– Как это мило с ее стороны, – вяло пробормотала его мать.

– Где моя кузина? – вдруг спросил он.

Миледи воспрянула духом, поскольку на этот вопрос она могла дать совершенно определенный ответ.

– Она отправилась на прогулку в ландо с Сесилией и твоим братом.

– Что ж, тогда волноваться не о чем, – сказал он.

Чарльз не был бы столь категоричен, если бы знал о том, что пассажиры ландо, подобрав мистера Фэнхоупа, которого они встретили на Бонд-стрит, в данный момент находились в Лонгэйкр[40], оценивающе рассматривая спортивные экипажи. В оптовом магазине, куда Хьюберт привел свою кузину, таковых было много, включая всевозможные кареты и коляски. И хотя Софи отдавала решительное предпочтение фаэтону, на Сесилию огромное впечатление произвел двухколесный экипаж с плетеным кузовом, а Хьюберт прямо-таки влюбился в двуколку и настоятельно умолял кузину приобрести именно ее. Когда же они пожелали узнать мнение мистера Фэнхоупа, то обнаружилось, что он исчез. После недолгих поисков они нашли его сидящим в глубокой задумчивости в старинной дорожной карете с перегородкой, которая походила на огромную чайную чашку, приподнятую на усиленных рессорах. Сверху ее прикрывала куполообразная крыша, корпус был украшен позолотой, а сиденье кучера, обтянутое голубым бархатом с золотой бахромой, высоко возносилось над передними колесами.

– Карета Золушки! – просто сказал мистер Фэнхоуп.

Но управляющий магазина заявил, что эта дорожная карета, которая находится здесь исключительно в выставочных целях, – не то, что ищет леди.

– Это карета для принцессы, – не обращая на него внимания, сказал мистер Фэнхоуп. – Именно в такой должна ездить ты, Сесилия. В нее будут запряжены шесть белых коней с султанами на головах и в голубой сбруе.

Сесилия ничуть не возражала против такой программы, но напомнила ему, что они пришли сюда для того, чтобы помочь Софи выбрать спортивный экипаж. Поэт позволил увести себя от дорожной кареты, но, когда его попросили сделать выбор между двуколкой и фаэтоном, лишь пробормотал:

– Что может делать крошка Т. О.?

Управлять фаэтоном и парой коней.

А больше не может Т. О. ничего?

Он может впрячь четырех лошадей.

– Все это прекрасно, – нетерпеливо заявил Хьюберт, – но моя кузина отнюдь не Томми Онслоу[41], и я, например, уверен, что двуколка подойдет ей больше!

– Ты не умеешь декламировать стихи, а ведь у этих строчек есть свои достоинства, – ответствовал мистер Фэнхоуп. – Как прекрасна эта коляска! Как стремительна! Как роскошна! Но Аполлон выбрал фаэтон. Эти экипажи повергают меня в замешательство. Давайте уйдем отсюда!

– Кто такой этот Томми Онслоу? Он в самом деле ездил на фаэтоне с четверкой лошадей? – поинтересовалась Софи, у которой загорелись глаза. – Да, это было бы нечто! Какая досада, что я только что купила пару! Боюсь, двух других под стать этим мне уже не найти.

– Вы всегда можете позаимствовать чалых у Чарльза, – с лукавой ухмылкой предложил Хьюберт. – Представляю, какой поднимется шум!

Софи рассмеялась, но покачала головой.

– Нет, это было бы крайне невежливо и неприлично! Решено, я покупаю этот фаэтон.

Управляющий был поражен, поскольку экипаж, на который она показывала, был совсем не таким, который, по его мнению, она собиралась приобрести изначально – элегантную карету, как раз для леди; это был фаэтон с высокой посадкой, огромными задними колесами и корпусом, расположенным прямо над передней осью, в добрых пяти футах[42] над землей. Однако управляющий не собирался отговаривать клиентку от дорогостоящей покупки, поэтому лишь молча поклонился, оставив нелестные мысли при себе.

Хьюберт, которого соображения такта не занимали, воскликнул:

– Но, Софи, это совсем не дамский экипаж! Вы не боитесь перевернуться на первом же повороте?

– Только не я!

– Сесилия, – внезапно очнулся мистер Фэнхоуп, до сей поры пристально разглядывавший фаэтон, – не должна ездить в таком экипаже!

Он произнес эти слова с решимостью и твердостью, настолько ему несвойственными, что все с удивлением воззрились на него, а Сесилия даже порозовела в знак признательности за такую трогательную заботу.

– Уверяю вас, я не переверну его, – сказала Софи.

– Душа моя восстанет и возмутится при виде столь необыкновенного создания, сидящего в таком экипаже! – упорствовал мистер Фэнхоуп. – Его пропорции нелепы! Более того, он был построен для передвижения с чрезмерной скоростью, и управлять им должен какой-нибудь отчаянный гонщик с пятнадцатью пелеринами на пальто и пятнистым шейным платком, если таковой вообще отыщется на свете. Он решительно не подходит Сесилии!

– Вот как! – воскликнула Софи. – А я‑то думала, что вы боитесь, как бы я не перевернулась в нем!

– Этого я тоже боюсь, – ответил мистер Фэнхоуп. – Одна только мысль о столь неприятном происшествии может вызвать отвращение! И вызывает! Даже возможность этого оскорбительна для разума: она разрушает мое видение изящной фарфоровой нимфы! Немедленно уйдемте же отсюда!

Сесилия, разрываясь между чувством глубокого удовлетворения, вызванным сравнением ее с фарфоровой нимфой, и обидой на то, что ее безопасность значит для него так мало, сказала лишь, что они не могут уйти, пока Софи не совершит покупку. Сама же Софи, изрядно изумленная, предложила ей вместе с кавалером подождать ее в ландо.

– Знаете, – признался ей Хьюберт, когда парочка удалилась, – я не могу винить Чарльза за то, что он на дух не переносит этого малого! Он ведь полное ничтожество!

Через три дня после совершения этой сделки мистер Ривенхолл, выезжая своих чалых коней в Парке, остановился у Манежа, чтобы подобрать своего друга, мистера Уичболда, вышагивающего по тропинке во всем блеске лимонно-желтых панталон, сверкающих ботфортов и сюртука экстравагантного покроя и нежной окраски.

– Боже милосердный! – воскликнул он. – Кого я вижу! Садись, Киприан, и перестань строить глазки девицам! Где ты пропадал столько времени?

Мистер Уичболд с достоинством уселся в его коляску, с редким изяществом устроил в ней свои длинные ноги и со вздохом ответил:

– Чувство долга, мой мальчик! Навещал родные пенаты! Несмотря на все мои усилия, лавандовая вода не в состоянии перебить запах конюшен и коровников. Чарльз, дружище, невзирая на мое к тебе расположение, если бы я заметил твой шейный платок до того, как согласился прокатиться с тобой по Парку…

– Перестань молоть чепуху! – перебил его приятель. – А что стряслось с твоими гнедыми?

Мистер Уичболд, звезда и знаменитость «Клуба Четырех Коней», скорбно вздохнул.

– Охромели! Нет, не обе, а всего одна, но мне от этого не легче. Ты не поверишь, но я позволил своей сестре прокатиться на них! Прими как данность, Чарльз, что ни одной женщине нельзя доверить вожжи!

– Ты еще не встречался с моей кузиной, – с кривой улыбкой ответил мистер Ривенхолл.

– Ошибаешься, – невозмутимо возразил мистер Уичболд. – Я встретил ее на праздничном вечере в «Олмаксе», о чем, мой мальчик, ты непременно знал бы, если бы присутствовал там.

– Ах, вот оно что! Но подобные мероприятия нагоняют на меня тоску.

– И правильно, что не пришел, – продолжал мистер Уичболд. – К твоей кузине было не пробиться; во всяком случае, тебе бы это не удалось. Я, кстати, сумел, но ведь и силы воли мне не занимать. Станцевал с нею буланже[43]. Чертовски привлекательная девушка!

– Что ж, тебе давно пора задуматься о женитьбе: так сделай ей предложение! Буду чрезвычайно признателен.

– Ради тебя я готов на любую жертву, мой мальчик, но женитьба не для меня! – решительно заявил мистер Уичболд.

– Я пошутил. Хотя, откровенно говоря, если бы такая мысль вдруг пришла тебе в голову, я сделал бы все от меня зависящее, чтобы разубедить тебя. Она самая надоедливая и скучная девица из всех, кого я знаю. Единственное, что я могу сказать в ее пользу, – она умеет править экипажем. У нее достало наглости угнать мою коляску, когда я отвернулся буквально на пять минут.

– Она каталась на твоих чалых? – не веря своим ушам, осведомился мистер Уичболд.

– Да. Причем справилась с ними, следует признать. И все это только для того, чтобы я помог ей купить фаэтон и пару лошадей, а она носилась бы с ними как с писаной торбой! Я отказался, разумеется, но мне очень хотелось бы посмотреть, как она управится с таким средством передвижения.

– Не хочу вселять в тебя пустые надежды, – заметил мистер Уичболд, глядя на приближающийся роскошный фаэтон с высокой посадкой, – но, мой мальчик, кажется, сейчас ты все увидишь своими глазами. Хотя я не представляю, откуда у твоей кузины взялись лошади Маннингтри!

– Что? – порывисто выкрикнул мистер Ривенхолл.

Не веря своим глазам, он уставился на быстро приближающийся фаэтон. Чувствуя себя прекрасно в столь опасном экипаже, на высоком облучке восседала мисс Стэнтон-Лейси, держа в руках хлыст, а позади нее расположился грум. Если это зрелище и доставило мистеру Ривенхоллу удовольствие, то он ничем его не выдал. Поначалу он выглядел как громом пораженный, а потом помрачнел сильнее обычного. Когда гнедые замедлили бег, поравнявшись с ним, он натянул поводья, останавливая собственную коляску. Два экипажа замерли друг напротив друга.

– Кузен Чарльз! – сказала Софи. – И мистер Уичболд! Как поживаете? Скажите мне, кузен, что вы о них думаете? Меня уверяют, что я совершила очень удачное приобретение!

– Откуда, – пожелал узнать мистер Ривенхолл, – у вас эти лошади?

– Чарльз, ради всего святого, не будь идиотом! – взмолился мистер Уичболд, собираясь выйти из коляски на землю. – Ты что, не видишь, что у нее в упряжке пара, ранее принадлежавшая Маннингтри? Кроме того, буквально минуту назад я сам сказал тебе об этом. Но как такое могло произойти, мисс Стэнтон-Лейси? Неужели Маннингтри распродает свои конюшни?

– Похоже, что так, – в ответ улыбнулась она.

– В таком случае, клянусь Юпитером, вы увели их прямо у меня из-под носа, потому что я положил глаз на эту пару, еще когда Маннингтри впервые вывел их в город! Как же вы узнали о них, сударыня?

– Честно говоря, я даже не подозревала об их существовании, – призналась она. – Мне посоветовал купить их сэр Винсент Талгарт.

– Ах, вот оно что! – громко воскликнул мистер Ривенхолл. – Мне следовало бы самому догадаться об этом.

– Да, вы правы, – согласилась она. – Он известен тем, что раньше других узнает все новости. Могу я подвезти вас, мистер Уичболд? Если уж я увела этих лошадей из-под вашего носа, то самое меньшее, что я теперь могу сделать, – это позволить вам прокатиться на них!

– Прошу вас, без стеснения объявите мне, каких лошадей мы с матерью должны будем убрать из стойла, чтобы освободить место для ваших! – с угрожающей вежливостью произнес мистер Ривенхолл. – Если, конечно, вы не намерены обзавестись собственной конюшней!

– Дорогой кузен Чарльз, надеюсь, вы не считаете меня способной причинить вам такие неудобства! Присутствующий здесь Джон Поттон уже все устроил. Вам не придется беспокоиться о моих лошадях. Слезай, Джон: можешь без опаски уступить свое место мистеру Уичболду, потому что если лошади понесут, то он сумеет быстрее и лучше справиться с ними, чем ты или я.

Грум, мужчина средних лет, окинул мистера Уичболда долгим внимательным взглядом и, похоже, остался вполне удовлетворен увиденным, поскольку повиновался без возражений. Мистер Уичболд легко вскочил в фаэтон; Софи кивнула кузену на прощание, и гнедые лошади рванули с места. Мистер Ривенхолл еще несколько мгновений провожал удаляющийся экипаж гневным взглядом, а потом перевел его на лицо грума.

– Какого дьявола вы не помешали своей хозяйке купить столь опасную игрушку? – рассерженно спросил он.

– Пусть это вас не смущает, сэр! – по-отечески ответил Джон. – Мисс Софи не может остановить даже сэр Гораций, во всяком случае, когда ей вожжа под хвост попадет! Я много раз говорил сэру Горацию, что он должен приструнить ее, но он так и не сподобился на это. Даже не пытался!

– Что ж, будь у меня больше… – Мистер Ривенхолл оборвал себя на полуслове, с опозданием сообразив, насколько неуместен этот разговор. – Черт бы побрал вашу наглость! – сказал он и рывком тронул с места свою коляску, что недвусмысленно свидетельствовало о его расположении духа.

Тем временем мистер Уичболд самым галантным образом отказался принять вожжи у мисс Стэнтон-Лейси.

– Никогда не думал, что произнесу нечто подобное, но мне чертовски приятно, что меня везет леди, которая умеет обращаться с лошадьми не хуже меня самого! Очень резвые лошадки – не удивлюсь, если Чарльз тоже положил на них глаз, и это объясняет, отчего он так легко вышел из себя.