Дверь ванной с треском захлопнулась. Телефон он оставил – явный признак, что все в нем стер.

Люси набрала номер:

– Мег?

– Люс? Солнышко, ты в порядке?

– Я… со мной все хорошо.

– Почему ты шепчешь?

– Потому… – Люси запнулась. – Как считаешь, стану ли… я… последней потаскушкой, если пересплю сейчас с другим парнем? Типа в ближайшие десять минут?

– Понятия не имею. Может, и станешь.

– Так я и думала.

– Он тебе нравится?

– Вроде того. Он совсем не похож на Теда Бодина, но…

– Тогда тебе точноследует с ним переспать.

– Я бы хотела, но…

– Вот и побудь потаскушкой, Люс. Тебе это только на пользу.

– Наверно, если бы я серьезно хотела, чтобы меня отговорили, то позвонила кому-нибудь другому.

– Тогда это о многом говорит.

– Ты права.

В ванной смолк шум воды. Панда принял самый рекордный в мире по краткости душ.

– Мне пора, – поспешно сказала Люси. – Позвоню, когда смогу.

И отключила телефон.

Дверь ванной открылась. Теперь они вдвоем закутались в ветхие полотенца. Свое Панда обернул так низко, что Люси видела весь его плоский живот… и огромную выпуклость чуть ниже.

Он держал в одной руке скомканную одежду, длинные влажные волосы спутались. Губы сжаты в полоску, казалось, он сердится. Капельки воды покрывали его грудь и голые ноги, на которых – ничего удивительного – не имелось никаких безобразных шрамов. Удивляло другое: учитывая, сколь мало этим конечностям доставалось солнца, они были такими же загорелыми, как и все остальное. А еще удивительней, что для мужика, которому выпала такая удача, у него было на редкость паршивое настроение.

Панда мотнул головой в сторону ее полотенца.

– Я все еще думаю, – заявила Люси.

– Хватит думать. Давай принимай решение. – Он выдернул из кармана джинсов бумажник, раскрыл его и вытащил презерватив. – У меня только одна штука, так что лучше тебе постараться.

– Может да. А может нет, – тянула она время. – Зависит от настроения.

Она хмелела от собственной смелости.

Панда бросил одежду, подошел к Люси и сунул указательный палец под полотенце в ложбинку между грудей. Один рывок – и полотенце упало на ковер.

– Пора вкусить запретный плод, – произнес он с едва различимой хрипотцой.

Кто был запретным плодом? Она или он? Она ни о чем не хотела думать, только чувствовать. Он было наклонил голову к ее плечу, но в этой комнате Люси не собиралась одной оставаться голой и потому дернула его полотенце. И оно ощутимо скользнуло между ними, там, где соприкасались их тела. Панда губами нашел и прихватил ее ключицу. Затем коснулся шеи. Его небритый подбородок чуть царапал кожу Люси, мурашками оставляя за собой след.

Сегодня Люси порядочно часов кряду провела, прижавшись к телу Панды, и сейчас в голове у нее неотвязно свербела мысль сделать то же самое – Люси хотела почувствовать его еще больше. Провела ладонями по его груди. Он задержался прямо под мочкой. Люси не желала, чтобы он целовал ее, и отвернулась раньше, чем он добрался до ее губ. При сём шея у нее вытянулась, и Панда вовсю воспользовался таким приглашением.

Вскоре рукой он дошел до груди, его большой палец очутился на вершине. Люси окатило жаркой волной. Он резко провел пальцем по соску, и Люси ответила ему тем же. Дыхание Панды участилось, ее тоже. Он подхватил ее под ягодицы, поднял и понес в кровать, которую Люси застолбила для себя. Прочь поцелуи. Прочь ласки. Прочь все, что напоминало бы ей о Теде.

Одним движением Панда отбросил покрывало. Когда они упали на простыни, Люси случайно его царапнула. Наплевать. Она запустила руки в его буйные кудри и потянула просто потому, что захотелось.

– Ой.

– Не болтай, – приказала она.

– Любишь грубо?

Еще бы. В точности, что она хотела. Не переживать по любому поводу и не анализировать каждое движение. Без всяких нежностей.

Люси скользнула ладонями между его ног и сжала. Не так сильно, чтобы сделать ему больно. Просто ровно настолько, чтобы чуточку дать ему почувствовать уязвимость.

– Ну, держись, – рыкнул он.

– Сам держись, – парировала она.

Он навис над ней, уголок садистского рта задрался вверх:

– Мало тебе еще сюрпризов…

И на этом схватил ее за запястья и всем телом вжал в матрас.

Опасная дрожь пронзила ее.

Он провел шершавым подбородком по соску. От восхитительно болезненного трения Люси задохнулась. Он проделал это снова. Она изогнулась под ним, вмиг став открытой и такой чувствительной.

– Я-то надеялся на прелюдию малость подольше … – он разорвал фольгу зубами – … но раз ты так хочешь…

Она никогда не представляла, что можно так стремительно натянуть презерватив. Панда отпустил ее запястья. И одним мощным усилием вошел в нее.

Она ахнула. Развела пошире ноги. Он не дал ей времени привыкнуть к его размеру, а сразу начал двигаться. Без всяких там видимых ухищрений. Только глубокие мощные выпады, проникавшие до самого ее нутра. Ей всего-то и нужно было встречать эти толчки, тем самым подтверждая, что она не чувствует себя какой-то жертвой. Люси обхватила пятками его голени. Взбрыкнула под ним. Он улыбнулся, сверкнув зубами в полумраке.

Пот бисером выступил у него на лбу, но Панда все еще продолжал толкаться. Отказываясь сдаваться раньше нее.

Но она не собиралась приходить к концу первой. Люси стояла насмерть. Умрет, но не даст ему выиграть эту войну, которая, как и большинство войн, уже потеряла свою цель. Темные глаза все больше блестели. Он навалился всей тяжестью. Она обхватила его руками. Впилась ногтями. Она ему ничем не обязана.

И с этой мыслью она отдала ему все.

И в тот же момент он проиграл свою битву.

Спина его выгнулась, плечи выпрямились, бедра задвигались мощнее. Обрушился шквал. Землетрясение. Цунами.

– Пивка хочешь? – спросил он, не глядя на нее, когда все кончилось. Чистый пещерный человек до мозга костей.

– Нет. Я хочу спать. Одна. – И не церемонясь, насколько могла, показала на другую кровать.

Казалось, его ничуть не задело.


На следующее утро ее разбудил скрип двери. Люси с трудом разлепила веки. В дверях стоял Панда, держа два стаканчика кофе, которые раздобыл, должно быть, в конторе мотеля. Как выяснилось, быть ночью потаскушкой – одно, а наутро это уже не так забавно. Ей хотелось натянуть на голову простыню и умолять его убраться подальше. Простыню она оставила на месте, а чуток решила покапризничать:

– Хочу «Старбакс».

– Поторапливайся и одевайся.

Панда поставил кофе на комод.

Она притворилась, что прошлой ночью ничего не случилось, но от этого ей на душе стало еще муторней.

– Говорят, секс улучшает настроение. Что с тобой такое?

– Суровая правда жизни, – парировал Панда, колючий, как в былые дни. – Жду тебя снаружи.

Да уж, приятно поболтали, но ей-то что? Она порвала еще одно звено – последнее ли? – в цепи, связывавшей ее с Тедом. Он больше не был мужчиной, с которым она спала последним.

Панда нетерпеливо ждал у мотоцикла, со шлемом в одной руке, кофе в другой, когда она вышла из мотеля. Бушевавшая ночью гроза оставила в воздухе тяжелую сырость, но Люси сомневалась, что по этой причине Панда был похож на бомбу замедленного действия, готовую в любой момент взорваться. Пытаться вызвать в себе все нахальство и мужество, почерпнув из своего четырнадцатилетнего «я» – четырнадцатилетнего непорочного «я» – было бесполезно при данной ситуации, но как насчет байкерской цыпочки Гадюки, ее второго «я»? Люси сузила глаза:

– Охладись, чувак.

Боже ты мой! Она что, в самом деле сказала это?

Он насупился и сунул стакан в переполненный мусорный бак.

– Две недели, Люси. Пора.

– Только не для меня, красавчик. Я только начинаю.

Она выбила его из колеи почти так же, как себя.

– Что бы ты себе там не надумала, прекрати сейчас же, – гневно заявил он.

Она выхватила у него шлем:

– Может, ты хочешь торчать тут весь день и болтать, а я хочу прокатиться.

Пока она застегивала ремешок шлема, Панда проворчал что-то неразборчивое, и они отправились в путь. Прошло совсем немного времени, и они пересекли границу штата Арканзас и достигли кольцевой автострады Мемфиса. До вчерашнего дня Панда избегал магистралей, но только не сегодня. Он проехал мимо знака, указывавшего на «Грейсленд» (поместье Элвиса Пресли – Прим.пер.), перестроился в другую полосу и свернул на еще одну автостраду. Вскоре он подъехал к выезду. Весь триумф, который Люси ощутила от проявления собственной бравады, испарился, лишь стоило ей увидеть надпись.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ МЕМФИСА

Люси сжала Панде бока и закричала:

– Куда-то собираешься?

Он не ответил.

Впрочем, она знала. И размах его предательства казался таким чрезмерным, что не укладывалось в голове.

Панда подъехал к зоне отправления и остановился между двумя внедорожниками.

– Конец дороги.

Он сказал это как бы нечто незначащее, будто ей следует соскочить, помахать ручкой и умчаться куда глаза глядят. Когда Люси не двинулась  с места, он взял инициативу на себя. Схватил ее за руку, и не успела она опомниться, как уже стояла рядом с ним у мотоцикла.

– Тебе пора домой.

Панда рванул ремешок, стянул с нее шлем и пристроил его на байке.

У нее перехватило дыхание. Вот так себя чувствовал и Тед. Оглушенным, обманутым.

– Я сама буду решать, как мне поступить, – заявила она.

Вместо ответа он отстегнул ее рюкзак и поставил на тротуар. Потом полез в седельные сумки, вытащил конверт и насильно сунул ей в руки.

– Все, что тебе нужно, здесь.

Она только пристально смотрела на него.

– Две недели, Люси. Две недели. Помнишь, что я говорил? Меня ждет другая работа.

Она не могла… до нее не доходило… ухватить смысл сказанного.

Он стоял перед ней. Замкнутый. Чужой. Может, немного скучающий. Она стала еще одной женщиной. Еще одним женским телом. Еще одной работой…

«Горючка, травка или шлюшка. Даром не катаю».

А потом что-то дрогнуло. Крошечная складка собралась между темных бровей. Он опустил веки, потом снова поднял их. И Люси увидела все, что этот мужчина, которого она знала под именем Панда, с таким трудом подавлял. Она рассмотрела тщательно скрываемый ум. Увидела боль и сомнения, возможно, угрызения совести. И глубокий душевный голод, не имевший ничего общего с непристойными футболками и непотребными бамперными наклейками.

Он чуть тряхнул головой, словно хотел избавиться от этих мучительных чувств. Но, похоже, ему это не удалось, потому что он обхватил Люси за щеки большими ладонями так бережно, словно крыльями бабочки, холод в голубых глазах сменился нежностью и тревогой. Он наклонил голову и совершил то, что она не позволила ему прошлой ночью. Он поцеловал ее. Поначалу легонько коснулся, потом поцелуй стал глубже, и прорвался голод. И все это мгновение ее лицо как в теплом гнездышке покоилось в его ладонях.

Его рот поглотил ее губы, словно никак не мог насытиться.  А потом Панда неожиданно отпустил ее, повернулся и отошел, прежде чем она успела остановить его. Тут же оседлал мотоцикл и завел двигатель. И секундой позже умчался с ревом из ее мира на потрепанном «Воине» с прилепленными бамперными наклейками, которые никак не подходили мужчине, которого, по ее мнению, она в тот миг узнала.

После того как он исчез, Люси еще долго стояла на тротуаре с рюкзаком у ног, в горле стоял комок. Мимо проезжали пригородные автобусы. Подъезжали такси. В конце концов она опустила взгляд и посмотрела на конверт, который держала в руках. Открыла и вытащила содержимое.

Ее водительские права. Кредитные карточки. И указания, как попасть в отдел службы безопасности, где кто-то ее будет ждать, чтобы препроводить в округ Колумбия.

На нее смотрело свидетельство бескрайней любви родителей, любви, от которой перехватило дыхание. Она ведь знала, что они могут найти ее, если захотят. Сейчас она поняла, почему они не стали ее искать. Потому что с самого начала имели представление, где она. Потому что наняли телохранителя.

«Две недели, Люси».

Ей следовало бы догадаться, что они так поступят. На протяжении многих лет случилось несколько происшествий, когда окружающие люди повели себя агрессивно по отношению к ней… Пара писем от ненормальных… Однажды ее даже сбили с ног – так, ничего серьезного, но Мэт и Нили чуть с ума не сошли. После того как ее перестала охранять государственная служба безопасности, родители, не принимая во внимание ее возражения, нанимали частную охрану на время больших мероприятий, где, по их понятиям, она была уязвима. Неужели она думала, что они оставят ее без защиты во время такого грандиозного публичного события, как свадьба? С самого начала Панде платили родители. Краткосрочный контракт они продлили на две недели после того, как она сбежала. Две недели. Достаточно, чтобы схлынула волна слухов, и также успокоиться, что их дочь жива и здорова. Две недели. И время это вышло.