Татьяна Май - Вера для бандита

— Ложись и постарайся поспать. Док приедет вечером, чтобы проверить, все ли в порядке.

— А ты? — спросила я, наблюдая, как он расхаживает по комнате.

— А я пока с Ильюхой побазарю. Расскажу, что завтра приедем.

— Нельзя, чтобы он узнал, что я руку сломала, — нахмурилась я. — Не хочу, чтобы он нервничал.

— Все будет хорошо, — сказал Талгат таким тоном, что я поверила — все так и будет. — Спи.

Убаюканная его голосом и хорошей дозой успокоительного, я заснула. Когда открыла глаза, оказалось, что прошла всего пара часов. Талгата в комнате не было. Остался лишь его запах, ставший таким родным.

Я схватила телефон и первым делом позвонила Ильюшке, стараясь держать телефон так, чтобы не было видно мою руку в гипсе.

— Вер, это так круто! — выпалил он, едва увидев мое лицо.

— Что именно? — осторожно спросила я.

— Ой! — напугался он неизвестно чего. Виновато моргнул. — Я потом перезвоню! — И отключился.

Ничего не понимая, я попыталась набрать его еще раз, но телефон молчал. Накрутив себя до состояния паники, решила отправиться на поиски Талгата, но тут он и сам вошел в комнату.

— Талгат, что случилось? Почему Ильюшка ведет себя так странно? Что ты ему сказал?

— Черт, не успел! — почему-то расстроился он.

— Что не успел? — Видя, как Талгат проводит рукой по волосам, выпалила: — Да что происходит?! Отвечай!

— Сядь, Тигра, и послушай меня.

Я опустилась на кровать в состоянии паники. Талгат сел рядом.

— Я тут подумал и кое-что решил. — Он взял мою руку в свою и чуть сжал пальцы. Мое сердце отчаянно заколотилось. — Теперь мне нужно, чтобы и ты решила.

— Н-не понимаю, — прошептала я, облизав пересохшие губы.

— Наш договор расторгнут, Тигра. Я тебя отпускаю. Ты ничего мне больше не должна, — Талгат говорил тихо, глядя на мои пальцы, а мое сердце ухнуло куда-то в пустоту.

— Я… я… — слова не шли с языка, но я вдруг поняла, что больше всего на свете хочу остаться с мужчиной, в ладони которого сейчас лежала моя рука.

— Но я хочу, чтобы ты осталась со мной по своей воле. — Талгат поднял на меня внимательные черные глаза, и я почти задохнулась от полыхавшей в них страсти. — Ты останешься со мной, Тигра? Хотя я не удержался и уже получил одобрение твоего брата…

Он замолчал, не отводя взгляд от моего лица. Я уже хотела открыть рот и выпалить «Да!», как вдруг поняла, что не могу.

Я вытащила руку из его ладони и, кусая губы, проговорила:

— Подожди, Талгат… Я должна… нет, обязана тебе кое-что сказать. Уверена, ты меня возненавидишь, но я не могла поступить иначе… — С каждым моим словом Талгат хмурился все сильнее. — Я быстро облизала губы, потом зажмурилась и выпалила: — Я сдала твоего отца.

— В смысле? — не понял Талгат.

Открыв глаза, я поймала его взгляд и, вздохнув, начала каяться:

— Сегодня утром мне позвонил твой отец и пообещал денег.

— Что?! Какого…

— Подожди! Выслушай до конца! Он просил оставить тебя, а если я ослушаюсь, сказал, что… — я сглотнула, — сказал, что Ильюшке придется еще хуже, чем сейчас, — мой голос дрожал.

— Вот тварь, бля! Я с ним тоже разберусь…

— Да подожди же! — прикрикнула я, и Талгат замолчал, хотя видела, как тяжело вздымается его грудь. — На дне рождения твоего отца ко мне подошел журналист. Он сказал, что хочет прижать Аскара за разные темные дела, и ему нужен адрес склада с оружием. А вчера, после того как ты ушел с Мурадом, и твой отец снова начала говорить разные гадости… я… я сорвалась. Я поднялась в его кабинет и сфотографировала документы на поставку… А сегодня… после разговора с Аскаром… я… я послала их журналисту. Прости, что говорю об этом только сейчас. Это вовсе не попытка вызвать твое сочувствие. — Я посмотрела на свою руку в гипсе. — Ты возненавидишь меня. Ты имеешь на это право. Прости меня, Талгат.

Я замолчала, зная, что сейчас мужчина, которого, я вдруг поняла, боюсь потерять больше всего на свете, развернется и уйдет. С ненавистью в глазах и сердце. И я знала, что заслужила это. Боль в сломанной руке казалась ничем по сравнению с болью в сердце.

Талгат не успел ничего ответить, потому что у него зазвонил телефон.

— Да! — гаркнул он в трубку. Я поежилась.

В трубке кто-то истерично кричал. Кажется, угрожал. Талгат бросил на меня внимательный взгляд и, поднявшись, вышел из комнаты.

— Щенок!!! Ты что себе позволяешь?! Какого хуя горит автопарк Тиграна и Инги?! Какого хуя он мне ничего не говорит, а съебывает из города?! Ты представляешь, каких дел наворотил, утырок?!! — орал батя, стоило поднять трубку.

Первый раз в жизни не было злости. Наоборот, было смешно от понимая, что теперь его дальнейшая судьба в моих руках.

— Поступил так, как счёл нужным. Они обидели мою женщину. Так будет с КАЖДЫМ, кто посмел оскорбить, угрожать и причинить ей вред, — ответил так спокойно, что сам охерел.

Понял, что Вера стала для меня единственным человеком, который слушал меня и понимал. Да, наши отношения начались с кругленькой суммы, так что Тигру тоже нельзя назвать бескорыстным слушателем, но где-то внутри чувствовал, что она — это то, что всегда искал. Бля, к херам сантименты. Просто хочу быть с ней. И точка.

Батя тоже почувствовал неладное в моём тоне и замолчал.

— Молчание теперь тебе не поможет, отец.

— К чему ты клонишь? — спросил напряжённо. Никогда не называл его так официально. Всегда Батя. Всегда отшучивался, позволяя ему править балом.

— К тому, что ты можешь отправиться вместе с Тиграном, а можешь в места не столь отдалённые.

— Угрозы?! Отца родного хочешь засадить?! Павлик Морозов, бля!

Я заржал, растягивая время. Ещё сам не решил, как поступить. Злился ли на Тигру за этот поступок? Нет. Батя слишком часто её доставал и заслужил подставы. К сожалению, эта не та информация, способная причинить какой-то серьёзный ущерб, кроме нескольких лямов мохнатым лапам.

Единственный человек, способный потопить этот бешеный крейсер — я. Знаю все махинации, скрытые склады, сделки, подставы, людей, которые отбывают срок вместо бати, и ещё дохера всего.

— Из-за бабы?! Серьёзно?! — не унимался тот.

— Ты так ничего и не понял, но у тебя появится время всё осознать.

— И отца из города выгоняешь?! Да что у тебя есть против меня?!

— У тебя будет возможность узнать, что именно.

Батя замолчал. Слышал, как он пыхтел в трубку.

— Что хочешь, чтобы я сделал? — спросил он, наконец, собирая мозг в кучу. Понял, что я не отступлюсь и пойду до конца. По-любому считал, что Вера очередная девка, которая ничего для меня не значит. Может, даже думал, что специально таскаю её, чтобы его злить.

— Ты откроешь школу. Отстроишь большое здание, которое будет адаптировано для инвалидов-колясочников. Уложишься в максимально короткие сроки, но чтобы там всё было только самое качественное и лучшее. Школу оформишь на имя моей женщины. Ты выступишь только в роли банкомата и организатора. Чтобы твоего имени ни в документах, ни в СМИ не появлялось. Лишь одно упоминание — и наши шаткие взаимоотношения точно на этом закончатся.

— Всё?

— Вера теперь твоя невестка. Отношение должно быть соответствующее. Она ещё долго не простит тебя, но ты, бля, должен сделать, чтобы было наоборот! Если под старую сраку не хочешь остаться в одиночестве! — гаркнул напоследок.

— Я понял, — сдался батя.

Не думаю, что его напугали мои угрозы насчёт того, что я в курсе всех его грязных дел. Каким бы он ни был козлом, но наличие сыновей, которые его уважают и ценят, всегда было для него важно. В своей манере.

— И склад за городом взорви или опустоши. За ним уже выехали.

— Понял, сын… Меня когда-то так же свела с ума твоя мать…

Я отключился, не собираясь дослушивать его романтические воспоминания.

Вернувшись к Тигре, заметил, как она вся напряглась, ожидая моей реакции. Сел рядом, наблюдая за ней.

— Прости меня… — сказала почти одними губами.

— Теперь ты поднимешь, как бывает, когда действуешь не подумав? Когда осознание последствий совершённого приходит уже после, когда поздно рыпаться?

Вера кивнула, закусив губу.

— Квиты? — спросил, намекая про ту покерную ставку.

Она снова кивнула.

— Простишь меня за ту херню в Монако? Это был самый конченый поступок в моей жизни…

Вера на секунду задумалась. Я даже начал очковать.

— Прощаю.

Взял её здоровую руку и накрыл своей. Как хорошо, что она решила подставить батю. Хер бы простила, если бы не эта ситуация.

— Что будет с твоим отцом? — спросила взволнованно.

Я улыбнулся, думая о том, что моя Тигра так и не поняла, как устроен этот мир. И пусть не понимает. За это я её и… люблю? Хм… Признаться, я никому таких слов не то что не говорил, но и даже не думал в такой манере! Люблю… Бля…

— М? — не унималась Тигра, отвлекая от мыслей.

— Ничего не будет. Теперь он наш самый лучший друг.

— Что? Но как это…

— Батя очень сожалеет о случившемся. У него есть много времени впереди, чтобы вымолить твоё прощение.

— Мне не нужны его извинения! — Тигра встала в позу.

— Знаю, но ничего не поделаешь. Его теперь будет не остановить, — ответил, хохотнув.

— Но я не понимаю… а как же склад? Об этом теперь все узнают…

— Это ничего не меняет. Инфы ты нарыла маловато. Шпион из тебя так себе, — развёл руками, а через секунду получил гипсом по голове. — Эй! За что?!

— Это, по-твоему, квиты?! Ну ты и жук! — закричала Тигра.

Переглянувшись, мы засмеялись. Я обнял Веру, прижимая к себе.

— Мы сделали кучу дерьма. — Получив тычок от неё, поправился: — Я сделал кучу дерьма, но рад, что всё так сложилось.

— Давно ли ты стал таким… открытым? — Вера недоверчиво смотрела на меня.

— Твоя заслуга, Тигра.

Взяв её за подбородок, накрыл её губы своими. Моя Тигра. Моя девочка.

Мы с Максом стояли на автодроме.

— И сколько они уже ездят? — спросила я.

— Пару часов точно. Но эта малышка того стоит, — отозвался помощник Талгата.

Я в нетерпении притоптывала ногой. Солнце припекало все сильнее, и я бы сама не отказалась прокатиться на новом кабриолете Талгата. Мчаться так быстро, чтобы ветер обдувал лицо. И чтобы любимый мужчина бросал на меня свои огненные взгляды, заставляя сердце замирать от страха — ведь смотреть ему полагается на дорогу! — и щемящей нежности.

Визг тормозов подсказал, что моё желание осуществится очень и очень скоро. Из-за поворота трассы показался канареечно-желтый кабриолет. Я ещё издалека увидела счастливое Ильюшкино лицо. Когда машина замерла рядом, жадно уставилась на двух самых дорогих мужчин в своей жизни.

— Вер, ты видела занос?! Видела? — радостно вопил Ильюшка. Талгат улыбался.

Заразившись их общей радостью, со смехом ответила:

— Ну конечно, видела!

— Завтра попробуешь сам порулить, — пообещал Талгат.

— Правда? — не поверил брат.

— Ещё чего! — возмутилась я. — Ты ходить без костылей начал всего месяц назад!

— Ну, Ве-е-ер! — недовольно протянул Ильюшка.

Талгат пихнул его локтем в бок.

— Ты давай, иди с Максом, он пиццу заказал, а мы с Верой прокатимся. Может, она и передумает.

Ильюшка бросил на Талгата хитрый взгляд, кивнул и послушно вылез из машины. Я сделала шаг, чтобы как обычно подстраховать его, но натолкнулась на предостерегающий взгляд Талгата.

Он коротко мотнул головой, и я замерла на месте, понимая его правоту. Нельзя постоянно опекать Ильюшку и контролировать каждый его шаг, хоть и очень хочется.

Брат уже проявлял недовольство, когда я, будто наседка, начинала бегать вокруг него. И хотя операция была год назад, восстановительная терапия заняла много времени. Но последний месяц Ильюшка уже сам бегал, прыгал и жил жизнью обычного подростка, а у меня все равно сердце каждый раз замирало при взгляде на него.

Я улыбнулась и взлохматила волосы брата, когда он подошёл ближе.

— Много пиццы не ешь, ладно? — Увидев на лице Ильюшки упрямое выражение, поспешила добавить: — Нам оставь! В школе исключительно здоровая пища, а мне хочется чего-нибудь вредного.

Оттаяв, Ильюшка кивнул, и они с Максом, обсуждая достоинства машины, направились к зданию автодрома.

— Неплохо держишься, — хмыкнул Талгат, когда я села рядом.

Я вздохнула.

— Не могу привыкнуть, что ему теперь не нужна моя помощь.