— Как ты себя чувствуешь, бабушка? Они вошли в самую маленькую из трех гостиных усадьбы Мидлендс. Эдит улыбнулась.

— Лучше, чем когда-либо. — Это было правдой. На Пасху, когда она последний раз виделась с Томасом и его семейством, ей нездоровилось. Эдит заметила, что слова ее огорчили внука.

— Рад слышать.

«Ей-богу, ему не терпится прибрать к рукам мои деньги! Вот болван!»

— Кстати, отправившись покупать тебе подарок, зашел в лавку Брауна.

Эдит замерла и не без труда овладела собой.

— Продолжай! — потребовала она. — Ты видел ее? Свою кузину?

Томас растерялся.

— Почему ты кричишь, бабушка? Я расстраиваю тебя?

— Томас, ты расстраиваешь меня всякий раз, когда переступаешь порог этого дома. Между прочим, она прислала мне книгу. — Эдит улыбнулась.

— Но я подарил тебе очень редкий жемчуг, — заметил озадаченный Томас.

— Помню. А что Кэролайн делала, что говорила?

— Она вела себя очень грубо и почти выставила меня из лавки.

— Вот как? — Эдит знала, что Томас не обманывает ее. Наверное, он несносно вел себя, поэтому Кэролайн прогнала его. — Как она выглядит? — Эдит старалась не показать, как сильно это ее интересует.

Томас нахмурился.

— Я бы сказал, странно. Она подстрижена слишком коротко, будто сама себя обкорнала ножницами. Кэролайн высокая и худая. И конечно, в каком-то ужасном платье, похожем на отрепья. — Томас ухмыльнулся. — Да, странная внешность.

Эдит не доверяла мнению внука. Тут она подумала, что уже стара и с каждым днем стареет все больше, а между тем не видела Кэролайн с похорон Маргарет. Да, неплохо бы съездить в город и взглянуть на внучку своими глазами. Так, конечно, чтобы никто не знал об этом.

Эта мысль воодушевила виконтессу.

— Сядь, Томас. Я хочу поговорить с тобой. — Очень довольный собой, он втиснул свое грузное тело в обитое парчой кресло. Эдит стояла перед ним, размышляя о том, как внук отреагирует на ее слова. — Томас, я изменила завещание. За тобой, конечно, останутся все поместья Оусли и все титулы, но своим состоянием я распоряжусь иначе.

Томас побледнел.

Кэролайн была одна в лавке. После посещения оперы прошло три дня. Девушка не находила себе места, не могла ни на чем сосредоточиться и прекрасно знала причину этого. Каждый раз, когда по улице проезжала карета или над входной дверью звякал колокольчик, она замирала в ожидании. И каждый раз когда карета оказывалась почтовой или когда открывалась дверь, а на пороге появлялся незнакомец, Кэролайн не удавалось скрыть разочарования. Видимо, Северьянов забыл о ее существовании. Но она не забыла его.

Да и как забыть? Кэролайн привели в смятение последние две встречи с ним и все, что она узнала за это время о нем и его семье. Девушка понимала теперь, что для всех посторонних его жизнь — тайна за семью печатями. Она полагала, что за внешним лоском скрывается пустота, но ошиблась. У князя серьезные проблемы с дочерью, и он, конечно, изведал печаль и горе. Кэролайн прониклась сочувствием к его маленькой дочери. Девочка не по-детски молчалива, стало быть, несчастлива. Разумеется, все это было не ее делом. Однако она не переставая думала о них… о нем.

И что еще хуже, интерес к нему и эти мысли едва ли можно назвать благородными и нравственными. Она никогда не забудет его поцелуй, объятие, прикосновение. Наконец-то Кэролайн узнала, что такое страсть… в объятиях человека с репутацией распутника.

К тому же князь женат, пусть даже каждый из супругов живет своей жизнью. Кэролайн жалела, что ей пришлось встретиться с его прекрасной, но жестокой женой. И хотя девушка не одобряла супружеских измен, она решила, что несправедливо осуждать Северьянова. Наверное, даже к лучшему, что он забыл о ней, хотя она совсем потеряла голову, уподобившись тем дамам, что без ума от него.

С этими печальными мыслями Кэролайн сидела за конторкой, залитая теплыми лучами летнего солнца. Все окна в магазине были распахнуты. На конторке перед девушкой лежал красиво переплетенный томик лучших произведений Берна — точно такой же, какой она послала бабушке.

Звякнул колокольчик. Кэролайн вздрогнула, но это был Джордж. Он тяжело дышал и, сняв шляпу, вытер платком лоб. — Лето обещает быть жарким, — сказал Джордж. Кэролайн улыбнулась с нарочитой бодростью, но промолчала. — Чем ты занимаешься? — спросил отец, снимая сюртук. Он подошел к Кэролайн и через плечо заглянул в раскрытую книгу. — Прекрасное чтение. Но ты, кажется, читала почти все произведения Берка, не так ли, дорогая?

Кэролайн кивнула.

— Я отослала такой же томик бабушке на день рождения.

— Вот оно что! Поэтому ты так приуныла? Кэролайн закрыла книгу и провела пальцем по кожаному переплету, украшенному золотым тиснением.

— Если бы она хоть раз написала мне, что получила подарок!

— В таком возрасте поздно менять свои привычки.

— Я хотела сказать, что была бы рада, если бы она вспомнила о моем существовании. — Кэролайн взглянула на отца. — Бабушка, должно быть, ненавидела маму.

— Она любила Маргарет. Ее нельзя было не любить. На свете не встретишь более искреннего и доброго человека. Старая Оусли презирала меня. И презирает до сих пор.

Кэролайн все это слышала и раньше. Она знала эту историю во всех подробностях. Но сегодня это угнетало ее. Сегодня был день рождения бабушки!

— Это несправедливо, — отозвалась Кэролайн.

— Ты не ребенок, дорогая. Жизнь редко бывает справедливой. Зачем ты вспоминаешь все это сейчас? Мы в ней не нуждаемся. И никогда не нуждались. — Джордж замолчал. Кэролайн показалось, что он думает, как часто ему нечем было платить по счетам и кормить семью. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Сегодня повесили луддита, Кэролайн. Человека повесили как мятежника, тогда как он боролся за справедливость.

— Я знаю, — печально сказала девушка.

Однако сегодня ей не хотелось обсуждать драконовские законы против рабочих объединений, особенно тех, что выступали против частной собственности или уничтожали ее. Она подумала о Северьянове. Интересно, сколько у него крепостных? Сотни, а может, тысячи? Кэролайн нахмурилась,

— Ты еще встретишься с Энтони Дэвисоном? — спросил Джордж. — Он приятный юноша. И завидный жених.

— Он всего лишь друг, папа, и я не из тех девиц, которые охотятся за женихами. Кому, как не тебе, знать это.

— Я пошутил. Мне хотелось развеселить тебя. На самом-то деле это ему здорово повезло бы, если бы удалось заполучить тебя.

— Мы с ним принадлежим к разным слоям общества, — возразила Кэролайн, думая о Северьянове. — Сомневаюсь, чтобы сын пэра снизошел к дочери владельца книжной лавки.

Джордж тяжело вздохнул.

— Кэролайн, не в твоей воле изменить решение бабушки.

— Я не понимаю и никогда не понимала этого! Ведь она моя бабушка! Осенью мне исполнится девятнадцать лет. А вдруг она умрет? И мы так никогда и не поговорим? По-моему, она считает меня виновной в выборе, который сделала мама. Или ненавидит за то, что я напоминаю ей об этом?

— Пожалуй, твои предположения верны. — Джордж обнял дочь за плечи и прижал к себе. — Нельзя заставить человека поступать так, как он сам не желает поступать. Такова жизнь, Кэролайн. — Он направился к лестнице.

Кэролайн смотрела ему вслед. Она понимала, что отец прав и бесполезно думать о бабушке до ее следующего дня рождения. Внезапно лицо девушки просветлело. Она достала из ящика лист писчей бумаги, взяла перо и в верхнем углу страницы поставила дату: « июля года».

«Дорогой Северьянов, — писала Кэролайн дрожащей рукой, — прошло уже несколько дней с тех пор, как мы познакомились на балу у Шеффилдов. Завтра состоится одно из последних событий сезона: скачки на приз в Ньюмаркете. Если пожелаете присоединиться ко мне, я буду в ложе . — Немного подумав, она добавила:

— Буду очень рад снова увидеться с вами». — И подписалась: «Чарльз Брайтон».

Кэролайн закрыла глаза. Раз уж ей не удается забыть о Северьянове, придется снова прибегнуть к переодеванию. Она молила Бога, чтобы Северьянов откликнулся на ее приглашение. Интересно, что принесет следующее свидание?

Алекс вошел в библиотеку и, прищурившись, посмотрел на брата.

— Почему сидишь без света?

Николас взглянул на него. Вечерело, и в комнате стало темнеть, но он так и не зажег лампы.

— Я задумался.

Алекс усмехнулся, чиркнул спичкой и зажег лампу на письменном столе.

— А мне показалось, что ты тоскуешь.

— Верно, — улыбнулся Николас.

— О чем же ты думаешь? Ну кроме Кати и этой удивительной мисс Браун?

Николас пристально взглянул на Апекса, удобно устроившегося в кресле.

— Уж не читаешь ли ты мысли, как цыганка?

— Ничуть. Просто я видел, как ты смотрел на нее.

— Вот как?

— Боюсь, тебя поразила стрела Амура, большой братец. — Алекс ухмыльнулся.

— Ты совсем спятил — такой же сумасшедший, как наш покойный папаша.

Алекс нахмурился.

— Извини. — Николас выругал себя за неосторожную реплику. Давно ходили слухи о том, что Алекс — не сын Ивана Северьянова. Это было вполне вероятно, потому что их мать, красивая и деспотичная, имела множество любовников.

— Пустяки. — Алекс сверкнул зубами. Но глаза у него не улыбались. Николас понимал, что, сам того не желая, разбередил старую рану.

— Признаться, я размышлял о том, чтобы взять компаньонку для Кати.

— Но у нее есть гувернантка, — удивился Алекс.

— Тэйчили нельзя назвать ни доброй, ни заботливой. Когда я отправлю Мари-Элен в Тверь, а это случится в ближайшее время, Кате понадобится добрый и любящий человек, к тому же умный, образованный и безоговорочно преданный. Я хотел бы, чтобы компаньонка подчинялась только мне и заменила Кате мать или, если угодно, стала для нее ангелом-хранителем.

— Похоже, у тебя уже есть кто-то на примете? Кажется, я даже догадываюсь, какая именно женщина обладает всеми этими превосходными качествами. Это она, не так ли?

— Да, я намерен предложить эту должность Кэролайн Браун. — Николас чувствовал, как бурно пульсирует кровь у него в висках.

Алекс издал сдавленный смешок и вынул из кармана конверт.

— Кстати, если уж речь зашла об этой леди, возьми вот это. Письмо только что доставили, судя по всему, оно от Чарльза Брайтона. — Алекс весело рассмеялся.

Бросив сердитый взгляд на хитрую физиономию младшего брата, Николас сломал восковую печать и начал читать записку.

— Ну? — спросил Алекс. — Что же он хочет? А может, лучше сказать «она»?

— Он — то есть, конечно, Кэролайн — приглашает меня завтра в три часа на скачки. — Сердце у Николаса забилось сильнее.

— Ну? И ты пойдешь?

— Разве можно устоять… тем более отказаться? — Николас улыбнулся. — Думаю, настало время разоблачить Чарльза Брайтона. Что ты на это скажешь?

Глава 16

Кэролайн не могла сосредоточиться на лошадях, мчащихся по скаковой дорожке. Участники состязания почти одновременно взяли первый высокий барьер. В ложе, кроме Кэролайн, сидели еще несколько незнакомых ей болельщиков. Скачки начались сорок минут назад, а Северьянов так и не появился. Она очень огорчилась.

А должна была бы, кажется, испытать облегчение. Может, Северьянов догадался, что она и есть Чарльз Брайтон, но даже если и так, он ничем не выдал своих подозрений.

Но облегчения Кэролайн не чувствовала. Она совсем пала духом, что было ей совсем несвойственно, и стала думать о том, как бы избавиться от этого увлечения, только осложнявшего ее жизнь и ничего хорошего не обещающего. Князь женат. Хотя супруги предоставили друг другу свободу, устраивающую обоих, Кэролайн знала, что не вступит с ним в связь. Даже если бы Северьянов был холост, он иностранец и титулованное лицо, значит, князь не для нее. Эти мысли привели девушку в полное смятение.

Пораженная ими, она рассеянно наблюдала, как четвертая группа всадников преодолевает кирпичную стену.

— Я поставил сотню фунтов на Хоппера, — услышала она за спиной голос князя.

Кэролайн быстро обернулась. Северьянов стоял в проходе между рядами в синем фраке и светлых бежевых брюках. Его янтарные глаза блестели. Она покраснела и поднялась.

— Северьянов, рад вас видеть. — Кэролайн слегка поклонилась и поправила съехавшие очки. Он вошел в ложу.

— Ваше приглашение приятно удивило меня, Чарльз. — Князь ласково улыбнулся.

Кэролайн внимательно смотрела на него, пытаясь угадать, что он думает на самом деле. Князь наверняка знал, что Брайтон и Коппервилл — одно лицо, однако его улыбка выражала дружелюбие.

— Топпер участвует в следующем заезде? Князь подал ей программу.

— Его шансы на успех оцениваются как :.

Кэролайн равнодушно заглянула в программу. На скачки она пошла только в надежде увидеть князя. Ей казалось, что все джентльмены любят скачки. Но не пора ли признаться ему во всем?

— Вы чем-то обеспокоены? — Северьянов поднес к глазам бинокль и окинул взглядом поле. — Номер шесть упал, не преодолев последнего водного барьера.