Хотя вскоре она забыла про Сабато, потому что Палладио стал расспрашивать её подробнее. Поскольку она видела, как строилась мечеть, он выяснял у неё, как был сооружен купол, на чем он держался, и даже интересовался, как каменщики шлифовали камни. Он был одержим этой идеей. Как превратить круг внутри квадрата в сферу внутри куба? Ведь для возведения настоящего купола, приятного для глаз и отвечающего всем геометрическим законам Витрувия, он должен иметь равное пространство под основным сводом – пустоту, которую молящиеся наполнят своей верой.

Иногда он рисовал, делал заметки на полях, вычерчивал детали. А временами рисовала она, чувствуя, что перо послушно её руке, ведь она училась рисовать анатомию человека. Вновь и вновь взгляд Фейры падал на рисунок Витрувия, прикрепленный к стене. Его геометрия лежала в основе всех окружавших её рисунков, а его выразительность являлась ярким примером сочетания знаний Фейры и архитектуры Палладио – анатомии и зодчества.

Иногда Палладио расспрашивал о самом Синане, и она старалась вспомнить как можно больше об этом тихом, скромном человеке. Между ними было много общего – между Мимаром Синаном и Андреа Палладио: оба бородатые, добрые, одержимые своими творениями, – эти двое могли быть родственными душами. Однако каждый раз, когда Палладио спрашивал о новых постройках, он не забывал спрашивать и о старых.

Снова и снова он просил Фейру рассказать о мечети Эйюп, где покоился знаменосец её Пророка. Он, казалось, был захвачен идеей бессмертия в архитектуре, картиной паломников, стекающихся к месту молитвы через многие века после смерти архитектора. Он не проводил различий между её богом и своим, и Фейра задумалась – возможно, он прав. Если Синан и Палладио – две стороны одной монеты, как той, которую она носила на груди, возможно, бог Запада и бог Востока – похожи. Возможно, Всемогущий Господь Палладио и её Аллах – зеркальные отображения.

Она упрекала себя за кощунственные мысли и каждую ночь забиралась к себе на мансарду и молилась как можно громче, чтобы заглушить нескончаемый колокольный звон. От Короны Кучины она знала, в какое время проходят службы, и по этим часам теперь текли её дни – полунощница, заутреня, третий час, шестой час и час девятый. Кухарка постоянно перебирала свои четки, и непоколебимая вера Короны Кучины напомнила Фейре о её собственном саляте – пятикратной ежедневной молитве. Она поклялась выполнять всё это сердцем и разумом, даже не имея возможности совершать омовения и преклонять колени пять раз в день в обозначенное время; однако повседневные заботы и обязанности, а также время обеда и ужина никак не способствовали этому, и она вскоре забыла о своём намерении.

Но когда она вспоминала, то молилась страстно и безнадежно, сжимая свою жёлтую туфельку. Она стала бы молиться ещё усерднее, если бы знала, что однажды вечером в темном углу дворца дожа невидимая рука бросила лист бумаги в почтовый ящик. Ящик представлял собой всего лишь щелочку, но она находилась в пасти каменной львиной головы, за которой прятался потайной сейф, стоявший в кабинете самого камерленго – и только он один мог его открыть. В тот вечер донесение, которое поглотил лев, состояло всего из нескольких неразборчивых строчек: адрес дома с золотым циркулем и имя – Фейра Адалет бинт Тимурхан Мурад.

Глава 2

Она всегда верила, что недуги ума так же разрушают душу, как болезнь – тело, и Палладио был наглядным примером этого. Фейра излечила Палладио и вернула ему вдохновение. Она всё ещё проводила с ним каждое утро, рассказывая о величайших творениях Востока, а после обеда он садился за новые чертежи своей увенчанной куполом церкви вместе с Сабато Сабатини.