– Зимой хожу в тренажерный зал.

 Три раза в неделю, если везло. Чаще два. Но редко проходила неделя, когда она не побывала там хоть раз.

Темпл выбросила руку и показала на Люси, словно у нее было не тело, а кусок испорченного мяса в мясном магазине.

– Вы в самом деле удовлетворены достигнутыми результатами?

Люси задумалась:

– Типа того.

– Вы себе лжете.

– Вряд ли. Хотелось бы мне быть чуточку крепче? Да какой женщине не захочется? Но форму поддерживаю. Чуток здесь, чуток там. Одержима ли я? Вообще-то, нет.

– Всякая женщина в этой стране одержима своей фигурой. Без одержимости в нашем обществе не проживешь.

Люси невольно подумала, что она и так запуталась в куче вещей: обязана своей семье, должна себе, и как бы ей умудриться уравновесить одно с другим. И  у нее нет времени серьезно заняться еще и своим телом.

– Тяжело тренироваться не умею. Полагаю, у меня своя философия насчет упражнений. Что-то типа «вполне сойдет». – Темпл посмотрела на Люси, как на ползущего по ноге таракана, и хотя та знала, что объяснять бесполезно, все равно попыталась: – Я верю, что упражнения вещь важная, но не тренируюсь для троеборья, а только чтобы сохранить форму. И когда простые упражнения становятся нудной работой, я тут же бросаю.

– Вам следует себя заставить.

– Я совершенно счастлива в роли слабохарактерной личности.

Люси пришло в голову, что Темпл могла бы вполне не быть такой несчастной, если бы не пыталась достичь немного больше, чем «вполне сойдет». Не случайно Королева–Дьяволица набрала вес, и дремавшему внутри Люси социальному работнику было любопытно, что случилось с Темпл, из–за чего она потеряла свой железный контроль.

Но Темпл не могла взять в толк равнодушную позицию Люси, а та воспользовалась, что звезда похудения на время замолкла, и сменила тему:

– У меня есть двенадцатилетний приятель, который имеет привычку заявляться сюда нежданно-негаданно.

Темпл тревожно распахнула глаза:

– Этого нельзя допустить.

– Его трудно удержать, разве что обнести место забором и пропустить электрический ток. Я ему сказала, что ко мне приехала подруга, так что если он заявится, то не удивится, что вы здесь.

– Вы не понимаете! Никто не должен видеть меня!

– Сомневаюсь, что он из лагеря ваших поклонников.

– Панда! – заорала пронзительно Темпл. – Панда, ну-ка иди сюда.

Надсмотрщик изо всех сил тянул время, но появился.

Темпл ткнула пальцем в сторону Люси:

– Сейчас мне некогда с этим разбираться. Разберись сам! – Вихрем вылетела и громко топая взбежала наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Вместо того чтобы следовать приказу, Панда начал озираться в гостиной:

– Что случилось с моей мебелью?

– Какой мебелью?

– Мебелью, которая здесь обычно стояла.

– Опиши ее.

– Как это «опиши ее»?

Она посмотрела на него, прищурив глаза:

– Опиши мебель, которая здесь обычно стояла.

– Диван. Какие-то кресла. Где это?

– Какого цвета диван?

Он скрипнул зубами:

– Обычный диван. Цвета дивана. Что ты с ним сделала?

– Если ты скажешь, как он выглядел, я, может быть, и вспомню, – с преувеличенной терпеливостью заявила она.

– Он выглядел как диван! – рявкнул Панда.

– Да ты даже не помнишь, – триумфально заявила Люси. – Ты понятия не имеешь, как выглядела эта комната. Вообще, как выглядело все в этом доме. Ничего в нем для тебя не имеет значения.

На щеке его задергался мускул.

– Я знаю, что тут был диван. И сейчас он исчез.

– Не исчез. Он в солярии. А с ним несколько кресел и парочка вещей, которые тебе не распознать. Тебе на этот дом наплевать, ты его не заслуживаешь.

– Тяжелый случай. Он мой. И я хочу назад свою свинью.

Люси запнулась:

– Твою свинью?

– Свинью, которая была на кухне.

– Эту уродливую свинью в фартуке официанта и без уха?

– Ухо есть. Оно только отколото.

Люси застыла.

– Ты помнишь скол на этой глупой свинье, зато не знаешь, какого цвета диван?

– Я больше понимаю в искусстве керамики.

– Панда! – раздался сверху вопль Темпл. – Иди подстрахуй меня.

Гадюка посмотрела в сторону лестницы:

– Очаровательно. Как здорово ты приспособился к роли собачки Темпл Реншоу.

Он пошел по коридору:

– Когда  в следующий раз зайду на кухню, чтоб свинья была на месте, иначе никогда не увидишь свою еду.

– Твоя свинья – мерзкая уродина! – крикнула Люси вслед.

– Как родившая тебя мамочка, – не остался он в долгу, чем привел ее в ярость. Только злилась она в действительности не на него. Больше на себя. Потому что чуть не засмеялась.


Бри закрывала на ночь ларек, когда медленно подъехал и остановился белый пикап. Поперек его двери шла надпись «Травы Дженсена».

Почти стемнело. Бри только что закончила паковать последний непроданный мед в картонную коробку, которую погрузила в тачку. С шести утра на ногах, стараясь закончить прополку заросшего сорняками садика Миры, она забыла поесть и устала до мозга костей. И все-таки день прожит не напрасно. Она продала восемнадцать горшочков меда, заодно и землянику со спаржей, выживших среди сорной травы. У нее почти появилась подруга: не то чтобы Бри поверила, что такая знаменитая личность, как Люси, станет когда-нибудь настоящим другом, но все равно приятно.

Тоби совершил свой привычный акт исчезновения, но лишь открылась дверца пикапа, как мальчик невесть откуда выбежал на подъездную дорогу.

– Большой Майк!

Бри чуть не уронила горшки, когда вылез Майк Муди. После такого изматывающего дня это было уже чересчур. Она все еще никак не могла соотнести его теперешнюю привлекательную внешность с толстым угреватым подростком, которого помнила. Не знай она лучше, то отнесла бы его к дружелюбным папочкам, любителям футбола, вместо тупого крикливого доносчика.

Майк усмехнулся и помахал Тоби:

– Привет, парень. Я кое-что тебе привез.

– Что? – закричал Тоби, когда Майк подошел сзади к кузову пикапа.

– А как ты думаешь?

Майк окинул задний борт грузовичка и одним легким движением достал сверкающий серебристый горный велосипед.

Типичный Майк Муди. Она точно представляла, чем это закончится.

Тоби во все глаза таращился на велосипед, словно боясь, что тот исчезнет, если он отведет взгляд. Бри хотела запретить ему брать велосипед, но, разумеется, не смогла. Майк устроил засаду, которой невозможно избежать.

Тоби почти прошептал, неуверенно, не в силах постичь, что с ним может приключиться вот такое удивительное чудо:

– Это мне?

Бри заморгала: глаза обожгли подступившие слезы. Он получал подарок, за который ему не нужно было бороться. Дар, который она не могла ему дать.

Пока Тоби трогал руль велосипеда, Бри поняла то, чего не мог понять парнишка. Велосипед не был даром, предложенным по доброте душевной, а способом Майка встрять туда, где ему было не место. Он точно также поступал с ними в юности. Появлялся с пакетами «Скиттлс» и лимонных конфет – входным билетом в компанию, в которую его не пускали.

– Совершенно новехонький, – сказал Майк. – Увидел его, когда вчера был на материке, и подумал про себя, кому бы мог пригодиться такой отличный байк? Только одно имя пришло в голову.

– Мое, – с долгим выдохом тихо произнес Тоби. Раскрыв рот, он уставился на велосипед, словно ничего больше в мире не существовало. И смотрел в точности как Дэвид, когда тот рассматривал по его мнению нечто выдающееся. Ей стало больно от мучительных воспоминаний.

Майк вытащил какие-то инструменты из кузова пикапа, и они стали работать вместе – мужчина с мужчиной – отлаживая высоту седла. Бри так рассердилась, что ей стало дурно. Она сама бы хотела, и только она, подарить сыну Дэвида велосипед. Она хотела быть единственной, кто сделает мир Тоби краше, а не этот мастер манипулирования с его резким одеколоном, дизайнерскими логотипами и скользким шармом.

Тоби установил велосипед. Когда парнишка поставил тонкие ноги на педали, Майк показал на подъездную дорогу со словами:

– Сегодня уже слишком темно, чтобы кататься на большой дороге. Попробуй круг на подъездной, потом – вон на той тропинке в лесу.

– Спасибо, Майк. Огромное спасибо!

И укатил.

Майк все еще делал вид, что не видит ее, и только хлопнув бортом, посмотрел в ее сторону. Бри отвернулась и поставила последний мед в коробку.

– Я тебе тоже кое-что привез, Бри, – раздался позади нее его голос. – Подсобит твоему бизнесу.

– Я ничего не хочу.

Она схватилась за тачку и начала толкать ее по чахлой траве. Бри нужно было починить двери на кладовой за лотком, чтобы ей не приходилось таскаться туда–сюда дважды за день.

– Ты же не знаешь, что это.

– А мне все равно.

Переднее колесо попало в выбоину, горшки загрохотали, и она едва их все не опрокинула.

– Ты не веришь во второй шанс, а, Бри?

В юности он всегда переходил на жалобный тон, когда кто-то бросал ему вызов, но теперь голос его обрел невозмутимость, которая ей не нравилась.

– Я верю лишь в то, что горбатого могила исправит. – Она сражалась с выбоиной, пытаясь вытащить колесо. – Прекрати использовать Тоби, чтобы добраться до меня.

Он отодвинул ее в сторону, взялся за ручки и вывел тачку на подъездную дорогу.

– Мира говорила, что твой бывший бросил тебя ради восемнадцатилетки.

Предполагаемой «родственной душе» Скотта девятнадцать, но поправляя Майка, вряд ли Бри сохранит лицо.

– Вот что случается, когда выходишь замуж не за того парня, – только и сказала она.

Он остановил тачку.

– Не веришь же ты до сих пор, что твой единственный и неповторимый – это Дэвид?

Он выказывал гораздо большую проницательность, чем обычно, и ее охватил гнев.

– Я не стану говорить с тобой о Дэвиде.

– Он никогда бы на тебе не женился. Ты его пугала.

Несмотря на внешний лоск, каким он был тупым, таким и остался. Дэвид, с его блестящим интеллектом и безграничной самоуверенностью, никогда бы не стал никого бояться, не говоря уже о такой обычной девчонке, как она.

– Принцесса из «белой кости» и парнишка из гетто… – Он потер большим пальцем золотой браслет на запястье. Или Майк забыл вылить на себя одеколон, или принял серьезно к сведенью ее критику, потому что пах как мятная жевательная резинка. – Ты завораживала Дэвида, но только и всего.

У нее дернулась рука от желания дать ему пощечину.

– Прекрати вести себя так, словно ты знал его.

– С кем, как ты думаешь, он разговаривал после того, как женился на Стар и осел на острове?

– Хочешь, чтобы я поверила, будто ты стал наперсником Дэвида? После того, что ты натворил?

– Жить в прошлом – не такая уж отличная идея, – произнес он с таким оттенком сострадания, что она какое-то мгновение поверить не могла. – Это осложняет жизнь больше, чем нужно. Я могу тебе помочь.

– Единственное, что ты можешь – оставить меня в покое.

Она бросила тачку и пошагала к дому.

– Ты просто упорствуешь, – не повышая голоса, сказал он. – Что ты собираешься делать, когда туристы покинут остров?

– Уеду с острова, как и все.

– И куда отправишься?

Никуда. Братья ее любили, но не хотели, чтобы она жила с ними – ни она сама, и уж тем более ни она с притащенным двенадцатилетним мальчишкой. Ей некуда идти, и, похоже, Майк это знал.

Бри услышала, что он ее догоняет: даже шагал он куда уверенней, чем она со своей  спешной взбешенной походкой.

 – Тебе здесь нужны друзья, – сказал Муди, когда Бри дошла до крыльца. – Мира скончалась. Дэвид и Стар покоятся с миром. А с виду у тебя не имеется длинного списка закадычных подруг.

Ни одной, на которую можно рассчитывать. После ухода Скотта вся так называемая поддержка от подруг сводилась лишь к едва замаскированным попыткам посмаковать сочные подробности ее с мужем разрыва. Бри развернулась и встала к Майку лицом:

– Надеюсь, ты упиваешься своей местью. У тебя есть деньги и успешный бизнес. У меня ничего этого нет. Уверена, ты от этого невероятно счастлив.

Он натянул серьезное выражение:

– А что, ты бы прыгала от счастья, видя, что кто-то когда-то тебе небезразличный попал в неприятности?

Она подумала о Дэвиде и Стар, как они причинили ей боль, как сильно она их ненавидела и как отчаянно скучала по ним. Отогнав их образы, Бри сосредоточилась на Скотте и его девятнадцатилетней сексапильной цыпочке.

– Можешь не сомневаться!