, с ним не все в порядке. А Джулия, взглянув на Малыша Винни, подумала, что имя этого низенького, щегольски одетого человека с наглой улыбкой смутно ей знакомо.

— Вам назначено, мистер Тацци? — спросила она.

— Не-а. Просто доложи Виктору, что пришел Малыш Винни. Он вспомнит. Можно сказать, мы выросли вместе в Бруклине. — Он наклонился над столом Джулии и добавил, сверкнув белыми зубами: — Мы с ним как братья.

— Понимаю. Присядьте, пожалуйста, я поговорю с мистером Декстером.

— Послушай, у тебя отличная фигурка.

Она встала.

— Благодарю вас.

— Когда-то я был боксером. Хочешь пощупать мои мускулы?

— Как-нибудь в другой раз.

— Погоди, не ломайся. — Он снял куртку и согнул правую руку. — Ну-ка посмотри: все видно и через рубашку! Правда, отличные мускулы? Не хуже, чем у Сэндоу. Давай пощупай.

— Мистер Тацци, это банк, а не спортивный зал. Пожалуйста, сядьте.

Она прошла в кабинет Виктора. За три недели, что Джулия работала у молодого президента банка, она прониклась огромным уважением к нему как к бизнесмену и начала восхищаться его человеческими качествами. Она думала, что в жизни не встречала никого лучше. Ей никогда не приходило в голову влюбиться в него, потому что Джулия была воспитана в очень строгих правилах. Но, определенно, ничто в ее юной жизни не нравилось ей больше, чем работа в «Декстер-банке», и Джулия, к собственному удивлению, обнаружила, что с нетерпением ждет каждого нового рабочего дня.

— Мистер Декстер, — сказала она, подходя к столу Виктора, — пришел один довольно странный джентльмен, я не уверена, правда, что он действительно джентльмен. Он говорит, что вырос вместе с вами в Бруклине. Его зовут Винсент Тацци, на прием он не записывался.

Джулия очень удивилась, увидев, как побледнело лицо Виктора.

— Этот человек небольшого роста? — с трудом выговорил банкир.

— Весьма небольшого. Мне кажется, я уже слышала его имя… Думаю, от своего дяди.

— И этот человек хочет меня видеть?

— Да, сэр.

Виктору припомнились Марко Фоско и та ночь, которую он не мог забыть даже спустя столько лет.

— Было бы преувеличением сказать, что мы выросли вместе, — произнес сицилиец, — но все равно, пусть он войдет.

— Да, сэр.

Когда она вышла из кабинета, Виктор подошел к окну и посмотрел вниз на Пайн-стрит, где несколько автомобилей с трудом пробирались между запряженными лошадьми повозками и экипажами. Кровь. Виктор никогда не забывал ощущения крови Марко на своих губах, ее вкус, когда Малыш Винни поцеловал его измазанными в крови Марко губами. Полиция так и не раскрыла этого убийства, но Виктор знал, что, хотя по-настоящему ему нельзя поставить в вину убийство, он все-таки послужил причиной смерти Фоско. От Виктора не укрылась печальная ирония этого обстоятельства: если его брата Франко посадили в тюрьму за убийство, которого тот не совершал, то он, Виктор, избежал тюремного заключения, несмотря на то что стал причиной гибели человека. Франко пользовался известностью в Италии, но слава его была скандальной. Он издавал радикальную газету «Либерта», и его откровенный роман с княгиней Сильвией был известен половине Европы. Но Франко заплатил за свой успех двенадцатью годами тюрьмы. Неужели Виктору придется заплатить за давнее убийство Марко Фоско именно теперь, когда он добился такого успеха в жизни?

— Хэлло, Виктор.

Виктор медленно повернулся и увидел зловещую фигуру маленького человечка, с которым не встречался целых одиннадцать лет.

— Привет, Винни.

— Брось, Виктор, разве так встречают старых друзей? Ты не хочешь пожать мне руку?

Виктор вышел из-за стола и протянул ему руку. Малыш Винни сильно стиснул ее, глядя прямо в глаза Виктору.

— В нашу прошлую встречу, — прошептал он с ухмылкой, — мы поцеловались. Помнишь?

Виктор ничего не сказал, но вздрогнул, и это его выдало.

— Чего ты хочешь?

— Хочу заняться бизнесом. Я итало-американец, пришел по твоему объявлению за ссудой.

Банкир посмотрел на него с подозрением:

— Садись.

Когда Малыш Винни выдвинул стул, Виктор вернулся к своему столу и тоже сел.

— Вот, значит, как ты устроился, — президент банка, — произнес Винни, оглядываясь. — Классно. Мне нравится твой кабинет. Выходит, ты не зря якшался со своими дружками-миллионерами, да?

— Кроме этого мне пришлось еще и много работать. Что тебе нужно, Винни? У меня масса дел.

Глаза Малыша Винни вспыхнули.

— Ты лучше не гони меня, Виктор, мне ведь многое о тебе известно. Понимаешь, что я имею в виду?

— Если ты о Марко…

— Вот именно.

— Почему ты тогда не сообщил в полицию?

— Но я же твой кореш! Мы не хотели доносить на тебя. Кроме того, полиции тогда было наплевать, кто убил Марко, как наплевать и сейчас. А вот газетам не все равно. — Он хихикнул. — Я прямо вижу их заголовки: «Известный банкир участвовал в войне банд!», «Виктор Декстер — жестокий убийца!».

И Малыш Винни согнулся пополам от смеха. Виктору даже показалось, что в этом смехе было что-то ненормальное. Успокоившись, Винни закурил сигарету.

— В любом случае, Виктор, много воды утекло с тех пор… или крови, а? Итак, я пришел к тебе договориться о ссуде, чтобы начать свое дело.

— Какое?

— Хочу организовать компанию по вывозу мусора. «Компания Тацци — уборка мусора». Здорово звучит, правда? Классно! По моим подсчетам, для этого мне понадобится сто тысяч долларов.

— Сто тысяч? — воскликнул пораженный Виктор.

— Придется купить фургоны, лошадей, арендовать конюшню… Все это стоит кучу денег.

— Но не сто тысяч.

Малыш Винни затянулся сигаретой.

— Это значит, что ты не хочешь дать мне ссуду? — спросил он негромко.

— Это значит, что мне необходимо узнать намного больше о «Компании Тацци — уборка мусора», прежде чем я ссужу тебе такую уйму денег! Или ты считаешь меня глупцом? Ты можешь открыть эту компанию за пять тысяч, и даже меньше! За каким чертом тебе нужно столько денег?

— Скажем так, у меня есть несколько дел, которые требуют капиталовложений. Если я буду платить тебе твой процент, не все ли тебе равно, куда я вложу эти деньги?

— Поверь, Винни, мне не все равно. Заполни бланки прошения о ссуде, я их изучу.

— Слушай, Виктор, — сказал Винни, наклонившись вперед, — ты лучше сам заполни эти бланки, не хочу о них мараться. Можешь написать все, что хочешь, — «Компания Тацци — уборка мусора», «Душевая компания Тацци», что хочешь. Затем напиши, что даешь сотню тысяч долларов и свое разрешение на это. Понял? Я приду завтра в десять утра подписать бумаги и забрать деньги. — Он встал, еще раз затянулся сигаретой, потом бросил ее на пол и потушил ногой. — Иначе, — улыбнулся он, — я расскажу газетам о Марко и о той романтической ночке одиннадцать лет назад, когда мы с тобой расцеловались в переулке. Подумай об этом.

И он вышел из кабинета.

Когда пять минут спустя Джулия Ломбардини вошла в кабинет, она с удивлением увидела, что ее босс лежит на черном кожаном диване, чего до этого не случалось никогда.