После завтрака ты снова закурил, не спросив разрешения. Да и могло ли быть, чтоб я не разрешила?! Щурясь от дыма, ты внимательно посмотрел на меня.

— Мы раньше были знакомы?

Вопрос застал меня врасплох. Я растерянно помотала головой.

— У меня такое чувство, что я видел тебя раньше, — задумчиво проговорил ты. — Твои глаза точно видел!

Я пожала плечами, не решаясь возражать.

— А как тебя зовут, добрая самаритянка?

Я назвалась.

— «Ольга! Ольга! — вопили древляне», — продекламировал ты.

Я почувствовала себя абсолютно счастливой. Мое имя звучало в твоих устах! Следующий вопрос спустил меня с небес на землю:

— Ну а теперь скажи мне, Хельга, что понесло тебя под мою машину? Где она, кстати?

— Осталась возле клуба, — пробормотала я виновато.

Ты кивнул:

— Позвоню Вове, попрошу, чтобы пригнал — у него есть ключи. Адрес скажи.

Радуясь, что ты отвлекся от опасной темы, я подала ручку и блокнот, продиктовала свой адрес. Чтобы не мешать твоим переговорам, я удалилась в комнату. Мне нужно было собраться с мыслями. Как ответить на вопрос, почему я едва не оказалась под колесами машины? Нужно ли рассказать тебе все? Я боялась разрушить то немногое, что связывало нас сейчас. И пусть ты уйдешь навсегда, думала я, со мной останутся воспоминания… Да и поверишь ли ты в чудесное совпадение, в пересечение непересекаемых линий судьбы? Я решила не открываться.

— Хорошо тут у тебя, — прозвучало рядом.

Ты с интересом оглядывал комнату, книги на стеллажах, картины и фотографии.

— Компьютер и телик здесь лишние, — сделал ты заключение.

— Почему? — удивилась я.

— Без них была бы полная иллюзия отрешенности от цивилизации. Удивительно, какой здесь покой…

Ты уселся в кресло и взял с полки первую попавшуюся книгу.

— Вот чего мне не хватает! Сидеть в удобном кресле и читать, читать. И никаких лишних звуков… За этой тишиной мне приходится ездить очень далеко.

Совершенно безотчетно я предложила:

— Оставайтесь.

Ты с улыбкой взглянул на меня:

— Не боишься?

— Чего? — пожала я плечами.

— Ну как, незнакомый мужик в доме! Ты ведь одна живешь?

Чуть помедлив, я ответила неохотно:

— Одна. Но я не ребенок, вижу, кто передо мной.

Я почувствовала, как ты слегка напрягся.

— И кто?

Я отвела взгляд.

— Нормальный человек. Вряд ли вы можете причинить мне зло.

— Давай на ты, а? Я, конечно, старше тебя, но не настолько, чтоб…

— Я попробую, — ответила я, чувствуя, что краснею.

Говорить тебе «ты»… В мечтах это было так легко! Мне казалось, произнеси я сейчас это слово и что-то нарушится, я потеряю последнюю защиту от тебя… Между тем ты заинтересовался музыкальными дисками и кассетами, которые громоздились у меня на столе. Перебрал их и, конечно, не нашел ни одного своего альбома — я же спрятала все. Однако оценил мой вкус:

— Хорошая музычка.

Тут зазвонил твой мобильный телефон. Искоса глянув на меня, ты вышел из комнаты. Я поняла, что это конец. Сейчас ты уедешь, и наши пути вновь разойдутся. Чудеса не повторяются, разве что Земля изменит свою орбиту… Напрасно прислушиваясь к звукам, доносящимся из кухни, я в панике искала решения, что делать мне дальше. И… осталась сидеть на диване. После звонка ты стал собираться. Найдя ботинки в прихожей и зашнуровывая их, вздохнул:

— Хорошего понемножку.

Я вышла проводить. Распрямившись, ты посмотрел мне в глаза:

— Хельга, ты больше не будешь нырять под машины?

Я смутилась и на миг отвела взгляд.

— Не буду, — ответила.

Ты ненамного выше меня, и стоим мы близко в моей тесной прихожей. Я не знаю, что сказать, чтобы удержать тебя.

— Коля! — произношу и умолкаю.

Ты ждешь, глядя мне в глаза. Я молчу и мысленно молю тебя не уходить.

— Мне пора, — извиняешься ты. — Вова сейчас подъедет.

«Не уходи!» — хочется мне кричать, но я молчу, силясь удержать слезы. Только бы не разреветься, пока ты не ушел! Я мужественно кивнула тебе на слова прощания.

Все. Ты ушел. Я кинулась к окну, чтобы увидеть, как ты уезжаешь, но ничего не разглядела: слишком высоко. Прошла на кухню, долго смотрела на чашку, из которой ты пил и которая еще хранила твое прикосновение. В пепельнице лежали несколько окурков, смятых твоей рукой, а в раковине стояла тарелка, из которой ты ел. Все это свидетельствовало о том, что я не сошла с ума и ты был здесь. А что теперь?..

В каком-то истерическом порыве я вытрясла пепельницу, вымыла посуду, открыла форточку, выветривая табачный дух. С остервенением принялась везде пылесосить и мыть пол. Сложила твою постель, чтобы убрать в тумбочку. Не выдержала, припала лицом к подушке, в последний раз вдыхая твой запах. Затем стянула наволочку и пододеяльник, отнесла их в ванную и сунула в стиральную машину. Никаких следов не должно оставаться! Почему? Я не знала.

И никаких больше портретов, фотографий, буклетов! Это безумие должно когда-то кончиться. У меня одна жизнь, и девчонки постоянно твердят мне об этом. Чего ждать еще? Надо принять как данность, что в реальной жизни не бывает счастливой и взаимной любви! Это все сказки, женские романы, голливудское кино. Я села за компьютер, полная решимости работать, а не страдать, и — разрыдалась. Безнадежно, душераздирающе. Невыносимо было сознание, что ты исчез навсегда.

Я бросилась к телефону. Кому сказать, что я умираю от боли? С кем разделить ее? Почему я не спросила номер твоего телефона? «Зачем?» — тотчас окорачиваю себя. Даже если бы и спросила, изменилось ли что-нибудь? Нет.

Телефон неожиданно зазвонил в моих руках, я вздрогнула и уронила трубку.

— Ты не спишь? — Это был Гошка.

— Нет, — переведя дух, ответила я. — А ты почему так рано поднялся? Выходной же.

— Работа срочная. Надо сегодня статью отправить, а у меня в голове шурум-бурум и ни одной готовой строчки. Оль, я пришлю тебе по электронке, поправишь?

— Ты же сказал, ни одной готовой строчки?

— Делов-то! Сейчас настрочу, материала — валом! — бодро ответил Гошка. — А ты чего такая кислая? Наверное, жалеешь, что не пошла вчера со мной на концерт?

— Жалею, — чтобы отвязаться, пробормотала я. И не выдержала, спросила: — Ну и как? Красков был на высоте?

— Спрашиваешь! Как всегда.

— Странно, — удивилась я. — Впрочем, он профессионал.

— Ты о чем, Оль?

Я опомнилась, сообразив, что размышляю вслух. Не рассказывать же Гошке про твой развод и настроение в связи с ним.

— Да, слушай! Сейчас прочел в Интернете, что Красков развелся с женой. Прикинь!

Я пожалела тебя: никуда не скрыться от пристальных взглядов, следящих за каждым твоим шагом. Вот она, публичная жизнь.

— Сколько они вместе прожили? Лет двадцать или больше? — продолжал сплетничать Гошка.

Я рассердилась:

— Это их личное дело, ты не считаешь?

Юноша удивился:

— Ты чего, Оль?

И действительно, чего это я? Обычно с удовольствием поддерживаю разговоры о тебе, а тут взбеленилась. Мне бы благоразумнее замолчать, так нет!

— Не даете человеку жить! Оставьте в покое хотя бы сейчас, когда ему и без того худо!

Немудрено, что Гошка обиделся. Он быстро свернул нашу странную беседу:

— Ладно, Оль. Ты не переживай так. Я пришлю тебе статью, хорошо? Ну, пока.

Потом я мучилась угрызениями совести. Зачем опять обидела парнишку? Однако впечатления прошедшей ночи были столь сильны, что тотчас вытеснили все иные. Я не вынесла тоски и вопреки решению достала твой диск, вставила в музыкальный центр. Слушая, свернулась в кресле и снова заплакала. Вспомнились вдруг слова бунинской Натали: «Разве бывает несчастная любовь?.. Разве самая скорбная в мире музыка не дает счастья?» Далее герой рассказа подтверждал: «Нет несчастной любви». Да, грех роптать. Судьба преподнесла мне такой подарок: любовь к тебе! И еще более расщедрилась — на миг пересекла наши линии. Это и есть мое счастье! Такое мучительное, горестное, безнадежное счастье…

Что ж, так и будем жить… Я позвонила Гошке и извинилась перед ним. Он не преминул воспользоваться моей добротой и напросился на ужин. Отказать было невозможно, и я принялась готовить любимое Гошкино жаркое. Когда он пришел, держалась непринужденно, подшучивала над ним. У меня была тайна, которая наполняла мою жизнь, делала ее чудесной. Всегда чуткий ко мне, Гошка не мог не заметить это. Он приглядывался весь вечер, потом не выдержал, спросил:

— Что с тобой? Наследство получила и не знаешь, как им распорядиться?

Я рассмеялась сквозь слезы:

— Что-то в этом роде.

Больше ничего ему не сказала, как он ни выспрашивал.


Что было дальше? Я помню все до мелочей, хотя жила как во сне. Обошлось без депрессии и нервных срывов. Я работала, помирилась с Катей, и мы даже встретились втроем у меня.

Войдя в квартиру, Катя воскликнула:

— Ну наконец-то сняла!

— О чем это ты? — хором спросили мы с Шуркой.

— Да про тот огромный плакат, что у тебя висел на двери. Вижу, намечаются какие-то сдвиги. — И она вопросительно взглянула на меня.

Что я могла ответить? Я никому не раскрывала свою тайну, даже им, моим старинным подругам. Не знаю почему. Боялась выпустить тепло, которое меня грело, ждала чего-то еще? Не знаю. Наверное, не хотела делиться — такая я жадная всегда на тебя…

Я опустила глаза под пристальным взглядом нашего психолога, и она сделала вывод, что права. Я не стала ничего объяснять. Мы неплохо провели вечер. Я угостила девчонок курицей с грибами в сметанном соусе, свежим салатом и ягодным десертом. Мы выпили хорошего крымского вина, которое принесла по обычаю Катя. Обсудили новости, выяснили, кто что читал, смотрел. Катя делилась впечатлениями от книг Бориса Акунина, Шурка пересказала какой-то сериал. Я же была в восторге от французского фильма о Жорж Санд и Мюссе. Уговорила девчонок посмотреть его у меня на видео. Оценили. Шурка еще почитала некоторые опусы своих гениальных учеников. В общем, все было так хорошо, как прежде, в лучшие времена. Главное, меня не расспрашивали, не терзали вопросами о будущем и не учили, как жить. Наверное, смирились.

Я проводила девчонок до метро. Пока шли, Катя вдруг сказала:

— А может, нам никто больше не нужен? Может, это настоящая наша семья?

Шурка поддержала бурно, а я с удивлением посмотрела на Катю. Что это с ней? А ведь и впрямь за весь вечер Катя ни разу не вспомнила о Славике — на нее не похоже. Что-то неладно в датском королевстве. Я не стала допытываться. Надо будет, расскажет сама — так у нас повелось. Мы распрощались с намерением очень скоро собраться вновь.

Однако, как всегда, это «скоро» растянулось на недели. У меня был завал работы: мы открывали новую серию. Девчонки тоже вязли в бесконечных делах и проблемах. Перезваниваясь, мы обещали друг другу, что вот-вот разгребемся и встретимся. А время шло.

В тот день, о котором я хочу тебе рассказать (вернее, напомнить), шел густой влажный снег. Я приехала с работы поздно, домой не спешила, с удовольствием прогулялась по свежему снежку. Купила по дороге журнал — полистать перед сном, а на ужин — мороженые овощи, чтобы долго не возиться, не готовить для себя. Я ведь люблю готовить только для кого-то, ты знаешь. У самого подъезда мне вдруг подумалось: «В такую погоду, когда все делается фантастичным вокруг, веришь в чудеса. Пусть произойдет что-нибудь необычное! Случись, чудо!» Наверное, я почувствовала его приближение.

Придя домой, я кинула овощи на сковородку, а пока они готовились, проверила электронную почту. Внутреннее волнение искало выхода. Однако переписка не сулила мне никаких сюрпризов. Кое-что связанное с работой, коротенькая записка от Гошки, от Кати сообщение о новой выставке, которую неплохо было б посетить. Все как всегда. С неясным трепетом в душе я вернулась на кухню, и тут раздался звонок в дверь.

Я так вздрогнула, что выронила ложку из рук. «Гошка?» — спросила себя. Но он всегда предупреждает о визите по телефону. Забыв от волнения посмотреть в глазок, я открыла дверь. На пороге стоял ты. Несколько смущенный — да-да, я это видела! — с пакетом в руках.

— Фу-у! — выдохнул ты. — Слава Богу, нашел. Не помню ведь ни фига.

Я молча смотрела на тебя, еще не веря своим глазам.

— Гостей принимаешь? — спросил ты, протягивая мне пакет.

Я вышла из столбняка:

— Да, проходите.

Трясущимися руками я закрыла за тобой дверь. Мимоходом заглянула в зеркало, машинально отметила, что выгляжу после прогулки неплохо и платье домашнее вроде бы мне к лицу. Ты прошел на кухню, забрался в свой угол и, вынув из кармана пачку сигарет, закурил. Ничего не понимая и не спрашивая, я тем временем взялась добывать из морозилки кусок свинины и размораживать его в микроволновке. Определенно мужчине одних овощей будет мало. Пока разделывала, отбивала мясо, жарила его на сковородке, мы молчали. Наверное, со стороны посмотреть — полный абсурд, но мне было спокойно и хорошо с тобой, молчащим. Когда все было готово, ты достал из пакета бутылку дорогого коньяка, коробку шоколада, фрукты. Я принесла подходящие рюмки. Все совершалось в подозрительной гармонии.