Для большей достоверности девушка закатила глаза, надеясь, что дядя поверит, что она находится без сознания.

Однако первым отреагировал Саймон.

– Да она потеряла сознание! – воскликнул испуганно молодой человек. – Ты посмотри, папа, что ты наделал! Как ты думаешь, она просто в обмороке или, не дай Бог, умерла?

– Разумеется, она жива! – ворчливо отозвался сэр Хереворд, раздосадованный неуместной жалостливостью сына. – Подай-ка лучше воды!

– Откуда, интересно? Я не знаю, где здесь вода! – возразил Саймон.

– Значит, попроси слуг, олух! – проревел сэр Хереворд.

Диона услышала, как Саймон, спотыкаясь, побежал по лестнице, и от души пожелала, чтобы ему не удалось быстро найти воду.

Тяжелое дыхание сэра Хереворда слышалось совсем рядом, но Диона старалась не обращать на это внимания, устремив все силы на то, чтобы послать сигнал о помощи, на этот раз не своему верному псу, а маркизу.

Если Сириус послушался ее мысленного приказа, он наверняка уже разбудил маркиза. Но знает ли он, куда идти и где ее искать?

Диона знала лишь то, что у ее дяди есть какой-то дом в Лондоне, которым он, впрочем, редко пользовался, разве что время от времени устраивал там обед или встречу с нужным ему человеком и иногда оставался на ночь.

С тех пор, как она поселилась в Грантли-холле, ей ни разу не удалось побывать в лондонском доме сэра Хереворда. Так что и маркизу, подумала девушка в отчаянии, вряд ли известно местонахождение этого обиталища: до недавнего времени он не был знаком с сэром Херевордом, человеком малоизвестным в лондонском обществе.

И все же какая-то надежда у Дионы еще теплилась. Наверняка маркиз, бесстрашный и умный мужчина, найдет способ отыскать ее.

Вспомнив, что отец рассказывал ей об индийцах, девушка представила себе, что ее призыв о помощи несется к маркизу на неких невидимых волнах. Вызвав в памяти его лицо, она страстно проговорила про себя: «Помоги мне! Помоги… Спаси меня! Прошу тебя, спаси… Я… тебя… люблю!..»

Мысленно произнеся эти слова, Диона с грустью подумала о том, что маркиз ее не любит, а значит, и не поймет, как сильно она нуждается в его помощи.

В этот момент она услышала, что в комнату вернулся Саймон, а сэр Хереворд спросил:

– Ну что, принес воды? Тогда подними голову этой девчонки и лей ей прямо в рот!

– А что, если она не захочет пить? – усомнился Саймон.

– Позвольте мне, – впервые за все время священник подал голос.

Диона по звуку поняла, что он опустился рядом с ней на колени, а Саймон, должно быть, передал ему стакан.

Священник обхватил рукой ее шею и приподнял голову. «Какой он противный! – мелькнула у Дионы мысль. – Почти такой же, как мой кузен…»

В этом человеке было что-то не просто неприятное, а прямо-таки зловещее. От его прикосновения Диону буквально передернуло.

Однако, похоже, что в том, как приводить дам в чувство, священник был более искусен, чем Саймон.

Когда он поднес стакан к губам девушки, она невольно стала их сжимать, но вода полилась по подбородку, и Диона волей-неволей была вынуждена сделать несколько глотков.

– Ну, давайте поживей! – нетерпеливо прикрикнул сэр Хереворд.

– По-моему, она приходит в себя, – со знанием дела произнес священник.

– Если нет, брызните водой ей в лицо! – распорядился сэр Хереворд.

У Дионы не было ни малейшего желания подвергнуться этой малоприятной процедуре, она слабо пошевелила рукой, давая понять, что уже очнулась от обморока, и отвела стакан от губ.

– Ну, так-то лучше! – удовлетворенно заметил сэр Хереворд. – А теперь подымайся, да поскорей. Мы и так потеряли массу времени!

– Но… но я плохо себя чувствую, дядя Хереворд, – пробормотала Диона, надеясь вызвать жалость в своем родственнике.

– Если ты не сделаешь того, что я тебе прикажу, то почувствуешь себя в сто раз хуже, черт возьми! – желчно ответил сэр Хереворд. – Помоги ей, Саймон. Как только она встанет, мы начнем.

Саймон не слишком галантно поднял Диону с пола, потянув за одну руку, в то время как священник тянул за другую.

Понимая, что у нее нет выбора, девушка встала и попыталась привести в порядок свою прическу.

– Прошу вас, дядя Хереворд, – смущенно произнесла Диона, – нельзя ли принести мне хоть какую-нибудь приличную одежду?

– Как только вас обвенчают, ты сможешь вернуться за своими вещами, – отрезал сэр Хереворд, явно не склонный потакать прихотям племянницы. – А сейчас не заставляй жениха ждать!

– Вы что, и в самом деле решили выдать меня за Саймона? У вас ничего не выйдет! Я не буду отвечать священнику… Я не выйду замуж за вашего сына, слышите?

Диона почувствовала прилив отваги. Понимая, что ей все равно нечего терять, девушка выкрикнула со страстью в голосе:

– Как вы посмели выкрасть меня? Это… это просто чудовищно! Вы прекрасно понимаете, что совершили преступление, и вам придется за него ответить!..

– Замолчи! Не смей разговаривать со мной в таком тоне! – в бешенстве прорычал сэр Хереворд. – Когда я взял тебя к себе в дом, ты была жалкой сиротой без гроша в кармане. Я тебя одевал, кормил, заплатил долги твоего беспутного отца… И вместо благодарности ты осмеливаешься разговаривать со мной, как с врагом?

– Речь идет не о благодарности, – уже более спокойным тоном возразила Диона. – Я благодарна вам за то, что вы для меня сделали, хотя, надо признаться, в вашем доме мне жилось несладко! Но выйти замуж за вашего сына… я не могу… Вы сами знаете, что он… вообще неспособен быть чьим бы то ни было мужем…

Произнося эти жестокие слова, Диона хотя и не погрешила против истины, но понимала, что наносит сэру Хереворду смертельную обиду. Вынужденная сражаться в одиночку и не имея надежды на спасение, она решила идти ва-банк. Страха перед дядей девушка больше не испытывала и говорила все, что считала нужным.

Она знала, что скорее умрет, чем позволит Саймону дотронуться до себя и тем более поцеловать, и если дядя все-таки выдаст ее замуж, она убьет себя, но не станет женой его сына.

Сэр Хереворд побагровел. Он явно не ожидал от племянницы такого яростного отпора. Обернувшись к священнику, он скомандовал:

– Начинайте службу, да поживее!

– Я не хочу! Я не выйду замуж за Саймона! – снова в ужасе вскричала Диона.

Сэр Хереворд замахнулся на нее палкой.

– Тогда я изобью тебя до полусмерти, но все-таки заставлю поступить по-моему!

Он, хромая, приблизился к Дионе. Девушка вскрикнула и попятилась.

И вдруг за окном послышался лай, и в следующее мгновение Сириус впрыгнул в комнату.

Услышав крики своей хозяйки, верный пес, не дожидаясь команды маркиза, бросился ей на выручку.

От радости, что хозяйка нашлась, Сириус возбужденно лаял и прыгал вокруг Дионы, а та, увидев перелезающего через подоконник маркиза, зарыдала от счастья.

В следующее мгновение маркиз тоже очутился в комнате. При виде столь неожиданного визитера сэр Хереворд проявил несвойственное ему проворство. Обхватив Диону за шею, он потащил ее в глубь комнаты и прижался к стене, загородившись племянницей как своеобразным живым щитом.

Маркиз, стоя у окна, презрительным взглядом обводил всю разыгрывавшуюся перед ним сцену.

Священник и Саймон взирали на пришельца в немом изумлении. Сэр Хереворд, крепко прижимая к себе Диону, неторопливо достал пистолет из кармана сюртука.

– Вы вломились в мой дом силой, милорд! – закричал перепуганный сэр Хереворд. – Советую вам немедленно убираться отсюда, а не то вы падете жертвой того, что называется несчастным случаем!

– Вы что, угрожаете мне? – с присущей ему выдержкой осведомился маркиз.

– Не только угрожаю, но и приведу свою угрозу в исполнение, если вы будете и дальше вмешиваться в мои дела, – ответил сэр Хереворд.

С этими словами он навел пистолет на грудь маркиза.

Диона дышала с трудом, так как дядя сильно сдавил ей горло. «А ведь он, не задумываясь, выстрелит! – пронеслась у нее мысль. – Значит, маркиз, который храбро кинулся ей на выручку, сейчас на ее глазах будет убит…»

Девушка, разумеется, не могла допустить такого. Придется, видно, подчиниться требованию дяди и выйти замуж за Саймона.

Она уже готова была сказать, что передумала, но сэр Хереворд продолжал так крепко держать ее, что из горла Дионы вырывались лишь сдавленные звуки.

Сириус, не понимая, что происходит, знал одно, его хозяйке больно, возможно, ей угрожает опасность. Не раздумывая, умный пес прыгнул на сэра Хереворда и вцепился ему в руку.

Тот поднял пистолет, чтобы собака до него не достала, и в это мгновение маркиз стремительно выхватил из кармана свое оружие и метким выстрелом поразил руку сэра Хереворда.

В небольшой комнате выстрел прозвучал неестественно громко и разнесся эхом по всему дому.

Сэр Хереворд пошатнулся, вскрикнул от боли и уронил пистолет на пол. Прижав левую руку к ране, он был вынужден отпустить Диону. Освободившись, девушка тотчас бросилась через всю комнату к маркизу и вцепилась в своего спасителя, как утопающий хватается за соломинку.

От волнения она не могла произнести ни слова.

Маркиз обнял Диону левой рукой и начал медленно отступать к двери.

– Предупреждаю, если кто-нибудь из вас попытается мне помешать, – сказал он, – это будет его серьезной ошибкой!

– Вы не имели права стрелять в моего отца! – вдруг крикнул Саймон, как будто только что обрел дар речи.

Маркиз не удостоил его ответом, а лишь презрительно посмотрел на молодого человека, а затем перевел взгляд на священника. Тот съежился под его выразительным взглядом, вцепился в свой требник и, отметая безмолвные обвинения, пролепетал:

– Я не виноват! Я делал только то, что мне приказали…

Маркиз и в этот раз ничего не ответил.

Этот тип священнослужителя был ему хорошо знаком. Именно такого человека и должен был нанять сэр Хереворд для осуществления своих неблаговидных замыслов.

В то время в Лондоне подвизалось немало подобных служителей Бога. Они были готовы за приличную мзду обвенчать кого угодно с кем угодно, причем в любом месте, не обязательно в церкви. Впоследствии, занося сведения об этом браке в церковные книги, такой, с позволения сказать, священник, не задумываясь, мог заявить, что служба происходила в храме, как и положено, а значит, брак признавался действительным.

Дойдя до двери, маркиз открыл ее, по-прежнему не сводя глаз со своих недругов.

Сэр Хереворд бессильно рухнул в кресло. Из раны на руке вытекала кровь, окрашивая в красный цвет пальцы и пол.

Маркиз вывел Диону из комнаты и прикрыл за собой дверь.

У входа стоял лакей, который при виде их от неожиданности не смог выговорить ни слова. Случайно бросив взгляд вниз, маркиз обратил внимание на то, что Диона босая.

Не раздумывая, он подхватил девушку на руки. Лакей с поклоном распахнул перед ними двери, а маркиз проговорил:

– Немедленно пошлите за доктором – ваш хозяин нечаянно прострелил себе руку!

И, не дожидаясь ответа от растерявшегося лакея, маркиз вынес Диону за порог и направился по улице в сторону своего дома.

Она спрятала лицо у него на груди. В первый момент маркизу показалось, что девушка плачет, что было бы неудивительно после всех пережитых ею волнений, но, присмотревшись, он увидел, что глаза ее сухи и лишь пальцы судорожно сжимают лацканы его визитки, словно она боится потерять его.

Легкую, как перышко, Диону нести было нетрудно, и вскоре они достигли Ирчестер-хауза.

Весь путь за ними неотступно следовал верный Сириус. Он весело помахивал хвостом, словно гордясь тем, что благодаря его сообразительности все так благополучно закончилось.

Маркиз вошел в сад через калитку, которую он предусмотрительно оставил открытой. По изменившемуся звуку шагов Диона догадалась, что они уже не на улице, а на мягком газоне. Подняв голову, она прошептала:

– Вы все-таки пришли мне на помощь! Впрочем, я в этом и не сомневалась. Я была уверена, что Сириус приведет вас… что он сумеет дать вам понять, что со мной случилось…

– Он действительно все мне объяснил, как мог, – негромко подтвердил маркиз.

– Я пыталась мысленно внушить вам, где я…

– Не знаю, ваши ли мысли послужили тому причиной, – проговорил маркиз, – но я нашел вас и, надо сказать, вовремя.

При этих словах Диона вздрогнула. Только теперь она ясно представила себе всю угрожавшую ей опасность. Снова спрятав лицо в плечо маркиза, девушка крепко сжала воротник его визитки.

Через заднюю дверь, выходившую в сад, маркиз внес Диону в дом, но, вместо того чтобы сразу подняться наверх, направился по коридору в главный холл.

Ночной слуга дремал в обитом кожей кресле, стоявшем у входа.

Заслышав звук шагов, он мгновенно вскочил и при свете нескольких свечей, тускло горевших в серебряных подсвечниках, удивленно уставился на хозяина, явно не ожидая увидеть его здесь в такой час.