– Значит, я могу поздравить вас с успешным завершением вашей кампании? – спросил Бинкли.

– Не будем торопить события, – ответил Николас. – Моя кампания успешно завершится только тогда, когда Жаклин де Гир покинет страну… или хотя бы Лондон. Но мне кажется, дело движется именно в этом направлении. И если моя догадка верна, то сегодня она обнаружит, что стала persona non grata для тех, чьим благоволением пользовалась до сих пор.

– Это неудивительно, сэр. Никому не нравится быть обманутым.

– Безусловно. Но это еще наименьшие из ее неприятностей, о чем она скоро узнает. Велите Флорентине, чтобы подала чай моей жене, а сами отнесите завтрак Сирилу. Вчера вечером он был очень бледен, так что плотный завтрак ему не помешает.

– Как скажете, сэр. – Бинкли поклонился и поспешил на кухню.

Проснувшись, Джорджия сразу же увидела мужа, раздвигавшего занавески. Она приподнялась и села в постели, протирая глаза.

– Доброе утро, милая, – сказал Николас. Он подошел к ней и поцеловал. – Ты совершенно очаровательна. Мне бы хотелось воспользоваться моментом, но придется ограничить свои желания. Уже довольно поздно, а у тебя много дел.

– А который час?

– Почти одиннадцать. Не думал, что ты можешь валяться в постели, когда давно пора доить коров.

Джорджия кинула в мужа подушку.

– К твоему сведению, я теперь очень благородная дама. А очень благородные дамы не только не доят коров, но и просто обязаны допоздна нежиться в своих постелях.

Николас сел на краешек кровати и поцеловал руку жены.

– Что ж, моя благородная леди, если вы не собираетесь развлекать гостей, лежа в постели, то вам лучше привести себя в порядок. День предстоит весьма хлопотный.

– Ох! – встревожилась Джорджия. – Неужели ты хочешь сказать, что мы должны начать все снова?

– Боюсь, что должны. Причем основная тяжесть ляжет сегодня на твои плечи, а я буду держаться в стороне, что меня вполне устраивает.

– Я уже скучаю по Клоузу, – сказала Джорджия, сдерживая зевок. – С каким удовольствием я бы сейчас занималась садом вместо того, чтобы вести пустые разговоры с любопытствующими леди.

– С очень многими любопытствующими леди, – пояснил Николас. – Так что будь готова именно к этому. А теперь вставай, любимая. А если ты не выберешься из постели через минуту, то обнаружишь меня рядом с собой, что приведет к серьезной потере времени. Визитеры уже на подходе.

И Николас оказался прав. Поток визитеров не иссякал весь день.

Джорджия знала, что этими людьми в первую очередь двигало любопытство, но тем не менее она была им благодарна за готовность принять в свой круг их с Николасом. Джордж и Маргарет оказались правы, полагаясь в своих расчетах на чувство справедливости леди Хорсли. Эта дама не жалела усилий – старалась привлечь на свою сторону как можно больше влиятельных людей. Леди Сефтон, леди Каупер и даже принцесса Эстергази – всех их удалось убедить, что Жаклин серьезно нарушила принятые правила и приличия; и в течение дня все они появлялись в особняке на Аппер-Брук-стрит, сокрушаясь о совершенной когда-то ужасной несправедливости (а леди Джерси, которая не могла допустить, чтобы ее опередили, явилась первая).

Конечно, Джорджия прекрасно понимала, что этот «парад» в большей степени свидетельствовал о неприязни к Жаклин, чем о признании ее собственных достоинств, но она была искренне удивлена тем, насколько быстро в свете распространилась их с Николасом история. И в главном все дамы были едины – Жаклин намеренно пыталась погубить репутацию Николаса.

А леди Хорсли, считавшая, что Жаклин намеренно погубила также и свою сестру с Чарльзом Камероном, с огромным удовольствием рассказывала и пересказывала эту историю. Леди Сефтон решила, что Жаклин наверняка знала, кто такая Джорджия, – потому и старалась сделать так, чтобы в свете ничего не узнали о ее молоденькой родственнице.

Миссис Драммонд Баррелл, презрительно фыркая, заявила, что перед Жаклин никогда больше не откроются двери «Олмака», – и ту же предложила Николасу и Джорджии свое поручительство для вступления в этот клуб. И она же объявила Маргарет героиней за то, что та нашла в себе смелость представить молодых супругов у себя на балу и смогла осудить поступки собственной сестры.

Маргарет также не теряла времени, и история героического поведения Николаса во время кораблекрушения быстро стала достоянием гласности. Джорджия понимала, что мужа это раздражало, но в глазах общества подобный факт еще ярче высвечивал его положительный образ, что было очень полезно в их противостоянии Жаклин.

К концу дня стало ясно, что репутация Жаклин разодрана в клочья, и у Джорджии даже создалось впечатление, что свет на этом не успокоился и жаждал дальнейших унижений леди Рэйвен. То есть оказалось, что светское общество было вполне разумным, но все же Джорджия не очень-то одобряла его удушающие манеры и ужасно уставала от всей этой суеты и множества не самых искренних сожалений.

Проводив последних гостей, Джорджия подошла к окну и выглянула на улицу. Лондон… Сейчас он был для нее совершенно другим, потому что другой стала и она сама. Вот она стоит в собственной гостиной, только что проводив последнюю гостью-аристократку. А вчера вечером состоялся ее первый бал, на котором она танцевала и веселилась – словно занималась этим всю жизнь. И рядом с ней был ее муж – не только замечательный мужчина, но и добрый, умный человек с прекрасным чувством юмора.

Ей вдруг вспомнился Багги. Она вспомнила, как он вваливался в кухню, плюхался на стул и требовал свой ужин, съев который, вытирал рукавом жирные от еды губы. А затем, тяжело ступая, он снова уходил, на сей раз – в таверну, где играл в кости и напивался почти до бесчувствия. Джорджия невольно содрогнулась. Иногда прошлая жизнь казалась ей более реальной, чем нынешняя, и в такие моменты возникало ощущение, что ей все это снится и что вот сейчас она проснется – и вновь окажется на кухне в доме Багги или в башне Рэйвенсволка.

– Джорджия, любовь моя, о чем ты мечтаешь?

Она вздрогнула и обернулась. У порога стоял Николас с озорной улыбкой на губах.

– Ты довольна собой? Знаешь, Бинкли на седьмом небе от счастья. Похожие, он уверен, что жизнь вернулась в правильное русло и теперь он может высоко держать голову и гордиться своими подопечными.

– Могу себе представить… – Джорджия тоже улыбнулась. – Забавно, что мы так стараемся угодить ему.

– Бинкли этого заслуживает. Только подумай, на какие жертвы он пошел ради нашей любви.

– Ох, я весь день чувствовала на себе его недремлющее око. Думаю, мне удалось держаться достойно, потому что он ни разу ни кашлянул.

Николас рассмеялся.

– Да, ты права. Так о чем же ты думала, когда я вошел? Казалось, что в мыслях своих ты находилась где-то очень далеко…

– Я думала о том, что по моим жилам течет та же самая кровь, что текла прежде, – только вот общество стало относиться ко мне по-другому.

– Гм… Верно подмечено. Но мое мнение о твоей крови осталось в точности таким же, как и раньше. Она красная. Уж я-то знаю.

– Ах, Николас!.. – со смехом воскликнула Джорджия. – Ты же не видел ни капельки моей крови!

– Это ты так думаешь… – Он снова улыбнулся. – Помнишь, как ты уколола иглой палец, рассказывая о своей жизни в доме викария?

– Ах, да-да, конечно…

– Вот видишь? А ты, оказывается, по-прежнему не веришь мне. – Он обнял ее. – Милая, я горжусь тобой. Знаю, что тебе пришлось нелегко, но ты прекрасно справилась. Должен признаться, никогда не думал, что буду женат на любимице света.

– Я вовсе не любимица света. Просто неожиданно стала самой обсуждаемой новостью. К тому же, для многих моя история сделалась удобным поводом вычеркнуть Жаклин из списка знакомых. Подозреваю, что ее интуитивно недолюбливали…

– Что ж, пожалуй, ты права. Господи, как же меня порадовало выражение ужаса на ее лице, когда она осознала, что содеянное ею зло начало к ней возвращаться. Но полагаю, только сегодня до нее окончательно дошло, какие последствия будет иметь вчерашний скандал. Интересно, чем она сейчас занимается?

– Похоже, что поднимается по ступеням нашей парадной лестницы, – тихо сказала Джорджия.

– Неужели? Много же времени ей потребовалось… Не знаю, захочется ли тебе остаться при нашем разговоре, дорогая, но ты имеешь на это полное право.

– Думаю, лучше будет, если вы переговорите наедине. Я вам только помешаю.

– Возможно, ты права, – кивнул Николас. – Пусть у ядовитой гадины будет только одна мишень.

– Дорогой, будь осторожен. – Джорджия вдруг встревожилась.

– Не волнуйся, любовь моя. Я уже пообещал Паскалю, что злая ведьма не утащит меня в ад. Полагаю, наш разговор будет недолгим.

Тут дверь гостиной отворилась, и на пороге появился Бинкли.

– Леди Рэйвен просит принять ее. Как прикажете ответить, сэр?

– Пригласите мадам пройти, Бинкли, – произнес Николас с нотками высокомерия в голосе, и Джорджия невольно улыбнулась.

– Удачи, – прошептала она. И, поцеловав мужа, вышла из комнаты.


Жаклин, стоявшая в холле, недоверчиво озиралась – словно удивлялась шикарной обстановке особняка. Джорджия, проходя мимо, бросила на нее взгляд.

– Добрый день, леди Рэйвен, – сказала она и начала подниматься по лестнице.

– Не надейся, что тебе это пройдет даром, – услышала она голос Жаклин.

Остановившись, Джорджия обернулась.

– Вы это мне? – спокойно спросила она, хотя при виде этой женщины на нее накатила волна гнева. – Я не собиралась беседовать с вами, но одно все-таки могу сказать. Оклеветав мою мать и отца, вы заслужили всеобщее презрение, а за то, что вы совершили, – будете вечно гореть в аду. До свидания, леди Рэйвен.

Джорджия продолжила подниматься по лестнице, с удовлетворением отметив, что за спиной у нее послышалось лишь бессвязное бормотание.

– Не угодно ли присесть? – спросил Николас, закрыв за Жаклин дверь.

– Нет, спасибо, – ответила она. – То, что я хочу сказать, можно сказать и стоя.

– Что ж, слушаю вас. Но сомневаюсь, что вы решились на обычный визит вежливости.

– Не играй со мной, Николас. Возможно, первый роббер остался за тобой, но ты еще не выиграл всей партии.

– Не выиграл? – Он скрестил на груди руки. – Отчего же?

– Все очень просто. Вы с женой находитесь в очень опасном положении. Вчера вечером вы поставили себя в крайне глупое положение, попытавшись столь примитивным способом завоевать расположение света. Думаешь, хоть кто-то поверил в твою нелепую историю о ночном кошмаре?

– Нет, разумеется. Ни один человек, имеющий хоть крупицу разума, не поверил бы в это. Но многие догадываются, что произошло на самом деле, – какой бы отвратительной ни казалась эта правда. Стоит лишь немного подумать – и становится ясно: я просто пожалел тебя, предоставив тебе возможность сохранить лицо.

– Ты жалкий плебей… – прошипела Жаклин. – Плебей, который даже спустя столько лет готов всем рассказывать об опрометчивом поступке молодой женщины?

– Об опрометчивом поступке?.. – Николас в изумлении смотрел на гостью. – Неужели ты забыла, что этот «опрометчивый поступок» очень скоро перерос в обвинение в изнасиловании? Ты едва не разрушила мою жизнь, Жаклин. И ты продолжила бы в том же духе, если бы не счастливый случай и не порядочность твоей сестры. Кроме того, ты оклеветала мою жену, хотя прекрасно знала, что она – твоя племянница. Более того, этот факт ты постаралась от нее скрыть.

– Ты рассчитываешь, что я признаю своей родственницей девицу, которая выросла в какой-то отвратительной деревушке? Она недостойна чистить тебе сапоги, Николас. Не знаю, что она тебе рассказала, но она была замужем за жалким пьянчугой-фермером. Она убирала за свиньями, она копалась в навозе, она готова была предложить свои услуги кому угодно, чтобы заработать лишний пенс.

– Интересно, откуда тебе все это известно? – процедил Николас сквозь зубы; ему ужасно хотелось придушить это воплощение ада. – Обычно дамы не интересуются прошлым своих модисток.

– А ты и в самом деле глуп. Вполне естественно, что я заинтересовалась прошлым Джорджии. Она копия своих бесстыдных родителей – и внешне, и по характеру. У ее предыдущей хозяйки я узнала, где она жила раньше, и съездила в ту деревню, чтобы узнать о ней побольше. Можешь сам поехать, если хочешь. Приходской священник и его жена подтвердят все, что я сейчас сказала. Эта девица – потаскуха, Николас. Она унаследовала весьма зыбкие моральные принципы своей матери.

– Значит, ты говорила с миссис Провост?

Жаклин медлила с ответом.

– Ты знаешь про Провост? – спросила она наконец.

– Жаклин, мне известно все. Ты будешь страшно разочарована, но Джорджия была совершенно откровенна со мной. Я знаю обо всех идиотских обвинениях миссис Провост. Я знаю, что она выдала Джорджию за Багги, потому что ее негодяй-муж проходу не давал невинной девушке, которая жила в их доме, но была совершенно бесправна. И еще я знаю, что замужество стало для Джорджии самым настоящим кошмаром. Разумеется, она никому и никогда не предлагала свои «услуги», и я готов придушить тебя за эти грязные наветы.