Алина Знаменская - Венерин башмачок

— Подожди, погрею борщ. Салат будешь?

— Угу.

Кристина уже залезла пальцами в салат и выудила оттуда редиску. Отломила кусок хлеба и стала с хрустом поглощать содержимое салатницы.

— Ты не беременна? — поинтересовалась Инна, глядя, как гостья уплетает зелень. За двоих.

— Да вы что?! — подавилась Кристина и закашлялась. — Да типун вам на язык! А почему вы спросили? Со мной что-то не так?

— Я просто подумала, — Инна Викторовна размешивала борщ, — не пора ли вам с Андрюшкой обзавестись ребенком? Я сегодня посмотрела, как он с Юлькой прыгает…

— Вот и пусть прыгает, если не напрыгался. А я прыгать не собираюсь. Мне и так хорошо. Вы мне погорячее налейте.

Инна Викторовна поставила перед снохой тарелку борща и села напротив.

— А зачем же ты замуж выходила?

— Ну уж никак не за этим, — хохотнула Кристина.

— А тогда зачем?

Инне Викторовне и в самом деле было интересно. Домом Кристина заниматься не хотела. Готовить не любила и не умела. За мужем не смотрела. Теперь вот выяснилось — и детей она не желает.

— Ну… не знаю. Ну уж никак не из-за детей. Вон ваша Лиза привязала себя ребенком к этому Умару, а теперь, конечно, кается.

— Лиза — кается? — Инна Викторовна задала вопрос тихо, насторожилась.

Кристина вовсю орудовала ложкой.

— А как ей не каяться, если у него там вторая жена обнаружилась? То есть первая…

— Ну, мы с Лизой знали, что Умару в разводе, с кем не бывает?

Инна Викторовна говорила осторожно, словно ступала по тонкому льду. Она подкрадывалась к Кристине, словно охотник к зверю, Кристина дула в ложку и с аппетитом хрустела хрящиком.

— Да обманул он ее, козел! Она с ними в одном доме живет, там так принято. Живут все в одном большом доме: родители Умару, его сестры, братья, тетки, дядьки, первая жена, теперь — и вторая…

Кристина замолчала потому, что стало тихо. И еще она увидела остановившийся на ней взгляд свекрови.

— А что, вам разве Андрюшка ничего…

У Инны Викторовны все поплыло перед глазами. И Кристина, и кухня, и испуганные Андрюшкины глаза в дверном проеме. Все запрыгало перед ней в невероятной пляске, а потом стало размываться, как в телеэкране с помехами. А в ушах нарастал гул.

Она миновала тьму самого первого, низкого, свода и пошла на свет, мерцающий впереди. Там, в переходе, горели факелы. Она тихо кралась, стараясь не издавать ни звука. Однако предательские тени плясали по стенам, и Чина то и дело оглядывалась, пугаясь.

— Чужак! — позвала Чина, посылая голос в глубины пещеры. Он прокатился эхом и вернулся к ней стократно усиленным шепотом: «Чшшшу-жша-ак…»

Пещера злобно передразнивала девушку, но та была не из пугливых.

Чина постояла, пережидая злобное перешептывание эха, и, когда наступила тишина, стала ловить звуки. Где-то струилась вода. Летучая мышь разрезала крыльями воздух. Ящерица уронила камешек, вильнув хвостом. И вот наконец среди привычных звуков Чина различила особый. Она двинулась навстречу темноте. Змейкой заскользила по узкому проходу, пока новый факел не обозначил высокий свод.

— Чужак!

Она увидела его сразу, как вошла в полосу пляшущего рыжего света. Факел коптил, свет то вспыхивал, то тлел. Парень сидел в неосвещенном углу свода и во все глаза смотрел на нее. Она кинулась к нему и, опустившись на колени, поспешила развязать кожаную перетяжку, закрывавшую рот. Чужак шумно выдохнул и стал жадно хватать воздух ртом. А Чина, не теряя времени, принялась перетирать острием ракушки кожаные ремни, стягивавшие руки.

Освободившись, Чужак схватил Чину за руки, намереваясь задать тысячу вопросов, но она приложила палец к губам. Они замерли, прислушиваясь. Только треск горящих в ночи факелов доносился до слуха Чужака.

— Мы должны успеть покинуть пещеру до того, как Сныть и Рогоз проснутся. Скорее!

Чужак двинулся за девушкой. Он был настолько высок, что в проходе ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы не задевать свисавшие тут и там наросты. Чина — сильная и грациозная, под стать своему спутнику — пробиралась вперед. В ее движениях присутствовала отчаянная решимость. Но едва они миновали узкий проход и очутились в пляшущем свете факелов низкого свода, до них донесся шум со стороны входа. Чина и Чужак, не оговариваясь, прильнули к стене. Если бы Чина могла видеть, что творится за сводами пещеры, то в первую очередь она увидела бы огни факелов, двигающиеся неровным стадом светляков от селения. Затем она разглядела бы балахон Белой Мари, молью летящий впереди всех. И еще — сжатые губы Черного Жука. И его черные глаза, устремленные к пещере. Она не могла этого видеть, но догадаться — могла. И она поняла, что случилось.

Обнаружили ее исчезновение. И Жук повел всех к пещере, чтобы поймать беглецов. И чтобы Чина принародно сделала свой выбор. Или погибла.

Чина отступила на шаг и прижалась лопатками к груди Чужака.

— Беги, — сказал он ей в волосы. — Я отвлеку их. Там, за рекой, лежит наша земля. Ты найдешь моего отца и скажешь…

— Нет! — Чина резко повернулась к нему. — Нет.

Он взял ее за руки. Его глаза смотрели прямо в ее глаза. Как звезды смотрятся ночью в реку, чтобы увидеть там себя.

— Я знаю, что ты не привыкла подчиняться, Чина. От тебя пахнет ветром, ты и сама как ветер. Но со мной тебе придется смирить свой нрав. Я мужчина. Будет так, как решу я. Я приму бой. А ты должна жить. Я так хочу.

Чина молча опустилась на колени и обняла ноги Чужака. Она молчала некоторое время. А потом вскинула голову и заговорила быстро и горячо:

— Так и будет, любимый! Так и будет всегда… потом. Но сегодня, сейчас, позволь мне сделать по-моему! Я знаю, что говорю, поверь! Эти пещеры знакомы мне с детства. Здесь мы играли с Пикульником, и Прародительница приводила меня сюда не раз. Разреши, я попробую…

И, не дожидаясь ответа, она поднялась и повлекла его за собой. Они проделали тот же путь и оказались в той самой нише, где Чина нашла своего возлюбленного связанным.

— Мы в западне, Чина, — напомнил Чужак. — Бесполезно убегать. Придется драться.

— Отсюда должен быть выход, — задумчиво отозвалась Чина, погруженная в свои мысли. — И мы найдем его!

Они бежали по извилистым лабиринтам пещеры, слыша шум погони вдалеке. Он приближался. Беглецы не останавливались ни на миг. Они миновали несколько длинных узких переходов, попадали в ниши с водой, стекающей по стенам, обходили глубокие щели-колодцы.

Шум погони, казалось, затих. Чина знаком остановила спутника. Они стояли посреди овального помещения с каменным пьедесталом посередине. Вокруг этого выступа блестела вода. Сверху лился приглушенный серебристый свет. Чужак поднял голову. Высоко в проеме между камнями зияла дыра. Прямо над дырой висела спелая прозрачная луна. Увы, добраться до отверстия не представлялось возможным. А ведь вот оно, небо. Кажется, протяни руку и… Но луна сурово и равнодушно взирала на беглецов. Чужак почувствовал, как ладонь Чины в его руке стала влажной.

— Что это? — кивнул он на каменный выступ.

— Здесь святилище нашего племени. Как войти сюда, знают лишь посвященные.

Чужак оглянулся. Он чувствовал, что преследователи вот-вот появятся в конце длинного коридора, зловеще мерцая факелами. Чина шагнула на выступ. Она всего раз видела, как это делает Прародительница. Девушка вознесла руки к небу, зашептала что-то, обращаясь к луне. И в ту же секунду Чужак услышал, что ожидал — крики из длинной кишки темного коридора. Он подошел к Чине и обнял ее за плечи. Она стояла к нему спиной, сосредоточенно глядя на камень, испещренный рисунками. Наконец она протянула руки к камню. Примерилась и положила ладони на его поверхность.

Шум из глубины усиливался. Уже видны были рваные отблески факелов.

И — о чудо! — камень стал медленно, со скрипом, поворачиваться, образуя щель в стене. Не медля, Чина юркнула в проем и потянула за собой Чужака. Едва они покинули выступ, толпа с факелами вырвалась и затопила собой Свод луны — так называли в племени Желтого Цветка это овальное помещение. Но было уже поздно. Преследователи увидели лишь, как каменная дверь со скрипом вернулась на место. Черный Жук метнулся к ней и стал колотить кулаками безмолвный камень. Потом он обернулся к сородичам и поочередно посмотрел каждому в глаза. Племя молчало. Никто не знал тайну двери святилища. Ее знала только мать-Прародительница. Но она в погоне не участвовала.

— Можно считать, что они погибли, — прервала молчание Белая Марь. — Никто не знает иного выхода из святилища. Оттуда еще никто не выходил живым.

* * *

— Неужели ты ничего-ничего не помнишь? Оксана недоверчиво смотрела подруге в лицо. Лариса практически не изменилась внешне. Все те же волосы, строго забранные в пучок, тот же понимающий взгляд, родинка на правой щеке. Когда они вот так вот сидели друг напротив друга и разговаривали, Оксана терялась.

Иногда ей казалось, что Лариса притворяется из каких-то там своих соображений.

Сегодня они остались вдвоем в комнате Лизы. Весь дом спал. Точнее, спали Инна Викторовна и Юлька. А подруги пытались поговорить по душам. Оксане было необходимо с кем-то разговаривать. С той минуты как она ушла от Игоря, она не находила покоя. Но Ларисе приходилось все рассказывать по новой. А рассказывая свою историю с позиции сегодняшнего дня, Оксана находила… Она находила себя полной дурой.

— Кому, кроме меня, ты рассказывала эту историю? — поинтересовалась Лариса.

— Нинке рассказала. И Светке. Ты их помнишь?

— А зачем?

— Что — зачем? Зачем рассказала? А я знаю?

— Нет, я не об этом. А зачем ты теперь выясняешь, ищешь виновного? Что от этого изменится?

Оксана вытаращила глаза:

— Как — что изменится? Я должна знать. Я свою тайну доверила, а мне жизнь сломали.

— Теперь и ты чью-то сломаешь?

— Ну и что? Мне терять нечего! Хоть будет удовлетворение, что не зря все. Мне сломали, и я сломаю.

— А если она уже сломана?

Лариса улыбнулась, Оксана осталась сидеть с открытым ртом.

— Так это ты?!

— Думаю, что нет. Определенно сказать не могу, но думаю, что чужую тайну сохранить сумела бы. Ну а если?.. Ну если это я? Ну что ты станешь делать?

Оксана молчала, озадаченная.

— Нет, Ларис, это не ты. Ты не могла. У тебя проблема с зачатием, как и у меня, и ты бы не стала… Ты бы такой откровенностью себя подставила прежде всего. А вот Нинка…

— Да оставь ты их в покое, Оксан. Этим дело не исправишь. Тут нужно подумать, как наладить отношения с Игорем. Ведь вы любите друг друга. И у вас ребенок…

— Как наладить? Они были налажены. Иногда кажется — ну все отлично, ну лучше же просто и быть не может! А вдруг просыпается в нем зверь, и я его боюсь.

Дверь распахнулась, и они увидели Инну Викторовну. От нее пахло лекарством. Коричневые круги под глазами говорили сами за себя.

— Девочки, вы звонка не слышали? Мне показалось, был звонок…

Оксана и Лариса дружно покачали головами. С того случая, когда Инна Викторовна узнала о Лизином положении второй жены, у женщины не было покоя. Она сама на себя стала непохожа.

— А вы чего не спите? — Инна Викторовна опустилась в кресло. Здесь она частенько просиживала вечерами, болтая с Лизой.

— Да вот, — сказала Оксана. Девушки переглянулись. — Лариса советует мне все честно рассказать мужу.

— Благородно, — усмехнулась Инна Викторовна. — Но неумно. Чего ты этим добьешься? Если он от одного предположения в ярость приходит, то что с ним станет, когда он точно будет знать, что его надули самым циничным образом?

— Но что же ей делать, тетя? — возразила Лариса. — Ведь не может все так продолжаться? Они должны к чему-то прийти?

— Ты, Оксана, должна стоять на своем. Все — клевета, зависть. Ты ему верна и всегда была верна. Его обманули. Юлька — его дочь. И только его, никаких вариантов! Стой на своем и будь уверена в себе.

— А если он потребует сдать анализ на отцовство?

— Стой на том, что не хочешь травмировать ребенка. Говори, что недоверие унижает и тебя, и Юльку. Он должен верить тебе на слово. Ты должна быть танком, а не размазней!

Оксана и Лариса снова переглянулись Инна Викторовна умудрялась воспрянуть духом, только решая чужие проблемы. Если сон до этого и витал где-то поблизости, то теперь улетучился совсем.

— Да, пока не забыла… — Инна Викторовна остановила свой взгляд на Ларисе. — Я сегодня разговаривала с твоим врачом, детка. Меня заинтересовал его эксперимент со снами. Я просмотрела твои записи. Неужели ты все это увидела во сне?

Лариса пожала плечами.

— Дело в том, что сны обычно отрывочны, а в твоих — система. Они выстраиваются в историю с продолжением. Я думаю, здесь больше твоя фантазия. А? Признайся, ты сочиняешь красивую историю для доктора Иванова, а сны, возможно, видишь другие? Или не запоминаешь? А? — Инна Викторовна смотрела на Ларису так, словно при желании могла проникнуть внутрь. Лариса улыбалась. — Пойми, Ларочка, на самом деле это очень важно. Ты должна постараться.