— Маэстро, есть кое-что важное, что я хотела бы обсудить с вами, — сказала она, когда вопросы с программой были решены.

— Да, что это? — Он откинулся назад на своем стуле, в белом парике, пятидесятилетний мужчина с правильными чертами, и сцепил свои длинные артистичные пальцы.

— Вы всегда внимательно слушали меня, когда я говорила о своем будущем в качестве певицы, и я понимала, что вы хотите, чтобы я оставалась в Пиете как можно дольше.

— Это так. Пока нет никого, кто был бы готов занять твое место.

— Тем не менее случилось нечто, чего я никогда не предвидела, и я думаю, было бы лучше, если бы я начала готовиться к отъезду. Я надеюсь, что, когда объясню свои причины, вы поймете, что у меня действительно нет выбора в этой ситуации.

Он склонил голову.

— Ты не должна бояться по этому поводу. Я осознавал, что это наступит раньше или позже.

Его радушные слова очень помогали ей.

— Я хочу выйти на концертную сцену как можно скорее.

Его глаза сузились, и он слегка нахмурился.

— Концертную сцену? — повторил он.

— Я всегда говорила, что не хочу быть в распоряжении грозного директора оперной труппы. Я была бы признательна вам за совет по поводу того, какое из недавних предложений концертных туров я должна принять.

Он покачал головой, сжав переносицу указательным и большим пальцами.

— Значит, поздравления неуместны?

Ее посетило озарение. Доменико упоминал, что со стороны совета не будет противостояния его желанию жениться на ней. Было глупо не осознавать, что маэстро тоже должен знать об этом.

— Нет, маэстро. Мне еще предстоит дать синьору Торриси официальный отказ на его предложение о женитьбе, но я уже приняла решение. И, так как он руководитель Пиеты, для меня было бы лучше уехать как можно скорее после того, как я дам ему свой ответ.

Маэстро встал со стула и прошелся пару раз по кабинету, прежде чем остановился и хмуро заговорил с ней:

— Я никогда не думал, что мне выпадет участь говорить тебе об этом, но твое будущее было решено руководителями более двух лет назад. Я с точностью помню все и по сей день. Это было утром после того, как ты пела на «Бучинторо». Синьор Торриси договорился встретиться со всем советом здесь и объявил о своем желании сделать тебя своей женой в такое время, когда это будет подходить вам обоим: тебе и ему. Контракт был должным образом составлен и подписан в течение недели. Что бы он ни сказал тебе, это было просто вежливостью с его стороны.

Мариетта была потрясена.

— Но как у ведущей певицы у меня должны были спросить! — воскликнула она.

— Я согласен, и я не имел ни малейшего сомнения, что твои желания по данному вопросу будут выслушаны, если бы синьор Торриси не пожаловал Пиете целое состояние для продолжения ее работы. Оспедаль никогда раньше не получал пожертвований такого размера, и руководители согласились сразу же на его просьбу ничего не рассказывать до того времени, как он решит поговорить с тобой о женитьбе. Затем они предоставили ему желаемое место в совете в качестве благодарности за его щедрость.

Она в ярости посмотрела на него.

— Значит, он зарезервировал меня как товар на магазинной полке! Почему вы не вступились за меня, маэстро?

— Я вступился, Мариетта, но мой голос был единственным несогласным. Я хотел, чтобы у других стран тоже был шанс услышать, как ты поешь, до того как вступишь в брак. Адрианна была потеряна для музыки слишком скоро, и я не хотел, чтобы это случилось с тобой.

Разгневанная, она подошла к окну и посмотрела вниз на пустынный сад. Смесь звуков доносилась из разных музыкальных комнат. Она испытывала душевные муки, стараясь привыкнуть к мысли о том, что ее карьера певицы подошла к концу. Концертная сцена была не больше, чем мечта, которую она одна лелеяла, и эта мечта была разрушена Доменико и теми, кто сговорился с ним, чтобы забрать ее свободу.

Но как сможет она выносить праздную жизнь? Елена привыкла следовать распорядку дня благородной дамы, поднимаясь в полдень, принимая своего парикмахера, в то время как друзья сидели и болтали, а затем превращая ночь в день в ридотто, театрах, на балах и вечеринках в бесконечный поток удовольствий. Некоторое время это будет забавно, Мариетта не могла отрицать этого, но она всегда видела свое пение и карьеру учительницы как воздаяние жизни за все, что она получила от нее. Только брать и ничего не давать взамен противоречило всему, во что она верила.

— Я могла бы сбежать, маэстро, — сказала она тихо, все еще глядя вниз в сад. — Ничто не сможет помешать мне петь под другим именем.

— Ты предполагаешь, что Торриси позволит тебе ускользнуть от него? Или руководители не побеспокоятся по этому поводу? Они будут бояться требования возврата того пожертвования, которое уже используют для расширения здания, чтобы принять больше беспризорных детей. Неужели ты остановишь эту работу?

Она покачала головой.

— Вы знаете, что не смогу.

— Тогда у тебя нет выбора, кроме как принять то, что было уготовано для тебя.

Другое ужасное последствие ее судьбы начало доходить до нее. Ей, как Торриси, и Елене, как Селано, будет запрещено видеть друг друга.

— Маэстро! — воскликнула она, резко поворачиваясь, чтобы встретиться с ним глазами. — Разрешите мне посетить Елену, когда закончатся дневные уроки. Я должна поговорить с ней!

— Я сам отвезу тебя во дворец Селано.

Это был не первый раз, когда маэстро принимали там, и в то время как Филиппо подавал ему вино и сидел за разговором, Елена повела Мариетту в свой будуар. Мариетта объяснила, что случилось.

— Проблема заключается в том, что я злюсь по поводу того способа, которым была получена по контракту, в то время как меня тянет к Доменико словно магнитом. Я понимаю теперь, что это началось с тех пор, как я впервые увидела его в золотой маске. Я обнаружила, что хочу быть его женой так же сильно, как хочу быть свободной от него.

— Но семья Торриси такая жестокая! — воскликнула Елена. — Я слышала так много об их ужасных деяниях против Селано на протяжении многих веков.

Мариетта криво улыбнулась:

— Думаю, ты должна признать, что с одной стороны имеется шесть, а с другой — полдюжины, когда речь заходит об ответственности за вендетту. Именно барнаботти Селано потопили гондолу Торриси четыре года назад в день твоей свадьбы с такими трагическими последствиями.

— Это все еще преследует меня. Хотя большая часть того дня для меня в тумане, я помню синьору Торриси, когда она помахала мне рукой. Почему она это сделала, не имею ни малейшего понятия. Кто знает? Возможно, она связывала со мной надежду, что мы двое сможем положить конец родовой вражде.

— Тогда пусть у нас будет такая же цель. — Голос Мариетты понизился до шепота. — Это поможет мне верить, что у брака, который так сильно притягивает меня вопреки мне самой, есть какая-то цель. — Ее рука опустилась, и она закрыла ею глаза, когда боролась со своими чувствами. — Я в таком смятении.

Елена подбежала, опустилась на колени у ее стула и обняла ее рукой.

— Не отчаивайся, Мариетта! О, почему ничто не происходит так, как должно происходить!

Мариетта высвободила руку и обняла подругу за плечи.

— Что-то случилось с тобой. Что это?

— Ты пришла, чтобы поведать мне о своих проблемах, а не слушать мои.

— Рассказывай!

Елена дольше не колебалась. Слова потекли рекой:

— Я начинаю думать, что у меня, возможно, никогда не будет ребенка!

— Прошло слишком мало времени, чтобы делать такие выводы. Иногда на это требуется несколько лет.

— Я сказала Филиппо об этом, но он становится таким нетерпеливым со мной. Со времен той старой ссоры с его матерью он стал гораздо хуже ко мне относиться. Он слушает ее теперь, когда она злобно говорит обо мне. — Она сжала руку Мариетты. — Я так боюсь, если я не подарю ему наследника, она уговорит его избавиться от меня.

— Ты не должна даже думать о таком!

Отчаяние на лице Елены не исчезло.

— Ты не знаешь ее, как знаю я. Она безжалостная и неумолимая.

— Ты говорила кому-нибудь еще об этом? Лавинии, например?

— Я не смею. Она никогда не поверит в это. Иногда я жалею о том, что посоветовала Филиппо помириться с синьорой, потому что это снова открыло ей двери в наш дом, и она старается не злить его. Но она была нездорова, и я подумала, что он должен пойти к ней. Теперь я уверена, что она притворилась, что находится при смерти именно с этой целью. Она дьявольская женщина. — Елена покачала головой. — Я никогда не нуждалась больше в твоей дружбе, чем сейчас, когда ты собираешься стать женой Торриси.

— Но мы будем продолжать видеться, после того как я выйду замуж, — твердо решила Мариетта. — Ты навещаешь Адрианну, и я тоже. Мы всегда можем безопасно поговорить в ее доме. Никто ничего не узнает.

Елена просияла, она всегда быстро переходила от восторга к унынию и наоборот.

— Да, можем. Помнишь шифр общения, который мы разработали в Пиете? Мы могли бы использовать его, когда будем видеться в общественных местах.

— Я не помню всего. Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз пользовались им.

— Давай попробуем вспомнить несколько знаков. Я уверена, все вернется к нам снова.

Они начали передавать сигналы тревоги и опасности, что в прошлом означало приближение сестры Сильвии, но теперь могло очень пригодиться в связи с вендеттой, чтобы предупредить о большем. Шифр быстро вспомнили. Если знак на мгновение ускользал из памяти одной, то подсказка другой сразу же возвращала его.

— Мы должны практиковаться каждый раз, когда будем видеть друг друга с настоящего времени до твоей свадьбы, — сказала Елена, беря Мариетту за руку, как она часто делала раньше, когда они вместе выходили из комнаты. — Никто не сможет удержать нас от общения.

Это была утешительная мысль для них обеих.


Никто в Пиете не посмел отказать Доменико, когда он прибыл, чтобы взять Мариетту в оперу без сопровождения. Маэстро отказался, когда сестра Сильвия прибежала к нему, а никого из руководителей не было. Мариетта была одета в платье из дымчато-голубого атласа с бархатным домино на плечах. Она дважды была в опере до этого, когда уезжала из Венеции, чтобы петь, но никогда в самой Серениссиме. Возбуждение, которое она испытала бы, было рассеяно тучей, висящей над ней. В гондоле по дороге в оперный театр она сказала Доменико, что знает о брачном контракте.

Он нахмурился.

— Тебе не должны были рассказывать. Мое намерение заключалось в том, чтобы расположить тебя к себе самому. Однако раз уж мои планы расстроены, я не вижу причины, почему бы нам не пожениться в ближайшее время. — Он взял ее руку в белой перчатке. — Я буду ухаживать за тобой после нашей свадьбы, Мариетта. Это будет гораздо более удобно, чем с этими монахинями, которые постоянно порхают вокруг, как голуби на площади.

Она не собиралась улыбаться, но это было такое подходящее описание.

— Ты должен признать, что сестра Джаккомина была довольно покладиста из-за этих книг.

— Да, она уселась, как голубь на выступ собора.

Она снова улыбнулась вопреки себе. Эти белые одежды с широкими рукавами действительно напоминали крылья. В первый раз она задумалась о том, каково будет обрести свободу от постоянного присмотра. За исключением того, что она сменит одни ограничения на другие.

— Я думала о том, чтобы сбежать от тебя, — призналась она откровенно.

Он чуть не ответил, что она не преуспела бы в том, чтобы убежать из Венеции, но сдержался.

— Почему ты решила не делать этого, Мариетта? — спросил он.

— Ты мог наказать Пиету за мой побег.

Он посмотрел на нее долгим взглядом из-под полуприкрытых век.

— Ты, должно быть, плохо думаешь обо мне, если считаешь, что я мог бы изменить свое решение по поводу средств, пожертвованных подкидышам.

— Я не знаю тебя. Как я могу судить, что ты мог бы сделать?

— Немногие пары действительно знают друг друга до женитьбы. Поверь в меня, Мариетта.

— Похоже, мне придется это сделать, но неужели церемония должна состояться уже скоро?

— Я сказал, что это бессмысленно откладывать.

— Ты так сильно нуждаешься в наследнике?

Он молчал какое-то время, которое показалось долгими минутами, а не секундами.

— Да, но я также хочу тебя, Мариетта.

Она сглотнула и отвела от него глаза.

— Пусть это будет тихая свадьба в Санта Мария делла Пиета.

— Как ты пожелаешь. Закажи все, что тебе необходимо, и распорядись, чтобы все счета были отправлены мне. Я предлагаю, чтобы мы поженились через шесть недель, начиная с этого дня.