— Не болтай глупостей, — огрызаюсь я; похоже, моя ложь приводит теперь к весьма печальным последствиям. И я в эти дни постепенно превращаюсь в какую-то вечно надутую дуру.

— Но тогда в чем дело?

— Да ни в чем. Просто мне все это кажется глупым. Только и всего.

— Глупым? — Фелисити разевает рот. — Ты называешь это глупым? Глупо то, чем мы собираемся сейчас заниматься в этом зале!

Пиппа, стоящая рядом с Сесили и ее компанией, отчаянно пытается привлечь внимание Фелисити.

— Фелисити, идем сюда, к нам! Миссис Найтуинг разобьет нас на пары…

Каждый раз, когда я начинаю проникаться к Пиппе добрыми чувствами, она делает что-нибудь такое, что снова заставляет меня презирать ее.

— Это так приятно — быть любимой… — бормочу я себе под нос.

Фелисити окидывает взглядом модно разодетых девиц и поворачивается к ним спиной, с демонстративно скучающим видом. Пиппа изменяется в лице. Я невольно ощущаю злорадное удовлетворение.

— Леди, могу ли я просить вашего внимания? — По залу разносится голос миссис Найтуинг. — Сегодня мы потренируемся в движениях вальса. Помните: самое главное здесь — поза, положение тела. Вы должны вообразить, что ваш позвоночник — это некая струна, натянутая самим Господом Богом!

— Звучит так, будто мы — марионетки Господа, — бормочет Энн.

— Так оно есть, если верить преподобному Уэйту и миссис Найтуинг, — усмехается Фелисити и подмигивает Энн.

— Вы хотите поделиться с нами какой-то мыслью, мисс Уортингтон?

— Нет, миссис Найтуинг. Извините, пожалуйста.

Миссис Найтуинг выжидает несколько мгновений, заставляя нас съежиться под ее пристальным взглядом.

— Мисс Уортингтон, вы будете танцевать в паре с мисс Брэдшоу. Мисс Темпл — с мисс Пул, а вы, мисс Кросс, будьте так любезны составить пару мисс Дойл.

Вот уж не повезло, так не повезло! Пиппа, раздраженно вздохнув, встает напротив меня и смотрит на Фелисити; та в ответ пожимает плечами.

— Только не косись на меня, — говорю я Пиппе. — Я в этом не виновата.

— Ты будешь вести, — сердито бросает Пиппа. — Я хочу танцевать как женщина.

— Вам придется меняться и вести по очереди. Каждая должна иметь возможность учиться, — утомленным голосом говорит миссис Найтуинг. — Итак, леди… Руки держим высоко, уверенно. Не позволяйте локтям опускаться. Спина, всегда помним о спине. Немалая часть шансов леди на очень удачное замужество кроется в ее умении правильно и красиво держать себя.

— Особенно если ее отличная осанка поддерживается солидными деньгами, — шутит Фелисити.

— Мисс Уортингтон! — предостерегающе произносит миссис Найтуинг.

Фелисити выпрямляется, как обелиск «Игла Клеопатры». Директриса довольно кивает и опускает иглу фонографа на пластинку. Ритмичные звуки вальса наполняют зал.

— Раз-два-три, раз-два-три… Чувствуйте музыку, леди! Мисс Дойл! Следите за своими ногами! Маленькие дамские шаги! Вы — юные лани, а не какие-нибудь слоны! Леди, держитесь прямее, следите за спиной! Если вы будете сгибаться пополам, вам никогда не найти мужа!

— Она никогда не видела мужчин, выпивших несколько лишних порций бренди! — шепчет Фелисити, очутившись на мгновение рядом со мной.

Миссис Найтуинг резко хлопает в ладоши.

— Никаких разговоров, леди! Мужчин не привлекают чересчур болтливые девицы. Считайте такты музыки вслух, пожалуйста! Раз-два-три, раз-два-три… Теперь меняемся, ведут те, кто танцевал за женщин… раз-два-три, раз-два-три!

Перемена вызывает путаницу в паре Сесили-Элизабет; они обе пытаются вести партнершу. И тут же налетают на нас с Пиппой. А мы, пошатнувшись, наскакиваем на Энн и Фелисити, и в итоге чуть ли не все падаем на пол.

Музыка умолкает.

— Если вы будете танцевать столь неграциозно, леди, ваш бальный сезон закончится, не успев начаться. Могу ли я вам напомнить, юные леди, что все это — вовсе не игра? Лондонские сезоны — дело чрезвычайно серьезное. Это ваш шанс доказать, что вы сумеете достойно исполнять обязанности, которые будут возложены на вас, когда вы станете супругами и матерями. И что еще важнее, в вашем поведении отразится сама душа и суть школы Спенс!

В этот момент кто-то стучит в дверь зала, и миссис Найтуинг, извинившись, отходит, а мы начинаем подниматься на ноги. Никто не помог Энн. Я предлагаю ей руку. Она застенчиво берется за нее, не глядя мне в глаза, все еще смущенная своей ночной откровенностью.

— У школы Спенс есть душа? — спрашиваю я, стараясь, чтобы это прозвучало как легкомысленная шутка.

— Ничего смешного тут нет, — пылко восклицает Пиппа. — Мы ведь здесь хотим стать лучше… ну, некоторые из нас хотят. А я слышала, что девушек начинают оценивать с того самого момента, когда они только появляются на своем первом балу. И я не хочу, чтобы меня называли «той девушкой, которая не умеет танцевать»!

— Успокойся, Пиппа, — говорит Фелисити, приводя в порядок свою юбку. — У тебя все будет прекрасно. Ты никогда не останешься старой девой. Уж наверняка мистер Бамбл об этом позаботится.

Пиппа прекрасно видит, что все на нее смотрят.

— Я не уверена, что говорила, будто собираюсь замуж за мистера Бамбла. Ведь не говорила? В конце концов, я могу где-нибудь на балу встретить другого, особенного человека…

— Ну да, какого-нибудь герцога или лорда, — мечтательно произносит Элизабет. — Вот чего мне хотелось бы!

В глазах Фелисити вспыхивает холодный свет.

— Пиппа, дорогая, ты ведь не собираешься снова улетать в свои фантазии?

Пиппа сияет показательной улыбкой.

— Какие фантазии?

— Да те самые, что вечно мчатся сквозь твою головку на легких крыльях! О великой любви и о принце, который ищет свою принцессу, и о том, что у тебя как раз находится подходящее платье, засунутое в глубину гардероба, и ты мгновенно очаровываешь искателя!

Пиппа изо всех сил старается сохранить лицо.

— Ну, женщина всегда должна смотреть как можно выше.

— Да, весьма уместное рассуждение в устах дочери купца.

Фелисити скрестила руки на груди. Воздух в зале как будто накаляется. И наполняется электрическими разрядами.

Щеки Пиппы вспыхивают.

— Ну, тебе вроде бы не совсем к лицу давать подобные советы, не так ли? Учитывая историю твоей семьи.

— О чем это ты, не понимаю! — ледяным тоном цедит Фелисити. — На что ты намекаешь?

— Я вовсе не намекаю. Я всего лишь констатирую факт. Кем бы ни были мои родители, моя матушка уж точно не…

Она вдруг замолкает.

— «Не» что? — яростно рычит Фелисити.

— Мне кажется, миссис Найтуинг возвращается, — нервно говорит Энн.

— Да, уж будьте любезны, прекратите ссориться! — просит Сесили и пытается отвести Фелисити в сторону, но безуспешно.

Фелисити шагает к Пиппе.

— Нет уж, если Пиппе есть что сказать о репутации моей семьи, я очень хотела бы это услышать. По крайней мере о том, что моя матушка «не»… что?

Пиппа расправляет плечи.

— По крайней мере моя матушка не блудница!

Фелисити с такой силой ударяет Пиппу по щеке, что по всему залу идет звон. Мы все подпрыгиваем от неожиданности и от того, с какой яростью Фелисити дала Пиппе пощечину. Ротик Пиппы превращается в безупречную букву «О», на глазах выступают слезы от боли.

— Ты возьмешь свои слова обратно! — шипит Фелисити сквозь зубы.

— И не подумаю! — восклицает Пиппа, плача. — Ты прекрасно знаешь, что это правда! Твоя мать — куртизанка и содержанка! Она оставила твоего отца ради какого-то художника! Влюбилась в него и сбежала во Францию!

— Это неправда!

— Правда! Она сбежала и бросила тебя!

Мы с Энн настолько потрясены, что не можем двинуться с места. Сесили и Элизабет с трудом сдерживают злорадные улыбки. Новость воистину ошеломляющая, и я прекрасно понимаю, что потом девушки начнут со смаком обсуждать ее. И Фелисити больше не удастся хотя бы раз пройти через большой холл школы Спенс без того, чтобы за ее спиной не послышался шепоток сплетниц. А виновата во всем будет Пиппа.

Фелисити резко смеется.

— Я уеду к маме, когда закончу школу. Мама пришлет за мной. Я буду жить в Париже, и мои портреты будут писать самые прославленные живописцы. А вы пожалеете о том, что усомнились во мне.

— Ты действительно все еще думаешь, что она вызовет тебя к себе? Сколько раз ты с ней виделась с тех пор, как учишься здесь? Я тебе скажу: ни одного!

Глаза Фелисити пылают ненавистью.

— Она пришлет за мной.

— Да она не трудится даже прислать хоть что-нибудь на твои дни рождения!

— Я тебя ненавижу!

Девицы с самым ханжеским видом принимаются вздыхать, изображая смущение. А Пиппа, к моему изумлению, вдруг говорит тихо и мягко:

— Ты не меня ненавидишь, Фелисити. Не меня.

Миссис Найтуинг возвращается стремительным шагом. Она сразу же замечает напряженную атмосферу в зале, как заметила бы перемену погоды.

— Что здесь происходит?

— Ничего, — хором отвечаем мы, быстро расходясь в разные стороны и принимая позицию для танца.

— Что ж, продолжим.

Миссис Найтуинг снова запускает фонограф. Фелисити хватает за руку Энн, и мы с Пиппой тоже шагаем друг к другу. На этот раз ведет Пиппа, и потому она обхватывает меня за талию, а левой рукой сжимает мою правую. Мы вальсируем поближе к окнам, стараясь держаться подальше от Энн и Фелисити.

— Кажется, я невесть что натворила, — с отчаянием говорит Пиппа. — Мы ведь обычно всегда были вместе. Все вместе делали. Но это было до того, как…

Она умолкает. Мы обе знаем, что она хотела сказать: «до того, как ты приехала в школу».

Пиппа только что унизила и погубила Фелисити, а теперь искала моего сочувствия, пыталась заключить со мной какую-то сделку!

— Я уверена, завтра утром вы обе будете чувствовать себя прекрасно и забудете обо всем этом! — говорю я, кружась несколько резче, чем следовало бы.

— Нет. Все изменилось. Она сначала советуется с тобой, а раньше всегда обращалась ко мне первой. Меня отставили, заменили.

— Ничего подобного, — возражаю я, не слишком убедительно изображая смех; я совершенно не умею лгать в такие моменты, когда это действительно важно.

— Смотри только, чтобы и ты ей тоже не наскучила. Падать придется с большой высоты!

Миссис Найтуинг громко отсчитывает такты музыки, делая замечания о наших шагах, положении спины, о каждой нашей мысли — даже до того, как эта мысль у нас возникает. Пиппа легко скользит по мраморному полу, а я думаю, пытался ли Картик представить, каково это — держать ее в своих объятиях… Пиппа не понимает, какое впечатление она производит на мужчин, а мне хотелось бы хоть раз в жизни испытать подобную власть над ними. Как бы мне хотелось очутиться далеко-далеко отсюда и стать кем-нибудь другим, пусть ненадолго, — в таком месте, где никто меня не знает или не ждет от меня определенных поступков…

В том, что случилось потом, моей вины нет. По крайней мере, я не собиралась этого делать. Сильное желание сбежать каким-то образом обрело нечто вроде вещественности. Я ощутила знакомое покалывание, оно пронзило меня насквозь прежде, чем я успела спохватиться. Но на этот раз все было по-другому. Я не просто падала куда-то, я двигалась вперед! Я перешагнула через мерцающий порог, за которым виднелся туманный лес. На мгновение зависнув в пространстве между двумя мирами, я внезапно заметила лицо Пиппы. Оно было бледным. Испуганным. Растерянным. И я вдруг поняла, что она идет со мной…


Боже мой, что происходит? Где я нахожусь? Как она попала сюда? Я должна как-то все это прекратить, остановить, не позволить ей плыть туда рядом со мной…


Я зажмурила глаза и, собрав все силы, воспротивилась захлестнувшему меня видению, отгоняя его. Но я все равно успела увидеть слабые вспышки. Далеко, на темном горизонте. Услышала громкий плеск воды. А следом — сдавленный, слабый вскрик Пиппы…

Мы вернулись обратно. Я тяжело дышу, продолжая изо всех сил сжимать руку Пиппы. Видела ли она что-нибудь? Знает ли теперь мою тайну? Пиппа молчит. Глаза у нее закатились.

— Пиппа?!

Видимо, в моем голосе слышится нешуточный испуг, потому что миссис Найтуинг мгновенно настораживается. Она бросается к нам как раз в тот момент, когда все тело Пиппы неестественно напрягается. Ее рука вдруг дергается, ударив меня по губам, а потом падает. Я ощущаю во рту вкус крови, горячий и медный. А Пиппа, пронзительно крикнув, падает на пол и начинает судорожно извиваться, как в смертельной агонии.

Пиппа умирает? Но что такого я с ней сделала?

Миссис Найтуинг хватает Пиппу за плечи и изо всех сил прижимает к полу.

— Энн, быстро принесите деревянную ложку из кухни! Сесили, Элизабет, немедленно приведите кого-нибудь из учителей! Бегом!