— Вы с ума сошли, дорогая, — в смятении пробормотал он. — Зачем вы привели меня сюда в такой час?

— Да уж явно не для того, чтобы предложить вам забраться в мою постель, — отпарировала Юлия таким тоном, что лицо Матвея мгновенно залилось краской. Проклятье, о чем он только думает? В деловито-сосредоточенном лице Юлии не было даже намека не игривость. А если б он заметил что-то такое, ему следовало бы без оглядки бежать отсюда.

Тем временем Юлия подошла к золоченому трюмо в углу комнаты и начала осторожно сдвигать его в сторону. Матвей уже хотел броситься ей на помощь, когда с изумлением увидел, что тяжелая мебель плавно скользит по кругу вместе с куском паркетного пола. В следующий момент его изумление возросло еще больше: на обнажившемся пространстве стены, ранее прикрытом трюмо, обозначилась дверца железного сейфа. Юлия открыла его без ключа, при помощи каких-то замысловатых манипуляций.

Внутри железного ящика находились какие-то бумаги и массивная шкатулка. Поставив шкатулку на столик, Юлия раскрыла ее, и у Матвея запестрело в глазах от блеска разноцветных драгоценных камней. Пока он приходил в себя от изумления, Юлия переложила несколько драгоценностей в небольшой деревянный ларец, а шкатулку вернула на место и закрыла сейф.

— Завтра утром, — безоговорочным тоном объявила она Матвею, — вы поедете с этим ларцом и моим письмом к одному московскому ювелиру. Это мой хороший знакомый, он не откажется ссудить вам крупную сумму денег под залог драгоценностей. А что деньги у него найдутся, я абсолютно уверена, потому что он не только ювелир, но еще и преуспевающий коммерсант.

— Вы… вы с ума сошли, Юлия, — проговорил Матвей охрипшим от потрясения голосом. — Неужели выдумаете…

— Как, по-вашему, это потянет на сто с лишним тысяч? — Юлия взяла в руки открытый ларец и поднесла к Матвею. — По моим расчетам, должно потянуть. Здесь ведь не только камни, но еще и работа…

— Юлия! — Матвей предостерегающе посмотрел ей в глаза. — Пожалуйста, уберите эти вещи назад. Я бесконечно благодарен вам за помощь, но принять от вас такую жертву не могу.

— Никакой жертвы с моей стороны нет, — спокойно возразила она. — Вы ведь вернете мне эти драгоценности через год или два, а до тех пор я вполне могу обойтись без них. И даже если ваши дела вдруг пойдут плохо, я все равно их выкуплю со временем, потому что мои имения приносят хороший доход. Нет, в самом деле, ну зачем мне сейчас эти украшения? — Юлия философски пожала плечами. — Они только без толку пылятся в сейфе. Вы же сами знаете, что молодым девушкам не полагается носить бриллианты. Про рубины можно сказать то же самое, а изумруды мне вообще не идут.

— Но вы можете в любой момент выйти замуж, — возразил Матвей.

— И что? — усмехнулась Юлия. — Мой муж не потребует с меня отчета за эти украшения!

— А ваша тетушка?

— Она ничего не узнает. И потом, через два месяца я становлюсь совершеннолетней, и тогда мне вообще никто не указ.

Матвей бросил на нее очередной признательный взгляд и… непреклонно покачал головой.

— Нет, — твердо сказал он, — простите, но я не могу. Мои дела могут пойти плохо, и тогда вы пострадаете по моей вине.

Поставив ларец на столик, Юлия задумчиво прошлась из угла в угол. Потом вдруг резко обернулась к Матвею и вперила в него пристальный, уничтожающий взгляд.

— Знаете, что я сейчас о вас думаю, Матвей Елагин? Я думаю, что вы набитый дурак! Удача сама плывет к вам в руки, а вы ее всеми силами отталкиваете. Возможно, кто-то и оценил бы ваше нелепое благородство, но только не я. И если вы не возьмете сейчас этот ларец, вы настолько упадете в моих глазах, что… — она сделала паузу, тщательно выбирая слова, — что я больше не смогу считать вас своим другом.

Несмотря на всю напряженность ситуации, Матвей невольно рассмеялся:

— Дорогая моя, но ведь это же шантаж!

— Разумеется, шантаж, — невозмутимо подтвердила Юлия. — А разве можно иначе с такими… — она хотела сказать «дураками», но испугалась, что Матвей обидится за повторение нелестного эпитета, — с такими упрямыми людьми? Одним словом, — безапелляционно объявила она, — берите шкатулку и уходите. Я больше не могу с вами пререкаться, уже поздно, а мне еще нужно написать письмо ювелиру и составить договор.

— Хорошо, — сдался Матвей, — но в таком случае составьте еще долговую расписку для меня.

— Конечно-конечно, — закивала Юлия, вручая ему ларец и подталкивая к дверям. — А теперь, ради Бога, идите, если не хотите, чтобы я провела эту ночь совсем без сна! — Она буквально вытолкала его в коридор и закрыла дверь на задвижку.

— Ну вот, — довольно думала она, возвращаясь в спальню, — теперь он больше не сможет противиться моим добрым намерениям. Завтра утром я прикажу заложить карету и под надежной охраной отправлю его в Москву. И прекрасный дворец на Фонтанке, наконец, вернется к своему законному владельцу!

«А как же бедняга Антон»? — внезапно пришло ей на ум, и Юлию охватил приступ неуместного веселья. Подумать только: она даже не спросила у Матвея, что же такое случилось с его кузеном и почему тот оказался по уши в долгах. И не просто не спросила, а даже не подумала поинтересоваться. Как будто речь шла о человеке, с которым она совсем не знакома. «Ах, это весьма нехорошо с вашей стороны, мадемуазель, — с шутливым упреком обратилась Юлия к своему зеркальному отражению. — Как можно быть такой бесчувственной и неделикатной? Ведь этот достойный молодой человек, Антон Елагин, был в вас пылко влюблен и даже собирался жениться… на ваших земельных владениях, приносящих сто тысяч годового дохода. А вы, жестокосердное создание, слезинки не пустили, узнав о его разорении»! И, упав на кровать, Юлия от души расхохоталась.

* * *

Все произошло так быстро, что Матвей, голова которого была изрядно затуманена коньяком, даже опомниться не успел. Лишь оказавшись в своей комнате и закурив крепкую сигару, он начал приходить в себя. И вскоре почувствовал, как его охватывает состояние, близкое к панике.

— Разрази тебя гром, приятель, — пробормотал он, с изумлением рассматривая в зеркало свое помятое отражение, — да ты… да ты, верно, совсем рехнулся, если мог взять у нее эти драгоценности!

Схватив со стола ларец, Матвей бросился к дверям, но внезапно одно соображение заставило его остановиться. Он вспомнил, что Юлия заперлась на замок после того, как выставила его из своих покоев. Если он начнет ломиться в ее двери, кто-нибудь непременно услышит шум, и тогда… даже страшно представить, какой может разразиться скандал. Матвей очень сомневался, что княгиня Туманова придет в восторг от великодушного поступка племянницы. А самого Матвея, без сомнения, обвинят во всех мыслимых и немыслимых грехах. Результатом же разбирательства будет, скорее всего, его торжественное водворение из дома. «А хуже всего будет то, что ты подведешь Юлию, — со страхом подумал Матвей. — И она тебе этого, конечно же, никогда не простит».

Зная характер княжны Прозоровской, в этом не приходилось сомневаться. Пожалуй, единственное, что ему остается — взять драгоценности, оставив Юлии долговую расписку. Впрочем, она ведь сказала, что сама составит ее…

Внезапно Матвей почувствовал себя полным дураком. О чем он тут размышляет? Ведь главное — это совсем не то, хорошо или плохо он сделал, согласившись одолжиться у любимой девушки на такую огромную сумму, а то, почему Юлия пошла ради него на такой шаг. Неужели только из дружеского расположения и благодарности за оказанную поддержку? «Спроси у нее завтра утром, — сердито сказал себе Матвей. — И если она ответит «не только», твои сомнения разрешатся сами собой. Занимать деньги у знакомой девушки неприлично, но зато вполне прилично — у будущей жены, ведь в этом случае она действует в общих интересах».

Но он прекрасно знал, что не станет спрашивать. Ведь перед тем как задать Юлии вопрос, Матвею пришлось бы признаться ей в любви и сделать предложение руки и сердца. А если она ответит отказом, скажет, что он ошибся, приняв дружеское расположение за большее? Нет, уж лучше рассматривать случившееся как обычную коммерческую сделку. В конце концов, он же вернет Юлии долг и заплатит положенные проценты… «Нет, ты действительно законченный идиот, — с презрением сказал себе Матвей. — Да еще и порядочный трус в придачу. «Если она ответит, если скажет»… А если Юлия как раз и рассчитывала услышать от тебя признание в ответ на свой великодушный жест? В этом случае она может почувствовать себя обманутой и решить, что ты просто хотел выпросить у нее денег».

Тяжко вздохнув, Матвей вылил в рюмку оставшийся коньяки залпом допил. Потом запер ларец в комоде и улегся в постель…

Проснулся он оттого, что дворецкий Юлии деликатно, но при этом весьма настойчиво тормошил его за плечи.

— Покорнейше прошу прощения, господин граф, но вам пора вставать, — объявил он таким безоговорочным тоном, что Матвей непроизвольно сел на постели. — Карета ожидает во дворе, а завтрак сейчас принесут.

— Карета? — с недоумением переспросил Матвей.

— Та самая, в которой вы собираетесь ехать в Москву, — пояснил дворецкий. — А вот и сопроводительное письмо княжны Прозоровской, — он протянул Матвею запечатанный конверт, адресованный некоему господину Флавори.

— А что делает сейчас сама княжна Прозоровская? — поинтересовался Матвей, выбираясь из постели.

— Почивает, — последовал лаконичный ответ.

Матвей уже собрался спросить: «А кто же тогда прислал вас сюда?», но внезапно раздумал, поняв, что это не имеет смысла. Юлия твердо решила отправить его к своему ювелиру и приняла меры, чтобы он не смог отказаться. Если он сейчас начнет упираться, это вызовет пересуды среди дворовых, которые вполне могут дойти до ушей княгини Тумановой.

Глубоко вздохнув, Матвей начал одеваться.

20

Для маскарада у графа Нарышкина Юлия приготовила простенький, элегантный костюм лесной нимфы, сшитый из тонкого яблочно-зеленого шифона с золотистыми листочками. Поначалу ей хотелось надеть что-нибудь более замысловатое, но она побоялась, что задохнется в такую жару в громоздком наряде. Впрочем, когда Юлия примерила перед зеркалом готовый костюм, она сразу перестала сожалеть о своем выборе. Платье в греческом стиле с завышенной талией подчеркивало достоинства ее фигуры, а выбранный оттенок зеленого необычайно освежал лицо.

Помимо маскарада, праздник включал в себя прогулку по парку и обед. Поэтому ехать пришлось в обычных платьях, а костюмы уложить в картонные коробки и взять с собой. Платье, надетое Юлией в этот день, было сшито из легкого белого шелка, с которым хорошо сочетались неброские украшения из золотисто-зеленых хризолитов. Эти же самые драгоценности Юлия собиралась надеть и на маскарад.

Юлия хотела ехать с Матвеем в коляске, а остальных посадить в свою парадную карету, но Наталья Борисовна сочла это нарушением приличий: молодой девушке не полагается быть наедине с чужим мужчиной. Поэтому дамы сели в карету, а мужчины разместились в коляске. Впрочем, Юлия не сильно расстроилась, так как до имения Нарышкина было всего минут сорок езды. Да и глупо было ссориться из-за мелочей в такой чудесный, погожий летний денек, суливший море разнообразных удовольствий.

Матвей также пребывал в приподнятом настроении. Вчера он выкупил у столичного дельца векселя Антона, и теперь «любезный братец», что называется, был у него в кармане. Матвей мог бы уже сегодня нагрянуть к нему в гости, благо тот все еще оставался в Москве, но из-за маскарада ему пришлось отложить это приятное дельце на потом. Впрочем, большой нужды спешить не было, так как Антон все равно ничего не мог предпринять, чтобы поправить свое положение. Весть о его огромных долгах уже облетела светские гостиные, и рассчитывать на выгодную женитьбу при таком раскладе не приходилось.

В имении Нарышкина молодые люди сразу окунулись в атмосферу веселого праздника. Правда, настроение Матвея несколько испортилось, когда он обнаружил среди гостей двух молодых особ, которые в последнее время стали ему ненавистны — Лизу Горчакову и Катю Шихматову. К счастью, Юлия была слишком занята своими поклонниками, чтобы обращать внимание на этих сплетниц. Зато самому Матвею неразлучная парочка то и дело попадалась на глаза. Во время прогулки по парку Лиза и Катя нарочно держались поблизости от него, вероятно, надеясь вызвать досаду и раздражение. Когда все перешли в дом, они быстренько заняли диван по соседству с тем, на котором расположилась Юлия, и буквально атаковали Матвея колкими взглядами. А когда он вместе с Николаем пошел в курительную, Лиза и Катя тотчас вскочили с мест и прошмыгнули мимо молодых людей в соседнюю гостиную.

— Подкаблучник! — услышал Матвей сбоку от себя ядовитое шипение, за которым последовал дружный издевательский смех.