«Скотоводы и станции», послушно повторила про себя Лу. Этот раздраженный тип в коридоре, конечно, не скотовод, размышляла она. Может, владелец бензоколонки или магазина — что-то в этом роде. Рассмотрев с любопытством остальных пассажиров, которые все еще спали, она увидела, что к матери с дочерью и мужчине в ладном твидовом костюме, над головой которого на полке уверенно покоился котелок (коммивояжер, только он больше похож на политического деятеля, с юмором подумала Лу), прибавился еще один попутчик. Она смутно вспомнила, что открывались двери, доносились звуки тележек и голоса, и она еще сонно порадовалась, когда наконец закрывшаяся дверь снова избавила пассажиров от шума и нежеланного холодного воздуха. Теперь она увидела, что на месте у коридора спит смуглый молодой человек: он вытянул длинные ноги, и его брюки чуть поддернулись, показав высокие, на толстой подошве, до щиколоток, ботинки с резинкой по бокам. У парня была коричневатая куртка, коричневое от загара лицо, коричневые волосы, выгоревшие на макушке почти до желтого цвета — и карие глаза, как увидела Лу, потому что они открылись и встретили ее изучающий взгляд неожиданной искрой смеха. Она почувствовала, что краснеет из-за того, что ее застигли врасплох, а потом с благодарностью подумала:

«Ой, да он ведь хороший!», потому что свежие молодые губы его раздвинулись в откровенно веселой улыбке.

— Доброе утро! Ну как, хорошо поспали?

— Да, спасибо, хорошо, — пробормотала Лу, немного смутившись.

— Похоже, что я тоже, — откликнулся он. — Думал, что не засну, но я так привык к этой дороге, что чувствую себя почти как в собственной постели. — Лу осторожно улыбнулась, и он, не удержавшись, спросил:

— Вам еще далеко ехать?

— Я не очень-то знаю. Я до Нандойи. Это еще далеко?

— Это вторая остановка после моей. Я схожу в Йолу, потом длинный перегон до Брейди Крик, а потом Нандойя. Миль через тринадцать. Вы никогда еще здесь не бывали?

— Да, — нервничая, подтвердила Лу. Она думала, что вчера ее опасения улеглись, что она победила свои страхи, но какието сомнения, видно, отразились на ее лице, потому что он наклонился к ней, осторожно положил узкую смуглую руку ей на колено, тут же убрал ее снова и сказал ободряюще:

— Все будет в порядке. Навещаете друзей? Что-то в Лу отозвалось на быстрое сочувствие в его голосе, на добрый открытый взгляд. Внезапно ее охватила тоска по дому, по сестре Hope, неугомонным близнецам, по всему, что осталось там, вдали. Этот парень вполне мог бы быть ей братом, которого у нее никогда не было, — он еще совсем мальчишка, подумала она, примерно моих лет. Не мужчина. С мужчинами я покончила. Сначала козни и намеки Джеймса, мужа Норы, потом предательство Дика. Ей стало ужасно горько при мысли о Дике Уоринге и о том, что он ей не поверил, и чтобы прогнать это воспоминание, она вдруг сказала с неожиданной откровенностью:

— Нет, я не к друзьям — я работать. Я буду гувернанткой у мистера Стивена Брайента в Ридли Хиллз.

— У Стива Брайента?!

В его лице и голосе читалось изумление, и Лу почувствовала, как в ней шевельнулся страх, и с тревогой спросила:

— Да. Вы его знаете?

— Все знают Стива Брайента из Ридли Хиллз, — ответил он саркастически. Потом произнес нерешительно:

— А вы уверены, что должны там быть гувернанткой?

— Только временно, — сказала Лу, придя к заключению, что там, видимо, есть постоянная гувернантка, настолько ценимая, что даже ее временное отсутствие, похоже, вызывает огорчение соседей мистера Стивена Брайента — если можно назвать соседями людей, живущих на расстоянии ста миль, подумала она.

Ее новый знакомый на некоторое время погрузился в глубокое раздумье, и она почувствовала, как благодарность теплой волной разливается по ней, когда он вдруг импульсивно наклонился к ней и сказал:

— Послушайте, меня зовут Аллан, Аллан Йетс. У моего старика земля на Риверине, а я здесь стажер-джакеру у Брауна в Йолу. Мы уже почти приехали, и мне надо выходить, но я надеюсь, что когда-нибудь вновь вас увижу. — Он добавил смущенно:

— Мне бы очень этого хотелось. — Он озабоченно посмотрел на нее, а потом сказал медленно:

— Мисс Стейси — нет, не пугайтесь так, я вижу ваше имя на этикетке чемодана. Мисс Стейси, если вам когда-нибудь понадобится друг или какая-нибудь помощь, помните, что я живу здесь недалеко, ладно? Обещаете? — настаивал он, стараясь вернуть Лу из страны раздумий о том, что такое джакеру.

Его настойчивость наконец пробудила ее: она неожиданно подарила ему свою теплую, милую улыбку и сказала с неосознанно чопорной вежливостью маленькой девочки, благодарящей за неожиданный знак внимания:

— Вы очень добры, сэр, и я надеюсь, что мы снова увидимся, хотя, наверное, это маловероятно.

Он заметил ранимую подвижность ее губ, когда она улыбнулась, ускользающее впечатление красоты ее усталого лица, отблеск боли в глубине широко поставленных глаз и подумал огорченно: «Что ждет эту хрупкую девушку?» Он озадаченно взъерошил свои густые волосы, потом, сжавшись, бросился собирать свои немногочисленные вещи с полки. Поезд начал тормозить, и он только успел еще раз посмотреть на нее сверху вниз, по-мальчишески ухмыльнулся и сказал:

— Ну, пока, Луиза! — И спрыгнул с подножки. — Счастливо! — проговорил он, когда поезд провез ее мимо него, и она сказала вслух:

— До свидания, Аллан, — хотя знала, что он не услышит ее через стекло.

Поезд ехал, урча и раскачиваясь в растекающемся свете, а Лу все стояла у окна купе, прижавшись носом к запотевшему стеклу, глядя на мир, который никогда раньше и представить себе не могла. Прежние покрытые багровыми тенями и джунглями горы и ущелья, которые то вздымались ввысь, то проваливались вниз на морозно светлом фоне ночного неба, уступили место более мягкому рельефу, менее гористому и внушительному, но создающему впечатление холмистых просторов. Изумленной Лу казалось, что этим просторам конца не было: самые дальние холмы были окрашены в серосиние тона, ближние были усеяны причудливо-изящными серо-зелеными эвкалиптами, перемежающимися с тем, что казалось огромными лесами белесых зарослей — неловких, фантастических форм мертвых деревьев: некоторые из них протягивали странные руки к небу, как бы в последней мольбе о пощаде, другие неподвижно упали, смирившись с поражением, а зимняя трава неохотно пробивалась меж их обнаженных выбеленных ветвей. Лу не знала, что это человек снял с них кору, осудив на гибель в попытке очистить и культивировать эту холмистую бесконечность, но ей были глубоко неприятны эти потусторонние погибшие формы. Она предпочитала обнаженные склоны холмов с красноземной почвой, похожей на ржавчину, усеянные зеленью деревьев курраджонг, где аккуратные изгороди вносили элемент цивилизации, где овцы паслись на гладких откосах, речные луга поросли густой травой, и ряды пирамидальных тополей глухой стеной стояли вдоль мелких речушек.

Брейди Крик оказалась маленькой платформой с желтым деревянным станционным строением на дальнем конце, двумя развалюхами-сарайчиками и собачьей конурой. Лу помогла женщине с маленькой девочкой собрать чемоданы и сложить пледы и с интересом и не без зависти увидела, как девочка бросилась туда, где обветренный мужчина в огромной широкополой шляпе высвобождал свои длинные ноги из-за рулевой колонки запыленного джипа. Через секунду женщина и дочка по очереди оказались в грубых жилистых мужских объятиях, а две овчарки выкарабкались из задней части машины и лизали вернувшихся путешественниц и радостно прыгали.

Лу отвернулась, стараясь ободриться. Конечно, ей не приходится ждать такой встречи, но, по крайней мере, сказала она себе с надеждой, миссис Брайент не может не обрадоваться, что она приехала помочь, пока их чудо-гувернантка отсутствует. Да она и не в том положении, когда можно думать и выбирать, напомнила она себе. У нее даже нет денег, чтобы вернуться обратно в город, но, живя здесь, экономить будет легко, решила она: ни магазинов, ни платы за проезд на трамваях или автобусах, да и жить она будет на всем готовом — и это при весьма щедрой плате! Расчесывая золотистые волосы, она изучала свое отражение в зеркале качающейся туалетной комнаты. Бледное овальное лицо, большие фиалковые глаза, окруженные усталой тенью под изящно выгнутыми бровями, прямой носик — слишком маленький, чтобы быть красивым, признала она, да и рот слишком большой — и общее выражение лица, которое можно опреде-ли1ъ только как усталую решимость. Сжимая в руке сумочку и подняв воротник, спасаясь от пронизывающего холода в коридоре, Лу оставалась там последние несколько миль, а потом вышла на вымощенную гравием платформу с облезшей изгородью, которая и была разъездом Нандойя.

Лу посмотрела вокруг: в обе стороны на пустынную, покрытую гравием платформу, и за нее, на усеянную колдобинами землю за изгородью, где у раздвоенного эвкалипта стояла машина — длинная, серая, сверкающая быстро тающими искрами изморози. Казалось, кроме Лу на станции никого нет. Но все же кто-то здесь был, поняла она, услышав голоса и движение рычагов на темно-желтом и розоватом блокпосте в конце платформы. Она уже почти дошла до него, когда появился некто в черной кожаной куртке и решительно надвинутой на лоб широкополой шляпе, прикрывающей черные волосы. Он задержался только на долю секунды, и она ощутила на себе критический взгляд серых глаз, а потом решительно прошел мимо к ожидающему его лимузину. Почему-то ей не хватило дыхания, как будто она получила удар реальной физической силы.

Мне следовало съесть мои бутерброды, сказала она себе, а не только яблоко. Я устала и немного проголодалась, вот почему чувствую внутри какую-то пустоту. Это ощущение не имеет никакого отношения к этому сельскому жителю, а он не имеет никакого отношения ко мне. Она ни на минуту не усомнилась, что перед ней сельский житель: длинные крепкие ноги, обтянутые линялым вельветом, начищенные до блеска сапоги, расстегнутый ворот рубашки, открывавший мощную загорелую колонну шеи — все это складывалось в образ сельского жителя. Явно не фермер. Фермеры не могут быть такими изначальными и сокрушительными, как этот сельский житель.

— Здрасьте, мисс. Кого-то ищете? — Второй обитатель блокпоста, видимо сигнальщик, запер дверь, опустил ключ в карман выгоревшего защитного комбинезона и услужливо повернулся к ней.

— Пожалуйста. Я хотела бы узнать, как мне отсюда добраться до Ридли Хиллз. Человек встал как вкопанный.

— Ридли Хиллз? — эхом повторил он (довольно глупо, подумала Лу).

— Да, владение мистера Стивена Брайента, Ридли Хиллз, — подробнее объяснила она ему.

Если бы она так не ужаснулась тому, что случилось потом, Лу, может быть, даже посмеялась бы, увидев, как на лице сигнальщика сменяют друг друга недоверие, изумление и даже некоторая тревога. Он еще секунду постоял, как будто не мог сдвинуться с места, а потом бросился бежать, выскочив за загородку, и проорал:

— Стив! Стив, остановись! Это она. Она все-таки приехала, она сейчас здесь, это та девушка в плаще.

— Ox, нет! — вслух простонала Лу. — Ох, нет! Не может быть — только не он, не этот деревенский житель. — Но безрезультатно пытаясь успокоиться, собраться с мыслями и приготовиться к надвигающейся буре, она уже знала, что это он. Когда сигнальщик позвал его, мужчина уже лениво садился за руль. Но вышел обратно он отнюдь не лениво. Он вышел гневно, и гнев звучал в каждом его шаге, отчеканенном по изрытой колдобинами земле у забора. И вот он уже навис над Лу, широко расставив ноги, засунув руки за плетеный кожаный пояс, застегнутый на узких бедрах.

— Это что, какая-то шутка? — Вот что произнес сельский житель, но по его едкому тону Лу поняла, что он вовсе не шутит. Она вытянулась во весь свой миниатюрный рост в тщетной попытке сравняться с его властной высотой, когда он вот так возвышался над ней, и решила не обращать внимания на сарказм (если это был сарказм) и спросила, как ей показалось, похвально вежливо:

— Может ли быть, что вы — мистер Стивен Брайент из Ридли Хиллз?

— Я Стив Брайент, несомненно! — Нетерпеливо мужчина отбросил этот вопрос в сторону. — Но вы-то кто — мисс Стейси?

— Да, я Луиза Стейси.

Последовала пауза: казалось, он старался подавить приступ какого-то непонятного ей чувства, так что ему пришлось сжать зубы. Потом он заговорил:

— Ну что ж, миссис Стейси, если это не шутка, могу ли я узнать, как случилось, что вы прибыли занять место, на которое требовалась женщина? Я совершенно определенно сказал «способная женщина».

— Ну, так я женщина, и я здесь, — возразила Лу. Ее голос оставался твердым, хотя внутри у нее все дрожало, как фруктовое желе — и не из-за несъеденного завтрака. Она подняла глаза и встретила холодный серый взгляд своего противника с твердым намерением первой глаза не отводить и скрыть от его пронзительного взора свое смятение. Она не могла знать, что в этот момент, когда она смотрела на него снизу вверх с невольной мольбой в фиалковых глазах, под которыми легли усталые тени, она показалась этому суровому мужчине не старше шестнадцати лет. Да, хрупкая, невинная шестнадцатилетняя девочка, решил он, набивая табак в почерневшую трубку смуглым указательным пальцем, и сжал ее в зубах, не зажигая.