— Но ты же не поедешь одна, — заметила мисс Рекстон.

— Горничная Софи будет сопровождать меня. Прошу вас, ни слова о том, что произошло ни единой живой душе!

— Моя дорогая Сесилия, ты ведь не станешь доверяться служанке? Это то же самое, что сказать городскому глашатаю! Если ты откажешься от моей компании, мне придется обо всем рассказать леди Омберсли. Я считаю своим долгом поехать с тобой и убеждена, что Чарльз тоже бы этого хотел. Мое пребывание в Лейси-Мэноре придаст всему пристойность, ибо обрученная женщина это совсем не то, что свободная девушка, ты же понимаешь.

— О, я не знаю, что сказать! Как я жалею, что вы прочитали письмо Софи!

— Я думаю, то, что я прочитала это письмо, будет к лучшему для всех нас, — возразила мисс Рекстон с улыбкой. — Ты едва ли способна, дорогая Сесилия, правильно повести себя в данных обстоятельствах, уж позволь мне это сказать тебе. Ну что? Я еду с тобой или ты предпочитаешь, чтобы я все выложила твоей маме?

— Ну ладно, едете! — почти раздраженно сказала Сесилия. — Хотя зачем вам это я понять не могу, ибо я знаю, что вы не любите Софи!

— Что бы я ни чувствовала к твоей кузине, — величественно изрекла мисс Рекстон, выглядя чуть не святой, — я не могу забывать о своем христианском долге.

Краска залила щеки Сесилии. Она была кроткой девушкой, но эти слова так рассердили ее, что она язвительно сказала:

— Что ж, надеюсь, Софи удастся выставить вас в глупом свете, как это всегда удавалось ей раньше. И так вам будет и надо, Эжени, за то, что вы суете нос в чужие дела!

Но мисс Рекстон, понимая, что настал ее час триумфа, лишь раздражающе улыбнулась и посоветовала Сесилии лучше задуматься над тем, что сказать маме.

Сесилия с негодованием ответила, что и без ее подсказки знает, что надо говорить, и пошла к двери. Но прежде чем она достигла ее, дверь открылась, и снова вошел Дассет с сообщением о том, что приехал лорд Бромфорд и просит о чести быть принятым ею.

— Надо было сказать, что меня нет дома! — ответила Сесилия. — Я не могу сейчас встретиться с лордом Бромфордом!

— Да, мисс, — сказал Дассет. — Но его светлость настаивает на встрече либо с вами, либо с ее светлостью, мисс, а ее светлость сейчас с мисс Амабель и просила не беспокоить ее. — Он неодобрительно кашлянул. — Наверное, мне следует упомянуть, что его светлость, узнав, что мисс Софи уехала из города, очень желает знать, куда она направилась.

— А кто сказал ему, что мисс Софи уехала из города? — резко спросила Сесилия.

— Не могу взять это на себя, мисс. С другой стороны, не получив никаких приказаний, я не счел себя вправе отрицать этот факт, когда его светлость удостоил меня вопросом, правда ли это.

Сесилия бросила довольно беспомощный взгляд на мисс Рекстон, которая сразу же взяла ситуацию в свои руки.

— Просите его светлость! — сказала она.

Дассет поклонился и вышел.

— Эжени! Подумайте, что вы собираетесь делать! Что вы ему скажете?

Мисс Рекстон серьезно ответила:

— Это будет зависеть от обстоятельств. Мы не знаем, что ему известно, и не должны забывать, что дела твоей кузины касаются его не меньше, чем нас.

— Ничего подобного! — сказала Сесилия. — Софи никогда не выйдет за него замуж!

— Да, она продемонстрировала, что не достойна его привязанности. Надеюсь, не дойдет до того, что она с радостью примет предложение первого же уважаемого человека, который попросит ее руки.

Так как в этот момент вошел лорд Бромфорд, Сесилия была избавлена от необходимости отвечать.

Его светлость был очень встревожен, но никакая тревога не могла заставить его пренебречь формальностями. С чрезвычайной педантичностью он произнес все положенные приветствия, не забыв справиться о состоянии здоровья Амабель. Он испросил прощения за ту настойчивость, с которой добивался видеть мисс Ривенхол, и, почти избежав многословия, перешел к цели своего визита. Он видел, как мисс Стэнтон-Лейси ехала в наемной карете с четверкой по Пикадилли в сопровождении Чарльбери, а сзади кареты был привязан багаж.

— Моей кузине срочно понадобилось уехать за город, — сказала Сесилия холодным тоном, который должен был отбить у его светлости всякую охоту расспрашивать дальше.

— В компании этого человека! — потрясенно воскликнул он. — Кроме того, — и это удивляет меня больше всего — мы условились с ней покататься сегодня после полудня!

— Она забыла, — сказала Сесилия. — Она так сожалеет! Вы должны простить ее!

Он внимательно посмотрел на нее, и то, что он увидел у нее в лице, заставило его повернуться к другой молодой женщине и прямо сказать:

— Мисс Рекстон, я взываю к вам! Не надо уверять меня, что мисс Стэнтон-Лейси не тайно покинула Лондон! Как бы Ривенхол мог позволить ей уехать таким образом! Простите меня, но ухаживания Чарльбери — переходящие, вы ведь не будете отрицать, границы дозволенного, — породили у меня ужасные подозрения. Вы не можете не знать, что здесь задеты мои личные интересы! Я льстил себя надеждой, что когда сэр Горас Стэнтон-Лейси вернется в Англию… Но этот внезапный отъезд… багаж, пристегнутый сзади! — он замолчал, сильно подавленный.

Мисс Рекстон ровным тоном сказала:

— Мисс Стэнтон-Лейси никогда не уважала обычаи. Она поехала в свой дом в Эштед, но я уверена, что увещевания мисс Ривенхол и мои подействуют на нее, и сегодня же вечером она вернется с нами в Лондон. Мы сейчас отправляемся в Эштед.

Казалось, его это потрясло, он быстро сказал:

— Это так похоже на вас! Думаю, я вас понял! Я всегда считал этого человека безнравственным! Будьте уверены он обманул ее! Ривенхол едет с вами?

— Мы едем одни, — ответила мисс Рекстон. — Вы угадали правду и, конечно же, понимаете, что наши завистники постараются повсюду раструбить об этом печальном происшествии.

— Да, несомненно! — с готовностью согласился он. — Но не может быть и речи о том, чтобы две столь хрупкие женщины взваливали на себя эту проблему, не имея твердой поддержки мужчины! Считаю, что мне надо сопровождать вас. Да, это именно то, что я должен сделать. Я призову Чарльбери к ответу. Его поведение раскрыло мне глаза на его сущность. Он грязно обманул мисс Стэнтон-Лейси и ответит за это!

Сесилия собралась возмущенно запротестовать, но мисс Рекстон опередила ее.

— Ваши чувства делают вам честь, и, что касается меня, я с благодарностью приму ваше покровительство. Лишь самая настоятельная необходимость смогла заставить меня взяться за это без поддержки рассудительного джентльмена!

— Я немедленно велю оседлать свою лошадь! — объявил он голосом, в котором звучала твердая решимость. — Скажу вам, если я не буду вызывать Чарльбери, это будет к лучшему! Ибо я не сторонник этого варварского обычая дуэли, но, знаете, данные обстоятельства меняют дело, и его поведение не может остаться безнаказанным! Я на мгновение зайду домой и как можно скорее снова буду здесь!

И прежде чем выбежать из комнаты, он сжал им обеим руки. Сесилия, чуть не плача от досады, стала укорять мисс Рекстон, но эта леди, ни на йоту не утратив самообладания, ответствовала:

— Да, неприятно, что он узнал о побеге мисс Стэнтон-Лейси, но было бы хуже, если бы он это только подозревал. Лично я довольна тем, что с нами будет рассудительный мужчина, и, если, моя дорогая Сесилия, его рыцарский характер побудит его возобновить свое предложение твоей кузине, это решит все проблемы и, должна добавить, будет ум нее незаслуженным подарком!

— Этот невообразимый зануда! — воскликнула Сесилия.

— Мне известно, что достоинства лорда Бромфорда упорно недооцениваются в этом доме. Я же нахожу его очень рассудительным, осведомленным во множестве серьезных вопросов и обладающим большим количеством интересной информации, которой он делится с теми, кому выпадает честь слушать его.

Не в силах совладать с обуревавшими ее чувствами, Сесилия выбежала из комнаты, почти убедив себя во всем открыться матери.

Но леди Омберсли, обнаружив, что у Амабель учащен пульс, была так поглощена страдалицей, что не обращала больше ни на кого внимания. Зная о том, какие слабые нервы у ее родительницы, Сесилия решила не усугублять ее тревог. Она лишь сказала, что письмо из Лейси-Мэнор заставило Софи поспешить в Сюррей, но так как она считает, что ее кузине будет неприятно оставаться в пустынном доме в одиночку, она поедет туда, чтобы или составить ей компанию, или убедить ее вернуться в Лондон. А когда леди Омберсли выразила некоторое удивление, Сесилия призналась, что Софи поссорилась с Чарльзом. Это расстроило, но едва ли удивило леди Омберсли. Она слишком хорошо знала острый язык своего сына! Она ни за что не допустила бы подобного и сама бы поехала за Софи, если бы Амабель было получше. Ей не понравилось то, что ее дочь поедет одна, но услышав о решении мисс Рекстон сопровождать ее, она успокоилась и позволила Сесилии ехать.

Тем временем мисс Рекстон писала в библиотеке. Она не смогла устоять перед искушением сообщить обо всем не только своей маме, но и своему жениху. Пусть, наконец, Чарльз узнает о нравственной низости своей кузины и о ее собственном великодушии! Она вручила обе записки Дассету с приказанием немедленно доставить их адресатам и была готова сесть в дорожную карету Омберсли со счастливым сознанием выполненного долга. И даже раздражение Сесилии не могло поколебать ее самодовольства. Никогда еще Сесилия так не выходила из себя! Она односложно отвечала на пространные рассуждения своей спутницы о морали и даже была столь черствой, что, когда пошел дождь, наотрез отказалась откинуть в экипаже третье сиденье, чтобы туда сел лорд Бромфорд, и тот несчастно трясся позади, подняв воротник пальто и изобразив на лице сильное страдание. Мисс Рекстон заметила, что приличия требуют пригласить лорда Бромфорда наслаждаться комфортом экипажа, пока кто-нибудь из лакеев будет вести его лошадь в поводу, но все, что на это ответила Сесилия, сводилось к пожеланию лорду Бромфорду подхватить воспаление легких и умереть.

Прошло не больше часа, как появление у дверей дома второй за этот день почтовой кареты привело Дассета в настолько сильное замешательство, насколько вообще событие подобного рода может смутить человека его достоинства и опыта. Этот наемный экипаж, до осей забрызганный грязью, тянули четыре взмыленные лошади. Целая груда сундуков и чемоданов была пристегнута на крыше и сзади кареты. Первым из экипажа выпрыгнул одетый в темное человек и взбежал по ступеням дома Омберсли к звонку. Когда один из лакеев открыл дверь, и Дассет встал на пороге, готовясь принять гостя, из кареты лениво спустился крупный господин и, бросив пару гиней почтальонам и перекинувшись с ними шуткой, неторопливо поднялся по ступеням к двери.

Дассет, который впоследствии признался экономке, что был абсолютно не в себе, смог лишь, запинаясь, пробормотать:

— Д-добрый вечер, сэр! Мы… мы не ждали вас, сэр!

— Я и сам не ожидал от себя, — сказал сэр Горас, стягивая перчатки. — Чертовски приятное путешествие! Ровно два месяца в море! Велите вашим людям перенести весь этот хлам в дом! Как поживает ее светлость?

Дассет, помогая ему освободиться от широкого пальто, ответил, что ее светлость настолько хорошо себя чувствует, насколько можно надеяться.

— Это хорошо! — сказал сэр Горас, подойдя к огромному зеркалу и одним-двумя искусными касаниями поправив галстук. — А как моя дочь?

— Я… мне кажется, мисс Софи наслаждается отличным здоровьем, сэр!

— Впрочем, как и всегда. Где она?

— С сожалением сообщаю вам, сэр, что мисс Софи уехала из города, — ответил Дассет, который предпочел бы обсуждать загадочность исчезновения Софи с кем-нибудь другим.

— О? Ладно, я пойду к ее светлости, — сказал сэр Горас, демонстрируя неестественную, по мнению дворецкого, незаинтересованность в вопросе о местонахождении своей единственной дочери.

Дассет проводил его в гостиную, а сам отправился на поиски горничной ее светлости. Амабель только что заснула, и прошло совсем немного времени, прежде чем леди Омберсли поспешила в гостиную и буквально повисла на широкой груди брата.

— О, мой дорогой Горас! — воскликнула она. — Как я рада видеть тебя! Как жаль… Но ты благополучно добрался!

— Лиззи, ради этого совсем не стоит мять мне галстук! — заметил ее невозмутимый родственник, высвобождаясь из ее объятий. — Я не подвергался никакой опасности, насколько я знаю! Ты выглядишь не очень здоровой! Даже изможденной! В чем дело? Если это проблемы с желудком, то я знавал одного человека, которому было в десятки раз хуже, чем тебе, так он вылечился с помощью магнетизма и горячего эля. Факт!

Леди Омберсли стала уверять его, что если она и выглядит изможденной, то только от беспокойства, и немедленно пустилась в описание болезни Амабель, не забыв рассказать о доброте Софи в этот тяжелый период.