Это окончательно убедило Джорджи, что Вайолет у него. Пирс, очевидно, надеялся скомпрометировать девушку и навлечь позор на семью, вынудив этим согласиться на брак.

Она дождалась ночи. Темнота скрыла очертания ландшафта, но полная луна освещала поместье. Ожидание было мучительным. Но ворваться в дом средь бела дня было невозможно.

Если бы только они с Вайолет не поссорились! Джорджи не могла не винить себя, ведь именно их спор подтолкнул сестру к действиям.

По узкому коридору для слуг Джорджи проникла в дом. Она пыталась понять сестру. Неужели Вайолет сочла брак с Пирсом решением своей проблемы?

Джорджи, затаив дыхание, надавила на ложную панель в стене библиотеки.

Комната была освещена свечами в нескольких канделябрах. Пирс сидел в кресле, держа в руках бокал с напитком, по цвету напоминающим бренди.

Где же Вайолет? С минуту Джорджи колебалась, дать ли ход своей решимости. Или стоило продолжить поиски сестры в других комнатах дома?

Но ей давно было пора объясниться с Пирсом. Лучше всего было поговорить с глазу на глаз, без вмешательства Вайолет.

Джорджи распахнула дверь.

Пирс поднял голову, темные завитки волос спадали ему на лоб. Девушка невольно отметила его красоту, хотя этот мужчина совсем ее не привлекал.

Его глаза расширились от удивления. В них блестело самодовольство и удовлетворение, которые привели ее в ярость.

– Я и понятия не имел, как это будет просто, – мягко сказал Пирс.

– Где она? – вырвалось у Джорджи. Ярость росла вместе с паникой. – Что вы с ней сделали?

Он поднялся с кресла.

– Дорогая Джорджиана. Вы потеряли свою сестру? Как беспечно с вашей стороны.

– Вы, наверное, догадываетесь, сегодня я не в настроении терпеть бессмысленные фривольности, сэр. Если вы вернете Вайолет, мы тихо уедем в Уинфорд. Ни одна живая душа, даже Бэкенхем, не узнает о случившемся.

– Думаете, я боюсь Бэкенхема? – спросил Пирс, поставив свой стакан на стол и подойдя к ней. – Уж вы-то знаете, почему я не явился на дуэль тем утром.

– У вас уже есть мое письмо, – горько произнесла Джорджи. – Зачем вам еще и Вайолет?

– Вы очень уверены в себе, – отметил он хладнокровно. – Почему вы считаете, что меня интересуете именно вы?

Джорджиана выпрямилась, подошла ближе к Пирсу. Сама мысль об использовании себя в качестве приманки вызвала у нее нервную дрожь и ранила ее гордость, но ради спасения сестры она готова была на все.

Она пожала плечами, не отрывая от него глаз.

– Женщины чувствуют такие вещи, лорд Пирс.

Джорджи не была уверена в успехе, но рассчитывала на пробуждение страсти, которую он когда-то испытывал к ней. Хотя соблазнение было лишь притворством, в ее сердце родилось презрение к себе самой за предательство доверия Бэкенхема. Однако речь шла о Вайолет! Она не могла позволить сестре соединиться с этим человеком.

В его холодных серых глазах вспыхнул пожар – алчное желание разгоралось.

Он подался вперед, она отступила.

– Я хочу видеть Вайолет, мне нужно знать, что сестра невредима и находится в безопасности.

Пирс стоял на месте, качая головой.

– Где она? – Джорджи не могла сдержать резкость своего тона.

Не слишком тонкий ход.

Пирс помолчал, но после недолгого раздумья ответил:

– Наверху, в своей старой спальне. Цела и невредима. Думаю, нам не стоит тревожить ее.

Сердце в груди Джорджи екнуло.

– Не смотрите на меня так, – выдавил Пирс. Он подошел и крепко взял ее за подбородок. – Я не такой монстр, каким вы меня считаете.

Джорджи отдернула голову.

– Только настоящий монстр станет использовать невинную девушку, дабы наказать ее сестру.

Ее слова прозвучали чересчур мелодраматично, но того требовала ситуация.

Внезапно Джорджи осенило: Господь всемогущий, она ошиблась! Вайолет не приезжала в Кловерли-Мэнор. Пирс блефовал.

Когда Вайолет жила в имении, она спала в детской. Потом та часть здания было закрыта, а мебель перемещена на чердак для хранения. Сестра не могла спать там, даже если бы захотела. Не говоря уж о том, что Вайолет вряд ли согласилась бы спать на узкой детской кровати.

Тем не менее Джорджи не должна была ничего предпринимать, пока не удостоверится в правдивости слов Пирса. Она заставила себя слушать его.

– Мое поведение не было образцовым, признаю. Но и вы, моя белоснежная голубка… Вы флиртовали и дразнили мужчину, пока тот не поверил в ваши намерения…

Он замолчал, взгляд стал чуть мягче.

– Что бы вы ни думали, все мои поступки совершались исключительно из любви к вам. Я никогда не переставал любить вас.

Подобное заявление не вызвало у Джорджи ничего, кроме нервного смеха. Она вспомнила о письме, о его завуалированных угрозах.

– Любовь! Вы ничего не знаете о любви.

Несколько мгновений казалось, он вот-вот ударит ее. Пирс сдержался, сказав лишь:

– О, а что знаете вы?

Для Джорджианы любовь не могла быть ни эгоистичной, ни жестокой. Любовь не означала принуждать другого человека или манипулировать им.

Новое выражение мечтательности, проступившее на ее лице, заставило его скривиться.

– Вы ведь не можете всерьез полагать себя влюбленной в этого проклятого чистоплюя? После того, что произошло шесть лет назад.

Джорджи не собиралась обсуждать Бэкенхема. Любое упоминание о нем было провокацией.

– Если бы вы любили меня, лорд Пирс, то не стали бы заманивать и принуждать. Вы позволили бы нам уехать вместе с сестрой.

Насмешливое выражение сошло с его лица.

– Боюсь, вам придется провести ночь здесь, моя дорогая. И я буду принуждать вас, если вы не оставите мне другого выхода. Дело срочное, как я понимаю. Монфор как раз направляется сюда со специальным разрешением.

Внутри у нее все заледенело.

– Я никогда не выйду за вас замуж.

– Значит, будете моей любовницей, – заключил Пирс. – Не обманывайте себя. Бэкенхем не захочет подбирать мои объедки.

– С чего вы взяли, что это не вы подберете его объедки? – съязвила она.

В то же мгновение Джоржди пожалела о своей запальчивости. Пирс грубо схватил ее за запястье, прижал к себе и заткнул рот поцелуем.

Он был так омерзителен Джорджи, что она сопротивлялась словно тигрица, как однажды назвал ее Бэкенхем, пуская в ход зубы и ногти. Вероятность изнасилования стала весьма реальной, когда Пирс начал применять силу, во много раз превосходящую ее ловкость.

Джорджи ненавидела себя за глупость. Она явилась сюда одна, рискуя репутацией, чтобы спасти сестру, которая вовсе не нуждалась в спасении.

– Неужели вы ревнуете меня к сестре, Джорджиана? – прошипел мерзавец, осыпая ее лицо грубыми поцелуями. – Она мне никогда не нравилась. Я не встречался с ней. Ее здесь нет. Можете обыскать весь дом, если не верите мне.

– Я верю, – проговорила она.

– Здесь только мы одни. Увидите, нам будет хорошо вдвоем.

Отступая под его натиском, она протянула руку к буфету, нащупала графин с бренди. Пирс грубо протолкнул свой язык ей в рот, его руки начали хозяйничать у нее на лифе. В тот момент, когда она коснулась графина, дверь распахнулась и в комнату ворвался Бэкенхем.

Графин упал на пол, Бэкенхем схватил Пирса за ворот сюртука и, нанося тому удары в лицо, оттащил от Джорджи.

Пирс упал на два огромных глобуса, стоявших позади него. Он притронулся рукой к своей окровавленной губе и злобно посмотрел на Бэкенхема.

– Дежавю, Бэкенхем?

Граф отдернул полу своего сюртука. Но он не смотрел на Пирса. Взгляд, полный любви и тревоги, был направлен на Джорджи. В его глазах не было и следа отвращения, которое она, увы, заслужила.

– Ты в порядке? Он тебя обидел?

– Все хорошо. Ничего страшного. Я приехала забрать отсюда Вайолет, только сестры здесь не оказалось.

Бэкенхем нахмурился.

– Вайолет в Бате. Я видел ее сегодня утром.

– Слава богу! О Маркус, прости меня.

– Ничего, – граф снова посмотрел на Пирса. – Каким же я был глупцом.

Пирс наблюдал за ними прищурившись, струйка крови из его губы выглядела почти черной из-за бледности.

– Ну, вот и славно, – сказал он тихо, поднимаясь на ноги. – Вижу, вы сейчас поцелуетесь и помиритесь, будто ничего не случилось. Как же меня от вас тошнит.


– Я пришел за письмом, Пирс.

Бэкенхем с трудом оторвал взгляд от Джорджи, но ему еще нужно было решить проблему с этим негодяем.

Больше всего на свете граф сейчас хотел заключить Джорджи в свои объятия. Несмотря на пережитое нападение, она выглядела великолепно. Другая женщина впала бы в истерику или разрыдалась от стыда, но мисс Блэк была крепким орешком.

Джорджи стояла рядом с ним, высокая и гордая, со сверкающими от праведного гнева глазами, величественная как богиня, готовая вершить правосудие.

– Черта с два вы его получите, – выплюнул Пирс. – Если женитесь на ней, я сделаю из вас посмешище, Бэкенхем.

Маркусу захотелось убить мерзавца.

Пирс, казалось, понял намерения своего противника и мерзко хихикнул.

– На случай, если со мной что-нибудь случится, я оставил инструкции опубликовать письмо в каждой бульварной газетенке.

Бэкенхем процедил сквозь зубы:

– Я сэкономлю вам время, Пирс. Независимо от того, что вы сделаете, даже если изваляете в грязи имя Джорджианы Блэк – это не изменит двух вещей: во-первых, я ее люблю, во-вторых, она скоро станет моей женой.

Пирс поднялся на ноги.

– Не верю.

Он повернул голову и посмотрел на Джорджиану.

– Не верьте ему, Джорджиана. Он скажет что угодно, лишь бы завладеть вами. Очень скоро вы поймете – проклятая гордость всегда будет главным, что диктует его поступки. Достопочтенный лорд Бэкенхем не возьмет в жены леди с подмоченной репутацией.

Черт бы побрал этого негодяя, за словом он в карман не лез.

– Не городите чепуху, Пирс! Я не та наивная восемнадцатилетняя девчонка. Вам не испугать меня. Я ни капли не сомневаюсь в любви Бэкенхема ко мне.

Стыд захлестнул Бэкенхема при воспоминании о событиях шестилетней давности. Тогда он был слишком горд, чтобы не дать любимой уйти.

Но не теперь, после унизительного разговора с Лидгейтом Бэкенхем едва не отказался от последнего козыря, но сейчас нужно действовать. Не ради собственной гордости, а ради спасения репутации Джорджи.

Маркус готов был произнести слова, которые крутились у него в голове всю дорогу из Бата. Либо Пирс возвращает ему письмо, либо придется открыть его страшный секрет на ухо умирающей тетушке. Посмотрим, каковы тогда будут его шансы получить наследство.

Внезапно Бэкенхем понял, что не может так поступить. Немыслимо жить в ладу с самим собой, совершив такую подлость. Каким бы мерзавцем ни был Пирс – он не должен отвечать за чужие грехи.

И все-таки доброе имя Джорджи надо было спасать. Значит, необходимо найти какой-то другой способ. Какой?

Почти мягко Джорджи сказала:

– Я люблю лорда Бэкенхема, и он любит меня. Мы поженимся, лорд Пирс, обнародуете вы это письмо или нет.

Взгляд Бэкенхема остановился на Пирсе, на лице которого отражалось столько страдания, что невольно закрадывалась мысль – неудавшаяся месть не может повергнуть человека в такое состояние.

И тут Бэкенхем отчетливо понял, чем объяснялись на первый взгляд нелогичные поступки Пирса.

Когда перед ним стоял шанс отомстить Бэкенхему на дуэли, он его упустил, согласившись вместо этого сбежать с Джорджи, прекрасно осознав затем, что договоренность была уловкой для спасения жизни графа.

Пирс был обманут, опозорен, вынужден покинуть Англию.

В Бате ему в очередной раз был предложен выбор – в последний момент покинуть богатую тетушку, а значит, потерять состояние, но воспользоваться отсутствием соперника и завоевать Джорджи, прежде чем та станет графиней Бэкенхем.

Пирс пытался доказать Джорджи свои чувства путем предательства и шантажа, но по-своему любил ее.

– Вы никогда не намеревались использовать это письмо, не так ли, Пирс? – спросил Бэкенхем.

Глаза Пирса сверкнули.

– Вы ошибаетесь в моем благородстве, Бэкенхем.

– Я никогда не питал иллюзий на ваш счет. Но думаю, я все же прав.

Граф протянул руку Джорджи.

– Ну, дорогая, оставим Пирса. Пусть попробует навредить нам, если сможет.

Озадаченной и удивленной Джорджи удалось скрыть свои эмоции.

– Конечно, милорд.

Она присела в реверансе.

– Вы хотите знать содержание письма, Бэкенхем? – Отчаянный голос Пирса прорезал воздух.

Маркус почувствовал, как напряглась Джорджи.

– Не слишком. Но я боюсь, вы в любом случае собираетесь его мне показать.

Его сердце бешено колотилось. Неужели ему удалось подтолкнуть Пирса показать письмо? Видимо, Пирс старался использовать последнюю попытку вызвать раскол между Бэкенхемом и Джорджи.

Очень хорошо. Если Пирс намерен играть…


Джорджи отчаянно схватила Бэкенхема за руку, взглядом умоляя его не читать.