– Джулиан, как мне кажется, Артуру нужен четвертый игрок в карты.

Получив столь явную отставку, лорд Эллсмер рассмеялся и, склонившись над свободной рукой Джорджианы, удалился.

Между деревенским танцем и вальсом был небольшой перерыв, необходимый музыкантам для настройки инструментов. Лорд Элтон, казалось, все это время просто смотрел на Джорджиану. Ее же такое повышенное внимание лишало присутствия духа. Кроме того, она опасалась совсем растаять в его объятиях, поэтому, чтобы отвлечься, поспешила придумать какую-нибудь безопасную тему для разговора.

– Здесь, похоже, собрался весь высший свет. Комнаты переполнены, вам не кажется? – трепеща всем телом, пролепетала она.

– В самом деле? – Лорд Элтон удивленно вскинул брови, не сводя глаз с лица Джорджианы. – Я что-то не заметил.

Застывшее в его голубых глазах выражение и соблазнительный тон придали его словам дополнительный смысл и заставили Джорджиану покраснеть.

Доминик улыбнулся:

– Как хорошо, что вы напомнили. Я давно хотел вас кое о чем спросить.

– Да? – Джорджиана пыталась держать их разговор в рамках дозволенного. Если она будет продолжать говорить, чтобы избежать пауз, то, возможно, сумеет выжить в его присутствии. – И что ж это?

– Мне хотелось узнать, каковы ваши планы на зимние месяцы.

Снова зазвучала музыка, и Доминик, заключив ее в объятия, увлек на танцевальную площадку, где они стали кружиться вместе с другими парами.

Пока ноги Джорджианы послушно двигались в ритме вальса, разум отчаянно пытался сосредоточиться на вопросе его светлости.

– Э-э-э… – Проведя кончиком языка по внезапно пересохшим губам, она предприняла вторую попытку. – Я… как бы это сказать… – Перехватив его насмешливый взгляд, Джорджиана внезапно испытала приступ гнева, помогший ей сохранить хладнокровие. Вздернув подбородок, она спокойно ответила: – Я должна вернуться в Италию.

Доминик окинул ее мрачным взглядом. Прочтя в ее глазах невысказанный вопрос, он пояснил:

– Миссис Лэнди и Дакетт так расстроятся. Уверен, что им бы было приятно своими глазами увидеть, в какую в высшей степени светскую даму вы превратились, и поздравить себя с дальновидностью.

Джорджиана озадаченно посмотрела на него.

Легко совершив разворот в дальнем конце танцевальной площадки и снова выведя их пару в центр зала, Доминик выдержал эффектную паузу. Наконец он пояснил с улыбкой:

– Я пригласил Беллу и Артура на Рождество в Кэндлвик. Питаю самую искреннюю надежду, что и вы к нам присоединитесь.

Привыкший читать в глазах Джорджианы ее сокровенные мысли, Доминик дождался, когда ее инстинктивные страхи поглотят желание принять приглашение. Предвосхищая готовые вот-вот сорваться с ее губ слова отказа, он скривился, будто от боли.

– Прежде чем сделать поспешный вывод, умоляю вас как следует подумать, что ваш отказ будет означать для меня, любимая.

У Джорджианы закружилась голова от его ярко выраженного душевного страдания и недозволенной ласки вкупе с ее собственными бушующими эмоциями, которые виконт столь умело пробудил.

– Что?… Ради всего святого, что вы имели в виду, милорд? – воскликнула она, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Как вы меня назвали?

Не обратив внимания на ее вопросы, Доминик продолжил взывать к ней с отчаянием в голосе:

– Вы должны понимать, что это совершенно никуда не годится.

Джорджиана отчаянно хваталась за остатки здравого смысла. Глубоко вздохнув, она произнесла:

– Милорд…

– Доминик.

Джорджиана покраснела. Своими следующими словами Доминик смутил ее еще больше:

– Если я буду назвать вас «любимой», то считаю совершенно правильным, чтобы вы обращались ко мне по имени, данному мне при рождении.

Джорджиана была столь обескуражена, что не нашлась с ответом.

– На чем мы остановились? – задумчиво протянул его светлость. – Ах да! Вы собирались принять мое приглашение провести Рождество в Кэндлвике.

Стоило ей посмотреть в его небесно-голубые глаза, как ее намерение поскорее уехать в Равелло растаяло.

– Но…

– Никаких но, – перебил Доминик. – Подумайте только о бедняге Артуре и обо мне! Мы обречены провести праздник в унынии, потому что Белла наверняка станет скорбеть о вашем отъезде и о том, что она снова осталась одна. – Посмотрев в милое лицо Джорджианы и поняв, что почти выиграл эту битву, Доминик решил пока не сообщать ей о беременности Беллы. Эту новость он прибережет, как туза в рукаве, на будущее. – Не можете же вы повести себя столь жестокосердно!

Музыка затихла, и еще мгновение Доминик и Джорджиана стояли, глядя друг другу в глаза. Испугавшись, что по застывшему в его глазах выражению она догадается о силе его к ней желания и встревожится, Доминик улыбнулся и отвел взгляд. Подняв свой длинный палец, он нежно дотронулся до золотистого локона над ухом Джорджианы, затем очертил линию ее подбородка.

От его прикосновения Джорджиана содрогнулась, и волна удовольствия затопила все ее существо.

Глаза Доминика слегка расширились, и он снова посмотрел в огромные блестящие глаза Джорджианы под мягко изогнутыми бровями.

– Кроме того, – прошептал он, – у вас нет причин убегать.

Усталый мозг Джорджианы принял это заявление вместе со скрытым подтекстом. Она вдруг осознала, что ей в самом деле нет нужды немедленно возвращаться в Италию, как и бежать от его светлости.

– Скажите же, что приедете, и я обещаю, что Рождество в Кэндлвике станет для вас незабываемым, – ни секунды не колеблясь, произнес Доминик, намереваясь сдержать свое слово.

Зачарованная взглядом его потемневших глаз, требующих только одного ответа, Джорджиана согласно кивнула.

Наградой ей стала его ослепительная улыбка. Купаясь в ее лучах, она позволила Доминику снова положить ее руку себе на сгиб локтя.

Другие танцующие покидали бальный зал, направляясь в столовую, но у Доминика совершенно не было аппетита. Судя по брошенному им на Джорджиану взгляду украдкой, и она совсем не стремилась отведать пирожков с лобстерами. Величественным жестом подозвав лакея, он велел ему принести два бокала шампанского.

Будучи искушенным в амурных делах человеком, Доминик уже предпринял необходимые шаги, позволившие бы ему провести остаток вечера в обществе Джорджианы и не вызвать при этом скандала. Когда лакей вернулся с шампанским, Доминик передал один бокал Джорджиане и, взяв второй себе, повел ее в противоположную от оживленной столовой сторону, направляясь к выходу из бального зала.

Медленно потягивая шампанское, пузырьки которого щекотали ей горло, Джорджиана хранила молчание до тех пор, пока ей не стало совершенно ясно, что он ведет ее прочь. Тогда она вопросительно посмотрела ему в глаза.

На губах Доминика медленно расцвела улыбка, приоткрывшая Джорджиане завесу, скрывающую его мысли, и заставившая ее восхитительно покраснеть.

– Я решил, что вам будет интересно увидеть художественную коллекцию Мессингемов. Она довольно впечатляюща и, как мне говорили, включает и несколько работ вашего отца.

Его план, разумеется, был безукоризнен. Джорджиана выразила готовность осмотреть портреты последнего поколения Мессингемов, выполненные ее отцом. Кроме того, о ее отсутствии не станут злословить, потому что Доминик предусмотрительно попросил разрешения у лорда Мессингема показать protégée своей сестры коллекцию, размещенную в галерее и большой библиотеке на первом этаже.

Обрадованная экскурсией, Джорджиана восторженно наслаждалась картинами, многие из которых были ей известны. К ее удивлению, Доминик обладал глубокими познаниями о художниках, чьи картины были развешаны на стенах. В конце концов, он был вынужден признать, что совершил большое путешествие по Франции, Италии, Швейцарии и другим странам для завершения образования, где посетил множество картинных галерей и выдающихся европейских домов.

Когда они остановились у одной из картин отца Джорджианы, Доминик не стал заставлять ее говорить, но молча стоял сзади, предоставив ей возможность поразмышлять в тишине.

Долгое время она созерцала картины отца, столь хорошо ей известные, после чего со вздохом присоединилась к Доминику позволив ему взять себя за руку. К ее удивлению, он поднес ее к губам и нежно поцеловал, прежде чем положить на привычное место у себя на сгибе локтя. Этот жест успокоил ее, и она почувствовала себя спокойно в обществе мужчины, который обычно повергал ее в бездумное состояние.

Не говоря ни слова, они спустились по лестнице и пересекли выложенный плитками пол, направляясь в библиотеку. Дверь была открыта, а на подносе стояли графин и стаканы, предусмотрительно оставленные хозяином дома для своих гостей. В библиотеке никого не было. Пропустив Джорджиану вперед, Доминик тихо закрыл за собой дверь.

На стенах висели два полотна Тинторетто, одно Ватто и одно Хартли – маленький портрет сыновей хозяев дома, висящий между двумя длинными окнами. Взяв с бокового стола канделябр на три свечи, Доминик установил его у столика под портретом.

Склонив голову набок, Джорджиана стала рассматривать портрет, а Доминик принялся наблюдать за ней. В мерцающем свете свечей ее шелковистые волосы отливали золотом, а несколько более темных прядей напоминали расплавленную руду. Ему очень хотелось запустить пальцы в эти роскошные локоны, заставив глаза Джорджианы сначала широко раскрыться от удивления, а потом потемнеть от удовольствия. Сейчас Доминику не были видны ее колдовские глаза, но ее губы, полные и мягко изогнутые, преследовали его в мечтах, умоляя о поцелуе.

– Это – одна из лучших работ отца, – сказала Джорджиана, улыбнувшись Доминику, молчаливо стоящему рядом с ней.

Его лицо напоминало маску вежливости, не выдававшую мыслей, но пронзительные голубые глаза, в тусклом свете свечей казавшиеся почти черными, посылали ее сверхчувствительному телу электрические волны. Джорджиана пожалела даже, что надела новое творение Фэнкон – сшитое из атласа бронзового цвета платье, откровенно выставляющее напоказ ее прелести, чему она сейчас была совсем не рада. Джорджиана напомнила себе о необходимости продолжать разговор.

– Папа всегда говорил, что детей писать сложнее всего. Их черты такие мягкие, еще не вполне сформировавшиеся, поэтому очень часто лица получаются невыразительными.

Доминик, проявляющий интерес лишь к стоящей перед ним женщине из плоти и крови, поинтересовался:

– А ваши портреты он писал?

Встревоженная появившейся в его голосе хрипотцой, Джорджиана слегка отошла в сторону, якобы для того, чтобы посмотреть в незанавешенное окно, но на самом деле чтобы увеличить расстояние между ними.

– Конечно, – ответила она, удивляясь тому, как ровно звучит ее голос. – Три висят на вилле в Равелло, и один, на котором я совсем маленькая, предположительно остался в Англии.

Если бы Джорджиана увидела улыбку, появившуюся на губах Доминика, когда вступила в оконную нишу, то тут же догадалась бы о неразумности своего решения. Воцарившаяся тишина, лишь усилившая ее нервозность, сообщила Джорджиане, что она оказалась запертой и ей некуда деваться, потому что путь к отступлению перекрыт крупным телом Доминика. Он стоял так близко, что Джорджиана не решалась обернуться.

Дьявольски улыбаясь, Доминик подошел почти вплотную к Джорджиане. Он стал поглаживать верхнюю часть ее рук, не скрытых перчатками, скользя ладонями по блестящей коже цвета слоновой кости. Склонившись вперед, так что его губы почти касались ее уха, он прошептал:

– В таком случае нам нужно приложить максимум усилий, чтобы отыскать эту загадочную картину. – Доминик усмехнулся, почувствовав прошедшую по телу девушки волну дрожи. – Возможно, теперь, когда вы стали владелицей Хартли-Плейс, стоит заняться поисками.

– Непременно… – прошелестела Джорджиана, мысли которой были заняты вовсе не пропавшими картинами отца.

Доминик стоял так близко! Через свое тонкое атласное платье она ощущала исходящее от него тепло. Его дыхание омывало мягкие завитки волос у ее уха, рождая в ее теле множество различных ощущений, а ласковые руки, нежно поглаживающие ее кожу, зажгли в глубине ее тела удивительный огонь. Таких ощущений ей никогда прежде не доводилось испытывать. Джорджиана решила, что ей это нравится.

Поглощенная своими открытиями, Джорджиана неосознанно откинулась назад, прильнув спиной к твердой груди Доминика и положив голову на его широкое плечо, и явила его голубоглазому взору свою длинную шею, кремовые плечи и полукружия грудей.

У Доминика перехватило дыхание. Ничего подобного он не планировал. Правила игры внезапно поменялись, обескуражив его, вынудив бороться с вышедшим из-под контроля желанием. Посмотрев Джорджиане в глаза, Доминик увидел, что они полуприкрыты от страсти. Ее губы, спелые и соблазнительные, слегка приоткрыты, дыхание сделалось быстрым и прерывистым.

Сдавленно застонав, Доминик, не в силах дольше бороться с желанием, склонил голову и прикоснулся губами к ее нежной шее, там, где с силой пульсировала синяя жилка.