Она лежала на кровати, закрыв глаза. Её грудь ровно вздымалась, а ресницы слегка подрагивали. На ее кукольном лице остались следы от ссадин и синяков, которые появились из-за меня. Бл***ь, я не должен забывать, что это только маска, которую носит лживая тварь. Сделал глоток из бутылки, продолжая наблюдать за её сном. Она такая хрупкая, когда спит. Твою мать, я мог её убить. Я мог действительно её убить. Но раскаяние молниеносно сменилось злостью. Именно смерти она и заслуживает, сука!

Дверь в её комнату открылась. Она сразу же встрепенулась, прижимаясь спиной к стене. В камере появился затылок Сантьяго. В его руках был поднос с едой. Она смотрела на вошедшего и уголки её губ приподнялись.

— Бл***ь! — привстал с кресла, чтобы лучше рассмотреть выражение её лица. Она опустила глаза, продолжая улыбаться. Чёртова шл***а заигрывает с моим псом! Кровь закипела в венах, окутывая жаром тело. Тварь! Меньше недели назад дышала с трудом, а теперь предлагает себя очередному херу! Я отшвырнул бутылку, вылетая из комнаты.

Перед глазами промелькнули комнаты, лестница, снова комнаты и, наконец, передо мной нужная дверь. Раскрыл ее, останавливаясь на пороге.

Она сидела передо мной со стаканом в руке, широко раскрыв глаза. Марина была напугана. Сука!

— Ожидала кого-то другого? — рявкнул, подходя к её кровати. Скинул поднос с едой с её колен. Она сильнее вжалась в стену, отползая в угол от меня.

— Маленькая бл***ь, боишься меня? Хотела охранника, а при виде меня пришла в ужас, — прошипел сквозь зубы, хватая её за щиколотку.

Осознание того, что все то время, когда, как мне казалось, мы были счастливы вместе, она притворялась, а я был ей противен также, как и сейчас, снесло все планки. Как она смеет предлагать себя кому-то в то время, как от меня отшатывается в ужасе? Показать место суке! Сломать, подавить волю! Уничтожить!

— Никто и никогда не будет тебя иметь, кроме МЕНЯ! — дернул её на себя, хватая за вторую ногу.

* * *

Я не спала, просто лежала с закрытыми глазами. Тело уже не болело, но боль подтачивала изнутри, я не хотела воспринимать реальность такой уродливой, какой она предстала передо мной. Я не хотела ни о чем думать, мне казалось, у меня в голове тикает часовой механизм. Некая установка, которая рванет в любой момент и эмоции меня затопят огненной лавой безумия. Слишком много информации. Я и так схожу с ума, если не могу думать ни о чем, кроме как о ЕГО ненависти, о том, что потеряла…о том, что начиналось так красиво, как сказка, как мечта…Боже, я за всю свою жизнь не была так счастлива, как за те дни, что Диего провел со мной в той квартире. Лгу, с того самого момента, как поняла, что без него мне трудно дышать, а это случилось так быстро…Молниеносно. Я впала в какую-то дикую зависимость и не могла выбраться из нее, да и не хотела. Я и сейчас люблю его…должна ненавидеть, бояться, после того, как он сжег на моих глазах Майкла и дико пытал его, должна презирать за унижение, должна испытывать панический страх. Я почувствовала, как снова саднит в груди и дерет горло от слез. Майкл…жуткая смерть. Забуду ли я когда-нибудь его предсмертные крики, не будут ли они сниться мне по ночам, разрывая жуткую тишину, которой наполнен этот дом?

Мне нужно просто вот так лежать и не шевелиться, тогда не так больно и страшно.

В детстве это помогало…После того, как мамы не стало и мною овладевало паническое одиночество, я лежала на кровати и не шевелилась. Я верила, что боль отступит, если не двигаться, и она отступала…тогда. Не сейчас.

Послышался лязг замков и я, вздрогнув, инстинктивно прижалась к стене, кутаясь в покрывало, прикрывая то вульгарное блестящее платье, которое нашла здесь висящим на спинке кресла. Кто-то носил его до меня, но мне нужно было прикрыть наготу и это единственная вещь, которую я здесь нашла. Похоже на наряд девушек легкого поведения, тех самых мотыльков, которые голосуют в дешевых районах, предлагая свое тело скучающим водителям и искателям сомнительных удовольствий.

Зашел один из охранников. Принес мне поесть. Он так пожирал меня взглядом, что от страха задрожал каждый мускул на моем теле. Моя жизнь теперь точно ничего не стоит. Может быть, мою предшественницу постигла жалкая участь и она теперь мертва.

Я подумала, что если быть учтивой, возможно, он меня не тронет, улыбнулась и сказала «спасибо».

Охранник снова полоснул меня голодным взглядом и, поставив поднос на стол, вышел. Я посмотрела на еду. Есть не хотелось, хотелось пить. Я не хочу умирать в этой комнате, может быть, меня ищет отец и есть выход из этого ада. Переставила поднос к себе на колени, едва я протянула руку за стаканом с водой, дверь снова с грохотом распахнулась, и я замерла. Сердце на секунду перестало биться, а потом заколотилось с такой бешеной силой, что мне показалось, я задыхаюсь, стало больно в ребрах и дрогнула рука. Диего посмотрел на меня, и я перестала дышать. Свинцовый взгляд, холодный, безжалостный, полный презрения. Радужка черная, сливается со зрачками, а лицо неестественно бледное. Всего лишь несколько дней назад я проводила по его щеке руками, а он целовал каждый мой палец, улыбался мне, и эти глаза были светло-голубыми…тёплыми, они согревали, обжигали…а сейчас они замораживали мне сердце. Такой чужой, страшный, жестокий до безумия. От боли снова зашлось сердце, и я болезненно поморщилась.

Он захлопнул за собой дверь ногой и повернул ключ в замке…Мы остались вдвоем в этой тесной комнате, шикарной и так похожей на клетку для мотыльков в платьях с блестками. Я и есть тот самый мотылек с оборванными крыльями, точнее, обугленными, я полетела на огонь и теперь мое сердце покрыто ожогами, и вот он — мой палач — пришел сжигать меня и дальше в бесконечной агонии его ненависти.

Диего сбросил поднос с моих колен, и я судорожно сглотнула, вжалась в стену, а потом отползла в угол постели. Я его боялась.

Мне было реально страшно, потому что в потемневших глазах я видела свой приговор. Он пришел меня казнить, завершить то что начал…но где-то теплилась надежда — ведь не убил, вернул к жизни…. Ничтожная. Мизерная. Или не убил, чтобы отрывать мотыльку крылышки снова и снова?

— Маленькая бл***ь, боишься меня? Хотела своего охранника, а при виде меня пришла в ужас.

Он схватил меня за щиколотку, а до меня еще не доходил смысл его слов. Я только видела его глаза и внутри снова нарастала боль, пульсировала, разрывала меня.

— Никто и никогда не будет тебя иметь, кроме МЕНЯ!

В этот момент я вдруг поняла, что именно он рычит мне в лицо, внутри поднялась волна ярости вперемешку со страхом. Он окинул все мое тело взглядом, задержался на голых ногах под блестящим подолом короткого платья, и его глаза вспыхнули безумием. Я судорожно сглотнула, понимая, что сейчас мне будут показывать, кто мой хозяин, кто имеет всю власть надо мной и как ничтожны мои попытки кого-то и в чем-то убедить. Только я не хотела так…не от него. Не после того, как купалась в его страсти и нежности вдруг узнать, что такое насилие и как могут ломать эти руки…а они могут…я видела собственными глазами, руки, которые ласкали, гладили и сводили с ума, теперь прикасались только для того, чтобы ударить, сжать до синяков, причинить боль.

Я попыталась вырваться, но Диего крепко держал меня за щиколотки, потом дернул к себе, и я сползла на край постели, цепляясь за простыни, стаскивая их с кровати, всхлипывая, пытаясь сопротивляться и понимая, насколько это бесполезно. Я не верила, что это ОН со мной делает, ОН говорит мне все эти отвратительные слова. В горле снова запершило, и волна яростной боли захлестнула с головой:

— Иметь? Так вот, значит, как это называлось тогда? Ты просто меня имел? Не прикасайся ко мне! Не трогай меня! Не смей!

Тяжело дыша, посмотрела ему в глаза. Видя в них лихорадочный блеск дикого гнева и похоти. Его ничто не остановит, я только распаляю в нем желание драть меня в клочья. Передо мной хищник и, как любого хищника, его заводит борьба добычи.

Я почувствовала, как он резко раздвинул мне ноги коленом, и сердце зашлось как в агонии. Только не так! Не насилие! Это больше, чем я смогу вынести! Я вцепилась в край кровати, пытаясь сопротивляться. Диего ударил меня по лицу, разбивая губу, я, тяжело дыша, посмотрела ему в глаза, задыхаясь от боли, обиды и страха. Только в его глазах нет ни капли жалости, лишь жажда рвать добычу, показывать свое превосходство самым первобытным способом.

В этот момент Диего схватил меня за ворот платья и легко разорвал от горла до пояса. Я дернулась, как от удара…

— Имел как шл*ху, которой ты и оказалась! И буду иметь, когда, где и как захочу!

Я схватилась за края платья на груди, прикрываясь, глотая слезы, задыхаясь прошептала:

— Не будешь! Шлюхи дают сами, а я никогда не позволю добровольно! Никогда!

Увидела, как вспыхнули его глаза, и сильнее сжала разорванный корсаж платья. Наивная… думала, что это отрезвит то животное, которое проснулось в нем и жаждало моей крови, боли и слез. Ярость распаляла Диего еще сильнее, я видела это по голодному блеску глаз, по пульсирующей венке на шее…Как же мне хотелось вцепиться в ворот его футболки и умолять прекратить безумие, но вместо этого я обреченно прокричала:

— Лучше убей! Я не стану твоей шлюхой! Никогда!

Не после того, что было между нами. Получив все, невозможно смириться с крошками. Даже хуже, я бы сравнила это с грязью, которая осталась после всего светлого и красивого…

Диего рывком перевернул меня живот, вдавливая в постель. Я пыталась вырваться, но он сжимал мои плечи железной хваткой.

— А чьей шл*хой будешь? Кому дашь добровольно?

Почувствовала, как он сорвал с меня обрывки платья и закусила губу. — Какое это теперь имеет значение? Кому угодно! Я же шлюха! — всхлипнула и закусила губу, почувствовала, как по щекам катятся слезы, вцепилась в простыни. Видимо, кому угодно, кто сильнее, чем я! Но гораздо больнее он бил меня словами. Наотмашь, до крови. Не по лицу, а по сердцу.

Почувствовала, как он схватил меня за волосы и перевернул на спину. Теперь я видела его горящий взгляд, бледное от ярости и дикой страсти лицо. Нет, это было не то желание, которое я видела раньше. Это был голод, жажда моей крови и унижения. Желание сломать.

— Перед кем угодно не получится. Будешь моей шлюхой! Или позвать своих ребят? Они тебя жалеть не будут.

Это было больно, намного больнее всего, что он делал со мной, больнее любого унижения. Диего прижал меня за горло к постели, и я услышала, как он расстегивает ширинку. Сама не знаю, как сделала это, но я ударила его по лицу, а потом закричала, глотая слезы:

— Позови! Ты примешь участие? Или будешь смотреть, как они меня при тебе?

По щекам текли слезы, и я почти не видела его лица, во мне поднималась волна ненависти. Впервые по отношению к нему…и к себе. Нет, он не любил меня…это я придумала себе образ и влюбилась в чудовище.

— Ты сама решили свою участь, шл*ха!

Он отпрянул от меня, а я задыхалась в ожидании. Я вся сжалась, подтягивая ноги к груди и обхватывая себя руками за колени, прикрывая наготу. Диего несколько секунд смотрел на меня и вдруг ушел, хлопнула дверь, и я вздрогнула.

Я смотрела ему вслед затуманенным слезами взглядом и дрожала. Не смог… значит, не смог. Облечение и в тот же момент ослепительная боль от всех тех слов, что ещё резали мое сознание и звучали в голове.

Слезы катились по щекам, я вытирала их тыльной стороной ладони и смотрела на дверь. Потянулась за обрывками платья, сжимая блестящую материю дрожащими руками, и в этот момент услышала топот ног за дверью…

Глава 19

Дверь распахнулась, и я с ужасом увидела четверых мужчин. Один из них запер дверь, а трое других смотрели на меня. Я прижала платье к себе, чувствуя, как холодеет все внутри.

— Как думаешь, он ее отымел перед тем, как отдать нам? — спросил один и засмеялся. Я сжала свои плечи так сильно, что мне стало больно.

— А похер! Хотя, скорее всего, нет… а то б мы сейчас трахали труп. Офигенный подарочек. Ангел умеет порадовать иногда.

Второй тоже рассмеялся и шагнул ко мне. От ужаса мое сердце почти не билось. До меня постепенно доходил смысл происходящего, и я начала задыхаться. Мне хотелось заорать, но я не могла. Один из них протянул руку и тронул мои волосы, я отпрянула, но он сжал их в кулак и рванул меня к себе.

— Не дёргайся, сука! Не зли нас! Если хочешь, чтоб мы были нежными с тобой, — он засмеялся, а я смотрела на их лица, и мне казалось, я потеряю сознание от ужаса. Меня отдали им. Он отдал меня им! Без тени сомнения! Как вещь! Он не просто чудовище…он…я не могла дышать от осознания, насколько была слепа.