— Белла, — сказал он устало, — ты сегодня расстроилась из-за такого пустяка, у тебя всего лишь съехала шляпка. В Лондоне полно недобрых людей, живущих сплетнями и слухами, и чем они фальшивее, тем больше им верят. На мой взгляд, ты выглядишь отлично, но, очевидно, ты предъявляешь к себе более высокие требования. Как ты с этим справишься? Будет лучше, если ты все отложишь до будущей весны, когда все станет так, как было раньше.

— Я обещала Камилле эту осень, — сказала она. — Я потеряла уйму времени, а оно не стоит на месте, и я не буду. Возможно, я выгляжу не так, как бы мне хотелось, но что-нибудь придумаю. — И прежде чем он смог ответить, Аннабелла продолжила: — Я не останусь здесь одна, чтобы зарывать голову в… в шляпку, — проговорила она с отвращением. Он хохотнул.

— У тебя есть время. Я поеду не раньше чем через неделю. Если хочешь, ты можешь присоединиться ко мне в городе позднее. Тебе не нужно принимать решение сейчас. Более того, будет лучше, если ты ничего не будешь говорить Камилле или маме до тех пор, пока ты не будешь уверена в своем решении.

Он снова закрыл глаза и уже почти засыпал, когда она вновь заговорила:

— Я буду собираться.

— Как тебе угодно, — пробормотал Майлс. — Но ты не думаешь, что сначала можно было бы поспать?

В комнате воцарилась тишина.

— Возможно, лучше было бы подождать, — сказала Аннабелла.

— Все, что угодно, — прошептал Майлс. — Все, что угодно, лишь бы ты была счастлива.

Она легла, свернулась калачиком, прижавшись к его широкой теплой спине, и вскоре услышала, что его дыхание стало более ровным и глубоким. Он излучал тепло. Аннабелле так хотелось поддаться соблазну и мягко погрузиться вместе с ним в сон. Но оставалось слишком много вопросов, на которые никто не мог ответить, кроме нее.

Готова ли она вернуться? Эта мысль приводила ее в ужас. Она не была больше красавицей. Слухи об этом, вне всякого сомнения, уже находятся на пути в Лондон. Все, конечно, узнают о том, что ее внешность изменилась. Если она вернется слишком скоро, она только даст пищу новым пересудам. Но если ее внешняя привлекательность так и не восстановится, тогда какой смысл выжидать?

И все же, несмотря на то что Майлс сказал об этом в шутку, правда заключалась в том, что если она останется, а он вернется один, слухи заставят людей поверить, что она действительно превратилась в какую-то уродину. Если она подождет, возможно, ей удастся сделать свое возвращение триумфальным. Но даже в этом она не могла быть уверена.

Альтернативой возвращению было остаться здесь со сдержанной и сухой матерью Майлса и его разочарованной сестрой. Бернард вернется обратно в школу. Они останутся здесь втроем со слугами. На нее никто не будет давить, и она сможет спокойно восстанавливаться. Холлифилдс совсем неплохое место.

Но этот дом опустеет без Майлса. И она обещала Камилле ее Сезон. Однажды ее выход в свет уже откладывался, а Камилла так много для нее сделала, что заслуживает награды. Более того, Аннабелла хорошо представляла, как бы она себя чувствовала, если бы ее лишили такого праздника.

А ведь ее родители в Лондоне, и она ужасно хочет увидеться с ними. Отец обязательно найдет для нее правильные слова, а мама поможет сделать правильные шаги. Она улыбнулась, вспомнив, какой защитницей всегда была мама. Если люди будут злословить, она сможет рассчитывать на мамину поддержку; нужно только будет следить, чтобы она не вызвала кого-нибудь на дуэль за грубость. Ее улыбка угасла. Но о ней будут злословить. И Камилла может подождать до весны.

А тем временем Майлс будет в Лондоне, в городе, где полно развлечений — званые вечера, балы, спектакли, концерты… и повсюду красивые женщины: высокого и низкого происхождения, с высокими и низкими моральными принципами. Там есть женщины, о которых она слышала, а о многих, с которыми у него была связь, она никогда не узнает. Женщины, которые были столь же красивы, сколь и осмотрительны. Лондон просто полон женщин сомнительного поведения и куртизанок, актрис и распутных жен, самых разных доступных женщин, которые умели хранить в секрете любовные связи…

Но поехать с ним — значит позволить ему видеть этих женщин, а затем возвращаться и смотреть на нее, сравнивая с другими. Одно дело казаться ему привлекательной, будучи единственной женщиной в поле зрения… другое — выдержать такую конкуренцию, не имея никакого оружия для ведения этой борьбы.

Он прав, подумала Аннабелла. Чтобы принять это решение, потребуется время. Остается единственный вопрос: есть ли у нее это время?

* * *

За завтраком Аннабелла была бледна, глаза ее припухли. Она мало спала. Майлс сказал, что у нее есть неделя, чтобы принять решение, но она терпеть не могла нерешительности и проволочек любого рода. В один момент она готова была ехать, в другой — готова скрываться до тех пор, пока ее внешность не станет достаточно хороша, чтобы ее можно было продемонстрировать. Поскольку ее чувства были столь же непостоянны, она не хотела ничего говорить раньше времени. Кто лучше ее знал, как может жизнь изменить самые радужные планы.

Она была рада, что у нее не было возможности вставить хоть слово, поскольку все семейство оживленно обсуждало состоявшийся накануне званый вечер. Они старались избежать всяческого упоминания об инциденте со шляпкой Аннабеллы или о ее встрече со старыми знакомыми, без умолку обсуждали всех своих друзей и говорили о том, что успех Камиллы наверняка обеспечит ей триумф в лондонском свете.

— Мне, конечно, хотелось бы задержаться и продолжить разговор о будущем Камиллы, но нужно идти изображать хозяина поместья, — сказал Майлс, закончив свой завтрак.

Он ухмыльнулся, когда Камилла показала ему язык, и встал из-за стола.

— Во-первых, мне нужно встретиться с Томсоном, у него там какая-то проблема с крышей. Потом я обещал заехать к Дрисколлу. У него пара новых жеребцов, которых он хочет мне показать. Вернусь к чаю.

— А можно мне с тобой? — оживленно воскликнула Камилла. — Я тоже хочу посмотреть. Я слышала, что они очень перспективные.

— Хорошая идея, — сказал Бернард, неестественно широко зевая. — Думаю, я тоже съезжу с вами.

— Тебе лучше держаться подальше! — рассмеялась Камилла. — На самом деле он хочет увидеть Мери, — сказала она Аннабелле. — Это дочь Дрисколла, ей только что исполнилось шестнадцать. И она тоже очень… перспективная, вчера вечером Бернард, похоже, это заметил.

— Помни, Бернард, ты слишком молод, чтобы думать о чем-либо серьезном, — сказала Элис, поднимая глаза от своей тарелки.

— Я хочу посмотреть лошадей, — настаивал Бернард. — Как я могу к ним серьезно относиться? Ведь у меня нет денег. Мое содержание не позволяет мне купить даже блоху с лошади, — добавил он, мрачно глядя на брата.

— Сначала у тебя есть деньги, потом — у тебя были деньги, — сказал Майлс. — И так у тебя всегда. Количество не имеет значения. — Он наклонился и поцеловал Аннабеллу в щеку. — Все, я ушел, — сказал он брату и сестре. — Если хотите ехать со мной, бегите за шляпами.

Через несколько минут в комнате остались только Аннабелла и Элис.

Аннабелла уже собиралась воспользоваться каким-либо предлогом и выйти. Она всегда испытывала неловкость при общении с матерью Майлса, а сегодня утром она ощутила это еще острее. Возможно, причиной тому был произошедший накануне инцидент, когда Элис привела Деймона и его компанию, чтобы встретиться с Аннабеллой в самый неподходящий для нее момент. Но Аннабелла не была в этом уверена.

— Аннабелла, дорогая моя, — произнесла Элис, глядя на нее. Аннабелла была поражена, увидев слезы, наполнившие невыразительные глаза женщины.—Сможешь ли ты мне простить вчерашний вечер? Я ни в коей мере не хотела сделать тебе больно, и я чувствовала себя такой глупой и бестолковой из-за того, что привела этих людей. Пожалуйста, прости меня.

— Конечно же, прощаю, — солгала Аннабелла. — Пожалуйста, забудьте об этом.

— Я слишком о многом хотела бы забыть! О! Это так трудно! Полагаю, я могла бы пригласить тебя на прогулку по саду или попросить посидеть со мной в гостиной. Но я этого никогда не делала, не так ли? И сейчас это выглядело бы странно, а я очень хочу, чтобы наш разговор был естественным и непринужденным. — Она вздохнула. — Это было еще одной моей ошибкой, которую ты мне, надеюсь, простишь. Ты, должно быть, считаешь меня жесткой и бесчувственной женщиной. Но для меня главной заботой являются мои дети, и, уделяя им все свое время, я так и не сумела стать тебе настоящим другом. И за это я также умоляю о прощении!

Аннабелла не раздумывая взяла в свои руки тонкую холодную ладонь Элис.

— Я совершенно искренне прощаю вам все это, — сказала она, — но вам не за что просить прощения.

— Как мало ты знаешь! — произнесла Элис с надрывным смешком. — Я как никто другой должна была понять, каково было тебе, когда ты после болезни приехала в наш дом в таком состоянии. Когда-то и я была красавицей, понимаешь, хотя сейчас в это вряд ли можно поверить.

— О нет! Какой вздор! Вы все еще привлекательны, — сказала Аннабелла. — И любому понятно, что в молодости вы были необыкновенной красавицей.

Элис подняла подбородок:

— Да, я была красавицей. Но теперь… Аннабелла вновь начала возражать.

— Вы все еще очень привлекательная женщина, — сказала она, и тут же у нее возникло странное ощущение, что она уже слышала это раньше. Действительно слышала, поняла она с испугом: каждый раз Майлс вновь убеждал ее, что она все еще привлекательна. Каждый раз, осознала Аннабелла, когда она вынуждала его к этому точно также, как сейчас это делала Элис.

Чувство было неприятным.

И почему Элис извиняется только за то, что не сумела вовремя понять, как это тяжело — утратить свою красоту? Почему она не просит прощения за то, что не помогала ей привыкать к новому дому? Разве она не понимала, что для молодой женщины, которая приехала в чужой дом, чтобы начать новую жизнь, тем более после тяжелой болезни, все это было столь же тяжело, как и утрата внешней привлекательности.

Возможно, подумала Аннабелла виновато, потому что для нее это было не так важно.

— Ты очень добра, — сказала Элис. — И с таким душевным настроем… Боже, как мне сказать об этом? Я хочу просить тебя об одолжении, но я понимаю, что не заслуживаю никаких одолжений.

Все происходящее стало для Аннабеллы полной неожиданностью. Теперь по худым щекам Элис струились настоящие слезы, и эти слезы никак не вязались с ее образом, который сложился у Аннабеллы.

— Скажите мне, — сказала она, наклоняясь вперед, — чем я могу вам помочь?

— Речь идет о денежных средствах, — сказала Элис. Аннабелла недоуменно посмотрела на свекровь.

— Вопрос денег, — продолжила Элис, поднимая руку, чтобы промокнуть щеки платком. — Да. Как глупо! Как стыдно! Но понимаешь, вчера вечером я сделала то, чего не делала никогда. Поскольку вы с Майлсом присматривали за Камиллой, я решила попытать счастья в игре со своими местными приятельницами. Но оказалось, что у них теплая, сыгранная компания, в которой я была новичком. В результате я проиграла очень крупную сумму.

Конечно, у меня не было при себе таких денег, и я оставила расписку. Теперь, как говорят джентльмены, это долг чести, который я просто обязана оплатить. Аннабелла рассмеялась:

— Ну, это такой пустяк.

— Боюсь, что нет. Деньги на хозяйственные расходы не покроют мой долг, даже если прибавить мои скромные сбережения. Я никогда бы не унизила себя подобной просьбой, если бы не крайняя необходимость…

— Конечно, — прервала ее Аннабелла, поскольку ее смущало затруднительное положение, в котором оказалась Элис. — Я дам вам денег…

— Взаймы, — быстро сказала Элис.

— Да, но не лучше ли попросить об этом Майлса? Думаю, его эта история даже позабавит.

Элис побледнела.

— О нет. Умоляю, ничего не говори ему. Я понимаю, это звучит странно, но я предпочитаю, чтобы он не знал о моем легкомыслии. — Она опустила голову и тихо проговорила: — Как тебе известно, я однажды уже совершила легкомысленный поступок, выйдя замуж за человека, которому не стоило доверять, и это одна из причин того, что ты оказалась здесь. Женитьба Майлса должна была помочь исправить вред, который я нанесла семье своим замужеством.

Она бросила взгляд на сидевшую без движения Аннабеллу.

Та была охвачена чувством, в котором смешались и грусть, и неловкость. Напоминание о том, почему Майлс женился на ней, неприятно царапнуло ее, и Аннабелла задала себе вопрос: чего пытается добиться Элис — подружиться с ней или вызвать отчуждение?

— Все последние годы я пыталась восстановить свою репутацию в обществе и оправдаться перед детьми, — продолжала Элис. — И если я не оплачу свой долг, это будет губительно для нашего имени. Все будут считать, что я такая же, каким был Питер — мой последний муж. Сказать Майлсу, что я проиграла такую сумму денег, — значит окончательно погубить себя в его глазах. Но ты меня едва знаешь, поэтому мне легче было обратиться к тебе.