Бренда Джойс - Великолепие

— А как поживает Коппервилл? — улыбнулся Николас.

— Я позволила ему отдохнуть.

— Почему?

— Мне больше не доставляет удовольствия писать об экстравагантном поведении богатых и титулованных особ.

— А жаль. Ведь твои остроумные замечания всегда бывали уместны и попадали в цель. Уверен, они не только забавляли читателей. Социальная сатира играет весьма важную роль в нашей жизни.

— Этого сатирика больше не существует. Теперь я пишу роман.

— Вот как? — удивился Николас.

— Он называется «Беженцы». Его героиня — молодая англичанка, оказавшаяся по воле злой судьбы в России во время наполеоновского нашествия. — Кэролайн пожалела, что начала рассказывать о романе, поскольку в ней нарастало раздражение.

— Эта молодая женщина, вероятно, влюбилась, потому что иначе не было бы романа, — заметил Николас. Кэролайн кивнула.

— В романе, надеюсь, счастливый конец?

— Нет. — Кэролайн опустила глаза. — Конец романа печален. Она возвращается в Лондон и доживает свой век в одиночестве, отказав всем, кто предлагал ей руку и сердце.

Николас поднялся. Слуга тут же бросился к нему и подал трость.

— Что-то мне не нравится твой роман. — Николас подошел к Кэролайн. — Понимаю, ты оскорблена тем, что произошло. Но у тебя нет для этого оснований. Это случилось не по моей вине.

— Если никто из нас ни в чем не виноват, пойду-ка я лучше домой.

— Черта с два! — Николас, быстро притянув девушку к себе, отыскал ее губы.

Он целовал ее так жадно, что Кэролайн вся напряглась, готовая воспротивиться, даже ударить его. Потом что-то изменилось. И она больше не злилась на Николаса. Кэролайн была в обиде на судьбу, на Господа Бога, на весь свет, но Николаса любила. А он скоро уедет, узнав о ее предательстве, и она больше никогда не увидит его. Ее тело и губы вдруг стали мягкими и податливыми.

Застонав, князь начал осыпать поцелуями ее лицо, глаза, щеки, подбородок. Теперь уже Кэролайн отыскала губами его губы. Желание захлестнуло ее горячей волной.

Ни он, ни она не заметили, как исчезли слуги. Они остались одни.

— Будь моя воля, я подхватил бы тебя на руки и отнес в свою спальню.

Кэролайн улыбнулась.

— Лучше уж я пойду туда с тобой рука об руку. — Дрожа всем телом от предвкушения счастья, она подала Николасу трость.

Кэролайн лежала в объятиях Николаса, положив голову ему на грудь. Удовлетворение и радость быстро сменились напряжением. Будь проклят этот Дэвисон! И отец тоже. Они загубили ее жизнь.

Николас, приподнявшись на локте, посмотрел на нее.

— Какая же ты красивая! — Он обвел взглядом ее обнаженное тело. — И мне очень нравится, что волосы у тебя теперь до плеч.

— Может, отрастить их подлиннее?

— Но когда они были короткими и ты прятала их под мужской треуголкой, мне это тоже нравилось. — Николас заглянул в ее глаза. — Тебя что-то тревожит? Боишься принять решение? Прошу тебя, не думай сейчас об этом. Размышляй сколько угодно. Я готов ждать и надеюсь, ты примешь мое предложение.

— Хорошо. — Кэролайн проглотила комок в горле. — Меня тревожит решение, которое предстоит принять. — Она закрыла глаза, чтобы они не выдали ее.

Он погладил ее по голове.

— Ты говорил, что скоро уезжаешь в Бреслау?

— Да, у меня там важное дело.

— Государственное? — спросила она, стараясь не выказывать особого интереса.

— Да, это так. Но не спрашивай меня больше ни о чем, потому что поручение носит конфиденциальный характер. — Николас пропустил сквозь пальцы светлые пряди. — И не говори никому, в том числе и отцу, куда и когда я уезжаю.

У нее болезненно сжалось сердце. Он уезжает в Бреслау, несомненно, для переговоров с Пруссией, и ей необходимо разузнать все подробности.

— Это действительно государственная тайна? — Кэролайн усмехнулась.

Его рука замерла.

— Не государственная тайна, а дело конфиденциального характера.

Поняв, что Николас что-то заподозрил, Кэролайн перевела разговор на другую тему.

— После этого вернешься в Лондон?

— Только в том случае, если ты не поедешь со мной в Бреслау.

Кэролайн смутилась. Ведь Дэвисон требовал, чтобы она поехала с князем и шпионила за ним. Но Кэролайн не могла пойти на это. Она должна разузнать все сейчас и молить Бога, чтобы этого было достаточно для спасения жизни отца. А потом она навсегда уйдет из жизни Николаса.

— Что с тобой, Кэролайн? Она села и покачала головой. — Я устала. День был очень утомительным. Может, немного поспим?

Мысль ее напряженно работала. В соседней комнате Кэролайн заприметила секретер. Если Николас прибыл с официальным поручением, наверняка где-то должны храниться инструкции или записки. Чем быстрее она сделает то, что от нее требуется, тем лучше. Скорее бы все закончилось! Тогда, оставшись одна, она будет оплакивать свою любовь.

— Хорошо. — Князь, задув свечи, обнял ее и прижал к себе.

Кэролайн уже не успокаивалась в его объятиях, не наслаждалась ощущением близости с ним. Прислушиваясь к дыханию Николаса, она ждала, когда оно станет глубоким и ровным и он заснет.

Ее страшило будущее. Вот если бы можно было остановить время!

Наконец Николас заснул. Кэролайн, полежав несколько минут, выскользнула из его объятий. Он не шевельнулся.

Она соскользнула с постели и, не зажигая свечу, на ощупь отыскала свои вещи и надела сорочку и нижнюю юбку. Кэролайн казалось, что в ночной тишине ткань громко шуршит. Девушка замерла, боясь, как бы Николас не проснулся и не спросил ее, что она затеяла. Но он спал глубоким сном.

Быстро пройдя через спальню, она осторожно открыла дверь в гостиную, где стоял секретер. Дверь скрипнула, и Кэролайн застыла. Но Николас не проснулся. Она тихо вошла в гостиную.

Там девушка прислонилась к стене, проклиная и ненавидя себя еще больше, чем Дэвисона. Она не может это сделать! Но и не сделать не может. Нельзя же погубить отца!

Отделившись от стены, Кэролайн направилась к секретеру, запретив себе думать о Николасе. Надо сосредоточиться на том, что она должна сделать. Главное, чтобы ее не застали за этим постыдным, гадким занятием.

Нащупав на секретере свечу, девушка зажгла ее и начала методично перебирать документы, аккуратно разложенные на крышке. Однако все они были написаны по-русски. Кэролайн встревожилась. Может, удастся найти письма на французском? Ведь именно этим языком пользуются при дворе! Открыв верхний ящик, она увидела личную печать императора Александра на вскрытом письме, тоже написанном по-русски. Кэролайн растерялась и тотчас представила себе отца, болтающегося на веревке. Глаза ее наполнились слезами.

В комнате вдруг стало светло. Кэролайн вскрикнула и обернулась. В дверях со свечой в руке стоял Николас. Лицо его выражало ярость… и страдание.

Их взгляды встретились.

Кэролайн охватил ужас. Ужас и чувство вины. Сердце у нее ушло в пятки. Прислонившись к секретеру, она увидела, что гнев Николаса сменился отвращением.

Не сказав ни слова, князь повернулся и вышел.

— Николас! — крикнула Кэролайн.

Она понимала, что он уходит из ее жизни. Навсегда. В этот момент все прочее потеряло для нее значение. Кэролайн бросилась за ним.

— Николас!

Николас быстро и нетерпеливо натягивал брюки, не скрывая дикой ярости. Кэролайн, с трудом переведя дыхание, остановилась. Он даже не взглянул на нее.

— Николас! Прости меня! У меня не было выбора!

— Вот как ты дорожишь нашей любовью! Так сильно, что готова предать меня! — В его глазах застыла боль.

Она смертельно ранила Николаса, хотя любила его больше жизни.

— У меня не было выбора. — Кэролайн осознала, что потеряла его безвозвратно, хотя он никогда по-настоящему и не принадлежал ей.

— Я никогда не предполагал, что ты способна на такое. — Князь отвернулся от нее.

Она подбежала к нему и обняла сзади.

— Николае, моему отцу угрожает смерть. — Кэролайн заплакала. — Будь они прокляты за то, что сделали со мной, с нами! — рыдая, бормотала она.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — насторожился Николас.

— Отец — государственный изменник! — Кэролайн схватила князя за руки. — Николас, его повесят!

Меня заставили добыть сведения о союзе с Пруссией, но мне это не удалось, и теперь он умрет. А из-за этого я тебя потеряла. Я потеряла все, что было мне дорого. — Захлебываясь слезами, Кэролайн опустилась на банкетку и закрыла лицо руками.

— Почему ты не сказала мне раньше?

— Как я могла? Ведь это означало бы просить тебя, чтобы ты предал свою страну. Я никогда не толкнула бы тебя на такое гнусное преступление.

Николас пристально посмотрел ей в глаза.

— Твоего отца не повесят, Кэролайн, а я ни за что не изменил бы своей стране.

У Кэролайн затеплилась робкая надежда. Николас быстро застегнул сорочку.

— Что ты намерен предпринять? — прошептала она.

— Положись на меня, — ответил Николас.

Было уже за полночь, когда заспанный слуга впустил князя в городской особняк Стюарта Дэвисона. Николас так громко и настойчиво колотил в дверь, что разбудил и Дэвисона. Тот вышел на лестницу в халате и ночном колпаке, держа в руке свечу. Узнав посетителя, он насторожился.

Ярость затмила глаза Николаса, но он понимал, что этого нельзя показывать. Более всего он желал бы немедленно задушить Дэвисона, но, овладев собой, любезно улыбнулся и поклонился.

— Весьма сожалею, что мне пришлось явиться к вам в столь неурочный час, но я должен безотлагательно обсудить с вами один важный вопрос.

Дэвисон, холодно поклонившись, отпустил слугу и пригласил Николаса в небольшую гостиную. Плотно закрыв дверь, Дэвисон предложил князю сесть. Тот отказался.

— Я слышал, вы намерены отдать Джорджа Брауна в руки правосудия, чтобы его повесили? — начал Николас, сверля Дэвисона тяжелым взглядом.

— Не имею понятия, о чем вы говорите, князь. — Дэвисон изобразил удивление.

— Вот как? В таком случае сообщу вам одну новость. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что новость хорошая: Кэролайн Браун согласилась стать моей женой.

По лицу Дэвисона расплылась улыбка.

— До меня дошли слухи о смерти Мари-Элен. Что ж, примите мои поздравления, князь. Но какое это имеет отношение ко мне?

Николас сделал шаг вперед. Дэвисон не попятился.

— Не будем лукавить, милорд. Вы — французский агент, и мы оба это знаем. Вам удалось запугать такого слабого человека, как Браун, но вы попытались запугать и использовать в своих целях его дочь. Поэтому вам придется иметь дело со мной. Вы нажили себе очень опасного врага, милорд, уверяю вас.

— Вы сошли с ума, — бросил Дэвисон.

— У меня есть агенты в Лондоне. Когда я в июле уехал в Россию, они остались здесь. Помимо всего прочего, я велел им не спускать глаз с вас и Брауна. Так что теперь я располагаю пространным перечнем всех ваших делишек, — с улыбкой сообщил Николас.

— Полагаю, вы блефуете.

— Неужели отважитесь рисковать? Неужели, по-вашему, я, как лицо заинтересованное, не позабочусь о том, чтобы вас повесили, если с Брауном случится неприятность?

— У вас нет ни улик, ни доказательств. Николас рассмеялся.

— Вы глубоко заблуждаетесь. Например, третьего августа — кажется, это было воскресенье, — когда я находился на полпути в Ригу, вы провели три часа в заведении Клэр Рассел. На следующий день встретились с Брауном в гостинице «Три собаки», где обсудили его поездку в Прагу. Вы передали ему из рук в руки так называемый «манускрипт». Оттуда поехали прямиком в Уайт холл. Два дня спустя Джордж Браун покинул Англию и через десять дней прибыл в Прагу. Дэвисон побледнел.

— Эта информация с чужих слов.

— У меня есть копии агентурных донесений, — возразил Николас. — А оригиналы переданы нашему новому послу в Лондоне наряду с весьма четкими указаниями.

Дэвисон тяжело опустился в кресло.

— Однако вы предусмотрительны, Северьянов, весьма предусмотрительны. Ну что ж, Брауна я вывожу из игры, ему больше ничего не угрожает. Все равно от него было мало толку.

— Договорились. К тому же курьеров можно найти сколько угодно по дешевке. Итак, Брауна вы оставите в покое.

«Но о вас, милорд, я не забуду, — подумал Николас, — вы заплатите за то, что пытались использовать Кэролайн. Не думайте, что игра закончилась, она только началась».

— Браун — пустое место. Болван. — Он взглянул на Николаса. — Значит, вы отправляетесь в Бреслау?

— Я отправляюсь домой, — солгал князь, раздосадованный тем, что Дэвисону известен его маршрут. — Я приехал сюда по личному делу. — Он поклонился. — Мне пора. Не смею вас задерживать.

Дэвисона явно одолевали сомнения. Николас вышел из комнаты. Закрывая за собой дверь, он услышал, как Дэвисон выругался совсем неподобающим джентльмену образом.

— Как по-твоему, что он намерен предпринять? — снова спросил Джордж, не находивший себе места от тревоги.