Джорджетт Хейер - Великолепная Софи

– Мой друг, майор Квинтон, пообещал представить меня Великолепной Софи, но этот бездельник переходит от одной красавицы к другой, а обо мне и думать забыл! Как поживаете, мисс Стэнтон-Лейси? Вы ведь простите мне мою вольность, не правда ли? Я не должен здесь находиться, поскольку меня не приглашали, но Чарльз уверил меня, что если бы вы не полагали, будто я все еще прикован к постели, то непременно прислали бы мне приглашение.

Она окинула его своим прямым и откровенно оценивающим взором. И ей понравилось то, что она увидела. Перед ней стоял мужчина лет тридцати с небольшим, не красавец, но приятной наружности, с насмешливыми серыми глазами, придававшими ему неповторимость. Роста он был выше среднего, с широкими плечами и стройными мускулистыми ногами, которые наверняка выгодно смотрелись в сапогах для верховой езды.

– Это крайне невежливо со стороны майора Квинтона, – с улыбкой ответила Софи. – Но вы же знаете, какой он пустомеля! Мы должны были прислать вам приглашение? В таком случае простите нас! Надеюсь, ваша болезнь была не слишком серьезной?

– Увы, всего лишь неприятной и унизительной! – ответил он. – Можете поверить, что человек в моем возрасте способен пасть жертвой детской хвори, сударыня? Свинка!

Софи выронила веер и воскликнула:

– Как вы сказали? Свинка?

– Свинка, – подтвердил он, поднимая веер и подавая его ей. – Поэтому я не удивлен вашему изумлению!

– Значит, – сказала Софи, – вы и есть лорд Чарлбери?

Он поклонился:

– Собственной персоной, и, полагаю, моя дурная слава бежит впереди меня. Признаюсь, я предпочел бы не фигурировать в вашем представлении как мужчина со свинкой, но теперь вынужден с прискорбием отметить, что уже нельзя ничего поделать!

– Давайте сядем, – предложила Софи.

Он явно удивился, но сопроводил ее к дивану у стены.

– Как вам угодно! Вы позволите принести вам бокал лимонада?

– За ним уже отправился мистер Уичболд; полагаю, вы с ним знакомы. Я бы хотела сначала поговорить с вами, поскольку, как нетрудно догадаться, я много о вас слышала.

– Ничто не доставит мне большего удовольствия, потому что я тоже много слышал о вас, сударыня, и это породило во мне сильнейшее желание с вами познакомиться!

– Майор Квинтон, – сказала Софи, – ужасный насмешник, поэтому осмелюсь предположить, что у вас обо мне сложилось совершенно превратное представление!

– Должен заметить, сударыня, – парировал он, – что мы оба оказались в одинаковом положении, потому как меня вы знаете только как мужчину со свинкой, и я, рискуя показаться вам самодовольным хлыщом, смею предположить, что у вас точно так же сложилось обо мне неверное представление!

– Вы совершенно правы, – серьезно ответила Софи. – У меня действительно сложилось о вас совершенно неверное представление! – Она отыскала взглядом Сесилию и мистера Фэнхоупа, кружащих по залу, глубоко вздохнула и призналась: – Ситуация изрядно осложнилась.

– Это, – проследив за ее взглядом, заметил лорд Чарлбери, – я понял и сам.

– Не представляю, – с чувством воскликнула Софи, – что на вас нашло, сэр, раз вы сподобились подхватить свинку в такой момент!

– Я не нарочно, – смиренно заявил его светлость.

– С вашей стороны это было крайне неосмотрительно! – не унималась Софи.

– Это была не просто неосмотрительность, – с болью в голосе уточнил он. – Случилось величайшее несчастье!

В эту минуту к ним подошел мистер Уичболд с лимонадом для Софи.

– Привет, Эверард! – поздоровался он. – Не подозревал, что ты уже настолько оправился и вышел в люди! Как поживаешь, старина?

– Душа моя уязвлена, Киприан! Физические страдания, которые причинила мне болезнь, – ничто по сравнению с тем, что я испытываю сейчас. Сумею ли я пережить все это?

– Не вижу повода для отчаяния, – неуклюже попытался утешить друга мистер Уичболд. – С кем угодно может случиться что-либо чертовски неприятное, но городская память коротка. Да и ты сам должен помнить, как бедняга Болтон прямо через голову своего коня полетел в Серпентайн[79]. Целую неделю все только об этом и говорили. Бедному малому пришлось даже ненадолго уехать в деревню, но потом все улеглось и забылось.

– Ты хочешь сказать, что и мне придется уехать? – поинтересовался лорд Чарлбери.

– Ни в коем случае! – решительно заявила Софи. Подождав, пока внимание мистера Уичболда привлекла какая-то леди в лилово-коричневом атласе, она повернулась к своему собеседнику и спросила напрямик: – Вы хорошо танцуете, сэр?

– Посредственно, сударыня. И уж конечно, не мне тягаться с тем блестящим молодым человеком, за которым мы оба наблюдаем.

– В таком случае, – заявила Софи, – на вашем месте я не стала бы приглашать Сесилию на вальс!

– Я уже пытался сделать это, и ваше предупреждение излишне: она приглашена на все туры вальса и даже на кадриль. Самое большее, на что мне остается надеяться, – это станцевать с нею контрданс.

– Не делайте этого! – посоветовала ему Софи. – Пытаться поговорить с партнершей во время такого танца – последнее дело, поверьте!

Он окинул ее столь же откровенным взглядом:

– Мисс Стэнтон-Лейси, вам, очевидно, известны мои обстоятельства. Не скажете ли вы мне в таком случае, каковы мои шансы и кто сей Адонис, что столь безраздельно завладел вниманием мисс Ривенхолл?

– Его зовут Огастес Фэнхоуп, он поэт.

– Звучит зловеще, – беспечно отозвался лорд Чарлбери. – Я знаком с его семейством, разумеется, но, кажется, до сих пор не встречался с этим изысканным юношей.

– Очень может быть, поскольку до недавнего времени он работал в Брюсселе у сэра Чарльза Стюарта. Лорд Чарлбери, вы кажетесь мне здравомыслящим человеком!

– Я предпочел бы вместо этого иметь античный профиль, – горестно отозвался он.

– Вы должны понять, – продолжала Софи, пропустив мимо ушей столь фривольное замечание, – что половина молодых девушек в Лондоне влюблена в мистера Фэнхоупа.

– В это нетрудно поверить, но я завидую только одной его победе.

Она собиралась было возразить ему, но в эту минуту их прервали. Лорд Омберсли, уехавший куда-то после ужина, появился вновь, на сей раз в сопровождении пожилого тучного мужчины, в котором все присутствующие без труда узнали одного из членов королевской фамилии. Это в самом деле был герцог Йорк собственной персоной, единственный из сыновей Георга Фермера[80], в точности походивший на своего отца. У него были такие же голубые глаза навыкате, нос с горбинкой, пухлые щеки и обиженно надутые губы, только он был намного крупнее отца. Туго натянутые панталоны грозили вот-вот лопнуть на его животе, он хрипел и страдал одышкой при разговоре, но принцем был добродушным и веселым, любящим удовольствия. Не придавая особого значения церемониям, он находил доброе слово для всех, кого ему представляли. И Сесилия, и Софи удостоились такой чести. Его королевское высочество выразил восхищение красотой Сесилии с той же прямотой и откровенностью, с которой ранее отпускал комплименты мисс Рекстон, и никто не сомневался в том, что, встреть он ее в менее людном месте, очень скоро пухлая герцогская длань покоилась бы у нее на талии. Софи не вызвала у него столь явных амурных устремлений, но он очень мило побеседовал и с ней, поинтересовавшись, как поживает ее отец, и высказал мнение, что сейчас сэр Гораций наверняка вовсю развлекается в обществе бразильских красоток, ловелас он этакий! После принц обменялся приветствиями еще с несколькими друзьями, прошелся по залу и в конце концов с хозяином дома и двумя приятелями удалился в библиотеку сыграть партию в вист.

Сесилию, с пылающими щеками ускользнувшую от внимания его высочества (поскольку она ненавидела преувеличенные и льстивые комплименты), перехватил мистер Фэнхоуп, который заявил ей с потрясающей прямотой:

– Сегодня вечером вы выглядите красивее, чем я мог вообразить!

– О нет! – машинально воскликнула она. – В зале невыносимо душно!

– Вы раскраснелись, но это вам к лицу. Позвольте проводить вас на балкон.

Она не стала возражать, хотя балконом громко именовался крошечный выступ, протянувшийся вдоль каждого из двенадцати длинных окон бального зала, огражденный низенькой железной решеткой. Мистер Фэнхоуп раздвинул тяжелые занавески, закрывавшие окно в дальнем конце комнаты, и Сесилия прошла в небольшую нишу. После недолгой борьбы с задвижками мистер Фэнхоуп сумел открыть двойное окно, и она ступила на узкий выступ. Прохладный ветерок обдал ее пылающие щеки, и девушка воскликнула:

– О, какая чудная ночь! Звезды!

– Вечерняя звезда, предвестница любви! – процитировал мистер Фэнхоуп, рассеянно оглядывая небо.

Но вскоре эта идиллия была грубо прервана. Мистер Ривенхолл, заметив, что молодая парочка уединилась, последовал за ними и вышел на балкон, резко бросив при этом:

– Сесилия, ты окончательно забыла о приличиях? Немедленно возвращайся в зал!

Вздрогнув от неожиданности, Сесилия быстро обернулась. Изрядно взволнованная неожиданным столкновением с лордом Чарлбери, она не сумела сдержать гнев.

– Как ты смеешь, Чарльз? – воскликнула она дрожащим голосом. – Что неприличного я совершила, выйдя на свежий воздух в обществе своего будущего супруга?

С этими словами она взяла мистера Фэнхоупа за руку и, гордо вздернув подбородок, с вызовом уставилась на брата. Ее щеки вновь заполыхали жарким румянцем. Лорд Чарлбери, одной рукой отодвинув портьеру, замер в полной неподвижности, настолько же смертельно бледный, насколько она была раскрасневшейся, и в упор смотрел на нее.

– О! – вскричала Сесилия, вырывая руку у мистера Фэнхоупа, чтобы прижать ее к пылающей щеке.

– Могу ли я узнать, Сесилия, правда ли то, что вы только что сказали? – осведомился его светлость, и в его хорошо поставленном голосе не прозвучало ни тени охвативших его чувств.

– Да! – пробормотала она.

– Дьявол меня раздери, нет! – взорвался мистер Ривенхолл.

– В таком случае позвольте вас поздравить, – с поклоном сказал лорд Чарлбери. Он отпустил тяжелую портьеру и зашагал по направлению к выходу.

Софи, уже собравшаяся присоединиться к майору Квинтону в образовавшемся оживленном кружке, извинилась перед партнером, покинула его и догнала его светлость в передней.

– Лорд Чарлбери!

Он обернулся.

– Мисс Стэнтон-Лейси! Прошу вас передать леди Омберсли мои извинения за то, что не попрощался с ней перед уходом. Кажется, сейчас ее нет в бальном зале.

– Разумеется, можете не сомневаться! Но что произошло, отчего вы так рано нас покидаете?

– Я пришел сюда, сударыня, с одной-единственной целью. Но оставаться здесь далее стало бессмысленным после того, как ваша кузина объявила, что помолвлена с молодым Фэнхоупом.

– Ну что за глупая гусыня! – жизнерадостно воскликнула Софи. – Я видела, как она выходила с Огастесом и как Чарльз последовал за ними. Можете мне поверить, это все его штучки! Так бы и надрала ему уши! Вы ездите верхом в Парке?

– Я делаю что? – не веря своим ушам, переспросил он.

– Ездите верхом в Парке?

– Разумеется, но…

– В таком случае приезжайте туда завтра утром! Не слишком рано, потому что сегодня я вряд ли лягу раньше четырех часов утра. Скажем, в десять. Не опаздывайте!

Не дожидаясь ответа, она вернулась в бальный зал, оставив его в немом удивлении смотреть ей вслед. В любой другой день он бы лишь улыбнулся ее необычному и удивительному поведению, но только что по его самолюбию влюбленного мужчины был нанесен сокрушительный удар, и, хотя внешне он сохранял спокойствие, сейчас ему было решительно не до улыбок.

Когда на следующий день лорд Чарлбери оседлал свою лошадь, чтобы отправиться на прогулку, он, в общем-то, не рассчитывал встретить Софи. Ему казалось невозможным, что девушка, которая танцевала всю ночь напролет, в десять часов утра отправится в Парк. Но не успел он легкой рысью проехаться по Главной аллее, как увидел, что к нему приближается великолепный вороной конь, и во всаднице узнал Софи. Натянув поводья, он сорвал с головы шляпу и воскликнул:

– А я был уверен, что вы еще крепко спите в своей постели! Или вы сделаны из железа, мисс Стэнтон-Лейси?

Она осадила Саламанку, отчего вороной жеребец заплясал от нетерпения и пошел боком.

– Фи! – смеясь, ответила она. – Или вы считаете меня настолько слабым и изнеженным созданием, что один бал способен подорвать мои силы?