– Чепуха! Мы пригласим Блайдонов и, конечно, будем настаивать, чтобы они захватили свою милую племянницу.

– А это мысль! – Софи на мгновение задумалась. – Пожалуй, там мы сможем оставлять их наедине при первой возможности.

– Точно. Мы поспособствуем тому, чтобы они вместе отправлялись на пикники, ездили по лесу верхом и тому подобное.

Неожиданно Софи вздохнула:

– Боюсь, Алекс все сразу поймет…

– И что? Конечно, все так и будет, но какое это имеет значение?

– Он сделает что угодно, только бы остаться с ней наедине, так?

– Именно. Может быть, он проявит инициативу и скомпрометирует ее? – Лицо Юджинии просияло.

– Мама! – укоризненно воскликнула Софи. – Не могу поверить, что ты это сказала.

Глаза Юджинии сделались круглыми.

– В мои годы я нахожу все меньше смысла иметь принципы какого бы то ни было рода. К тому же, несмотря на свои залихватские манеры, Алекс – человек чести, а это значит…

– Ничего это не значит. Ему уже двадцать девять. Не думаю, что у него осталось много принципов.

Юджиния вспыхнула:

– Ты что, потешаешься надо мной?

– Ах, ради Бога…

– Получаешь удовольствие, да?

Софи тут же опустила глаза, словно раскаиваясь.

– Я пытаюсь сказать, – продолжала Юджиния, – что если Алекс даже и скомпрометирует мисс Данстер…

– Если он ее изнасилует, хочешь ты сказать? – нетерпеливо перебила Софи.

– Короче, если такое случится в порыве страсти, ты не можешь не согласиться, что затем он сочтет долгом чести жениться на ней.

– Не слишком ли это крутые меры, чтобы заставить твоего сына жениться? – напрямик спросила Софи: она все еще не могла поверить, что обсуждает с матерью столь щепетильные вопросы. – И потом, как насчет Эммы? Вряд ли она пришла бы в восторг от такого плана.

Юджиния прищурилась:

– Тебе нравится Эмма?

– Конечно.

– Ты хочешь, чтобы Алекс на ней женился?

– Разумеется, хочу, ведь тогда Эмма станет моей невесткой.

– А ты можешь вспомнить другую женщину, которая могла бы сделать твоего брата счастливее?

– Пожалуй, нет.

– Вот видишь. – Юджиния пожала плечами. – Цель оправдывает средства, и, как тебе известно, моя дорогая, конец – делу венец.

– Надо же, каким ты стала стратегом! – изумилась Софи. – Но ты уверена, что он ее скомпрометирует?

Лицо Юджинии выразило непоколебимую уверенность.

– Несомненно, он попытается это сделать!

– Мама!

– Да-да, я уверена в этом, потому что могу распознать каналью в любом – даже в собственном сыне. К тому же Алекс во многом похож на своего отца.

– Мама!

Однако вместо ответа Юджиния неожиданно погрузилась в воспоминания:

– Алекс родился всего через семь месяцев после нашей свадьбы, а я должна сказать, что твой отец был непревзойденным любовником.

Софи всплеснула руками:

– Не говори больше ничего, мама. Право, я не хочу знать интимных подробностей жизни моих родителей, которых предпочитаю считать людьми совершенно целомудренными.

– Если бы мы были совершенно целомудренными, дорогая, – Юджиния бесцеремонно ткнула дочь пальцем в бок, – тебя сейчас на свете бы не было, и твоего братца тоже.

– Все равно я не хочу ничего об этом слышать.

Юджиния похлопала дочь по плечу:

– Хорошо, если тебе будет от этого легче. – Повернувшись, она отправилась на поиски леди Уэрт.

Тем временем Белл и Данфорд продолжали танцевать. Вальс был относительно новым развлечением, и некоторые находили его скандальным, но молодые люди получали удовольствие от танца, и не только потому, что это раздражало более степенных и чопорных членов общества. Их любовь к вальсу в значительной степени объяснялась тем, что он позволял беседовать, не поворачиваясь друг к другу спиной, и они горячо обсуждали оперу, которую недавно слушали.

Однако неожиданно Уильям резко сменил тему разговора:

– Вы знаете, что герцог влюблен в вашу кузину?

В свете Белл считали одной из лучших и самых грациозных танцовщиц, но на этот раз она сбилась на один такт.

– Он сам сказал вам об этом? – спросила она, подозрительно глядя на партнера.

– Ну в общем, да, – признался Уильям. – Я знаю Эшборна десять лет. Поверьте, он никогда не вел себя так глупо из-за женщины.

– Влюбленность и глупость не одно и то же, вы не находите?

– Дело не в этом, и вы это понимаете.

На мгновение Данфорд замолчал и с невинным видом улыбнулся Алексу, махавшему ему рукой с другого конца зала.

– Герцог потерял рассудок из-за вашей кузины, но беда в том, что он еще прежде решил не жениться до сорока лет и ничего не предпринимать до этого возраста.

– Это еще почему?

– Когда Эшборн впервые появился в свете, он уже унаследовал титул, был фантастически богат…

– И очень красив.

– Верно. Он и сейчас вызывает у женщин почти маниакальное возбуждение, но чаще всего они надеются на богатство и герцогскую корону, а вовсе не интересуются самим Алексом. Вот это и отвратило его от их общества. – Данфорд помолчал. – Следует признать, что по большей части светские леди совершенно нелепы…

– Да, но Эмма не из таких, и он не может этого не понимать.

Музыка прекратилась, и Данфорд, взяв Белл за руку, отвел ее на край танцевальной площадки.

– На каком-то этапе его жизни недоверие Алекса к женщинам приняло форму отвращения к браку, и он решил избегать его сколь возможно долго. Думаю, сейчас он уже и забыл, что так настроило его против женитьбы.

– Поверьте, это самая большая глупость, какую мне приходилось слышать!

Прежде чем Данфорд успел ответить, они услышали рядом низкий звучный смех.

– Я в своей жизни слышал много глупостей; мне бы очень хотелось услышать самую большую.

Белл опустила глаза.

– Видите ли, Данфорд считает, что актеры в опере должны меньше петь.

– Неужели он так считает?

– Да, так. Он считает, что там должно быть больше речитативов.

Разумеется, Алекс не поверил ни единому ее слову, и Белл это знала. Все же она надеялась, что герцог не слышал, как они судачили о нем; не будучи способной придумать что-нибудь лучшее, она сделала то, что, по ее мнению, следовало сделать, – одарила его очаровательной улыбкой.

– Мать приказала мне пригласить вас на танец, – ухмыляясь сказал Алекс, откровенно не обращая внимания на замешательство Белл.

– О! А я и понятия не имела, что моя популярность в свете упала так низко и теперь мамаши вынуждают мужчин приглашать меня.

– Да нет же, просто Юджиния пытается избавиться от меня, чтобы вдвоем с сестрой без помех устраивать мою судьбу.

– Полагаю, речь идет о твоем браке с Эммой, – предположил Данфорд.

– Разумеется.

– Тогда ты просто мог бы сдаться и попросить ее руки.

– Согласен, – Алекс взял Белл за талию, – но увы: я не из тех, кто женится.

Неожиданно Белл засмеялась:

– Вам повезло: она того же сорта!


В эту минуту Эмма в коридоре приземлилась на пол в самой неприглядной позе, поскольку в темноте не разглядела двери, пока не наткнулась на нее. Она даже не осмелилась издать стона и, медленно поднимаясь на ноги, вертела шеей, ощупывая себя, чтобы убедиться, что все цело.

Потирая бок, она отчаянно жалела о том, что Линдуорты не догадались расстелить в коридоре ковер.

Теперь было совершенно ясно, что Александр Риджли представляет опасность для ее здоровья и лучше держаться подальше от него. Она даже повторила это вслух, как вдруг…

– Соглашаюсь от всего сердца.

Эмма с ужасом обернулась и столкнулась лицом к лицу с элегантным мужчиной лет двадцати с песочного цвета волосами, в котором сразу узнала Энтони Вудсайда, виконта Бентона.

Ей уже доводилось встречать этого джентльмена, и она сразу его невзлюбила: Бентон волочился за Белл уже больше года и не оставлял в покое, несмотря на ее очевидные попытки избавиться от него.

Впрочем, в нем не было ничего отталкивающего: он имел приличные манеры и был умен, однако в натуре Бентона присутствовали некие неприятные особенности. Тон его голоса и манера смотреть, наклон головы, когда он оглядывал бальный зал, – все это вызывало у Эммы неясную тревогу, и потому его общество было ей крайне неприятно. К тому же за внешней любезностью она ощущала скрытое презрение. Американка, да к тому же не обладающая титулом, – разумеется, это не для британского джентльмена.

Вполне естественно, Эмма не испытала большой радости, встретив Бентона в коридоре Линдуортов.

– Добрый вечер, милорд, – сказала она, моля Бога о снисхождении. Не хватало еще, чтобы виконт увидел ее распростертой на полу.

Однако скорее всего ее надежды были напрасны.

– Надеюсь, ваше падение не нанесло вам большого урона? – вежливо поинтересовался виконт, не отрывая взгляда от груди Эммы. Она ощущала крайнюю неловкость и испытывала острое желание оправить платье, но не хотела давать несносному нахалу еще больший повод для насмешек.

– Милорд, меня трогает ваше беспокойство, – произнесла она сквозь зубы. – К счастью, я в полном порядке. А теперь простите, я должна идти: родные беспокоятся обо мне.

Эмма сделала шаг по направлению к залу, но Бентон крепко схватил ее за руку, и было совершенно ясно, что он не собирается ее отпускать.

– Дорогая мисс Данстер, – мягкий голос виконта не соответствовал железному пожатию его руки, – я заинтригован, поверьте.

– Меня это не интересует. Я приберегаю свое остроумие для друзей, – ответила Эмма ледяным тоном.

– А как насчет ваших родных?

Эмма недоуменно заморгала, не зная, что ответить на этот неожиданный вопрос.

– У меня такое чувство, мисс Данстер, что скоро мы с вами станем ближе, чем самые близкие друзья. – Бентон внезапно отпустил ее руку, и Эмма тут же спрятала ее за спину.

– Если вы воображаете, что я снизойду…

Расслышав в ее голосе железную решимость, виконт рассмеялся:

– Право, на вашем месте я не стал бы так горячиться. Вы, несомненно, привлекательны, но в вас не чувствуется хорошей породы, а я считаю это обязательным для женщины.

Эмма невольно отступила назад, гадая, говорит ли он о ней или о скаковой лошади.

– Я Вудсайд, а значит, могу поваляться в постели с рыжей американкой, но никогда на ней не женюсь.

Рука Эммы взметнулась вверх, готовясь дать негодяю пощечину, но Бентон перехватил ее.

– Не сейчас, мисс Данстер. В конце концов, я ведь собираюсь жениться на вашей кузине и с легкостью могу запретить ей общение с вами.

Эмма рассмеялась:

– Неужели вы всерьез думаете, что Белл выйдет за вас? Да она с трудом пересиливает отвращение, когда танцует с вами.

Вудсайд крепче сжал ее запястье, и Эмма вздрогнула от боли. Ему же, судя по всему, была приятна ее растерянность; в тусклом освещении его бледные глаза опасно поблескивали.

Эмма упрямо вздернула подбородок, и когда Бентон внезапно выпустил ее руку, она, шатаясь, отступила на несколько шагов назад.

– Не стоит терять время на Эшборна, моя дорогая: он никогда не женится на такой, как вы. – Рассмеявшись, Вудсайд отвесил насмешливый поклон и исчез в темноте.

Эмма потерла запястья. Хотя неожиданная встреча слегка выбила ее из колеи, все же она не могла оставаться здесь всю ночь и потому принялась открывать дверь за дверью в поисках ванной комнаты, стараясь делать это по возможности бесшумно.

После пятой попытки она наконец нашла ванную, протиснулась внутрь и закрыла за собой тяжелую дверь.

Свеча, вставленная в фонарь, тускло освещала тесное помещение. Посмотревшись в зеркало, Эмма застонала, ибо урон, нанесенный ее внешности, был поистине ужасен. Она быстро сообразила, что не обладает необходимой сноровкой для того, чтобы придать волосам должный вид, и, решительно вынув все шпильки, оставила их возле зеркала. Пусть Линдуорты думают что угодно, когда на следующий день найдут в ванной гору этих приспособлений.

Взяв украшенную изумрудами заколку, прежде удерживавшую узел ее волос, Эмма закрепила непокорные волосы спереди, предоставив нескольким огненным прядям обрамлять лицо.

– Пожалуй, так сойдет, – сообщила она своему отражению. – Надеюсь, никто не заметит, что я изменила прическу.

Быстрая инспекция показала, что несколько травинок прилипли к кайме ее платья, но ничего непоправимого не произошло. Эмма сняла с платья травинки и оставила их рядом со шпильками, решив, что Линдуорты на следующий день не просто насладятся этим интригующим зрелищем, но это внесет новый интерес в их жизнь.

Теперь ей оставалось только надеяться, что никто не пронюхает о ее встрече с Вудсайдом, такого она бы не вынесла.

Подумать только: этот хлыщ полагал, что Белл выйдет за него! Вероятно, именно это он имел в виду, когда намекнул, что когда-нибудь они станут близкими друзьями.