— А где теперь его жена? — осведомился Энтони.

— Она умерла в прошлом году.

— Понятно… — вздохнул Энтони. — Знаешь, мама, я буду очень огорчен, если ты снова свяжешься с этим субъектом. Ничего хорошего из этого не выйдет. Один раз он причинил тебе боль, как же можно доверят:, ему? — В голосе Энтони прозвучали совсем взрослые нотки, словно он был отцом, а Кэрол — ребенком, и она с удивлением спросила себя, когда это ее сын успел так вырасти.

— Я вовсе не собираюсь с ним «связываться», — сказала Кэрол, пытаясь успокоить Энтони. — Во всяком случае, прежние отношения между нами вряд ли возможны.

— Но такая вероятность все-таки существует, правда? Скажи честно, мам!

Это коротенькое «мам» согрело Кэрол, словно целебный бальзам. Оно все еще было для нее непривычным и новым, однако она явственно ощущала заключенные в нем любовь и заботу. Каждый раз, когда кто-то из детей называл ее «мамой», Кэрол чувствовала себя на седьмом небе.

— Я не знаю. Вряд ли. В конце концов, все это было слишком давно.

— Но он до сих пор в тебя влюблен. Это же видно невооруженным глазом!

— Даже если так, то влюблен он не в меня, а в свои воспоминания обо мне и о том, какой я была раньше. С тех пор прошло столько лет, мы оба постарели… — В голосе Кэрол прозвучали невеселые нотки. Слишком много всего случилось с ней за последнее время. За какой-нибудь месяц ей пришлось узнать, вспомнить и обдумать столько, сколько обычный человек узнаёт за целую жизнь.

— Ты вовсе не старая, — горячо возразил Энтони. — Просто я не хочу, чтобы ты страдала.

— Я тоже не хочу и вовсе не собираюсь возвращаться к тому, что давно закончилось.

Эти слова, похоже, немного успокоили Энтони.

— Я рад, что ты скоро будешь дома, — сказал он уже совсем другим тоном. — Только не позволяй ему слишком приближаться к тебе. И тогда все будет в порядке.

— Хорошо, не позволю. Можешь мне поверить, — сказала Кэрол с легкой усмешкой. Как бы сильно ни любил ее сын, какими бы искренними чувствами ни руководствовался, право принимать решения — как и право на свою собственную жизнь — все равно оставалось за ней.

— Я верю тебе, но не доверяю ему…

— Давай-ка не будем спешить с выводами, хорошо? Мэтью совсем не плохой человек, просто он оказался в очень сложной ситуации, с которой не справился. Его проблемы ударили и по мне, но в этом есть и моя вина. Мне надо было с самого начала отдавать отчет в своих действиях, но я была слишком молода — немногим старше, чем ты сейчас. Я должна была предвидеть, чем это может кончиться, но тогда я не учла, что Мэтью — француз, а французы редко разводятся. Так, во всяком случае, обстояли дела тогда, но и сейчас, по-моему, положение не сильно изменилось. Иметь любовницу или любовниц — французская национальная традиция.

— Отвратительная традиция, если хочешь знать мое мнение.

— Да, — согласилась Кэрол. — Но тогда я об этом не думала.

Они сменили тему, и Энтони сказал, что в Нью-Йорке идет снег. И Кэрол вспомнила, как много лет назад водила маленьких Энтони и Хлою на каток в Рокфеллеровский центр, где стояла огромная елка. Тогда тоже шел снег, и Хлоя, открыв рот, ловила языком белые хлопья. Кажется, это было последнее Рождество перед отъездом на съемки во Францию. И Джейсон тогда был с ними — в тот день он заехал за ней и детьми на каток, а потом повез в кафе, где все они ели мороженое. Сейчас Кэрол с грустью подумала, что это, наверное, были самые счастливые дни в ее жизни и что после этого она уже не знала настоящей, чистой радости.

— Одевайся теплее, — машинально сказала она, и Энтони рассмеялся.

— Обязательно, мама. Ты тоже будь осторожна. Смотри не простудись снова и постарайся не делать никаких глупостей, когда вернешься в отель.

— Каких, например? — поинтересовалась Кэрол.

— Ну откуда я знаю? Вот возьмешь и отправишься на танцы.

— На танцы? — озадаченно переспросила Кэрол. Совершенно неожиданно она обнаружила в своей памяти еще один провал, о котором даже не подозревала. — Разве я люблю танцы?

— О, ты всегда была от них просто без ума, да и танцевала ты божественно. Неужели ты забыла? Ну ничего, когда я приеду к тебе на Рождество, мы с тобой потанцуем, и ты сразу вспомнишь, как это здорово. А захочешь — можно съездить в клуб. Все просто ахнут, когда ты снова появишься на танцполе.

— Неплохой план… — проговорила Кэрол с сомнением. По правде говоря, для танцев она была еще слишком слаба, к тому же в самый неподходящий момент у нее могла закружиться голова. «Если я потеряю равновесие и грохнусь, вот тогда все действительно ахнут», — подумала Кэрол, расстроенная тем, что по-прежнему знает о себе далеко не все. Хорошо еще, что ей есть у кого спросить…

Они завершили разговор, но не успела Кэрол дать отбой, как ее телефон зазвонил. Это был Джейсон. Оказывается, он вошел в кабинет сына как раз в тот момент, когда Энтони заканчивал разговор, и поспешил перезвонить.

Кэрол была тронута.

— Говорят, у вас там, в Нью-Йорке, идет снег, — сказала она.

— Я бы сказал — валит. За последний час выпало четыре с половиной дюйма, и никакого просвета пока не видно. По прогнозам, к вечеру температура еще понизится, а снега выпадет до двух с половиной футов. Тебе повезло, что ты живешь в Лос-Анджелесе. Я слышал — сегодня там солнечно и тепло. Скорей бы уж Рождество, что ли…

— Мне тоже хочется, чтобы все мы как можно скорее собрались вместе, — сказала Кэрол с теплой улыбкой, которая в полной мере отражала то, что она чувствовала. — А я как раз вспомнила, как водила детей на каток в Рокфеллеровский центр и как потом мы все вместе ели мороженое. Это был замечательный день!

— Это поразительно, Кэрол! — отозвался Джейсон. — Ты помнишь вещи, которых даже я не помню. Обычно мы водили детей в Центральный парк, где можно было покататься на санках с горки. Они это просто обожали.

«Так же, как и карусели, пруд с игрушечными лодочками, зоопарк…» — подумала Кэрол. Любой перерыв между съемками она старалась использовать, чтобы побыть с Энтони и Хлоей, и сейчас ей пришло на ум, что Мэтью был прав и что она вовсе не была такой уж нерадивой матерью, как ей недавно представлялось. А ведь если верить Хлое, то выходило, будто она постоянно отсутствовала и бывала дома лишь наездами.

— Когда тебя выписывают? — спросил Джейсон.

— Обещали завтра или послезавтра. Сегодня мне скажут точно. Кстати, со мной в Лос-Анджелес полетит врач из больницы. Он будет за мной присматривать, — сообщила Кэрол, зная, что Джейсона новость обрадует.

— Это же просто замечательно! — воскликнул он. — Главное, чтобы ты не наделала глупостей до отъезда.

Я бы на твоем месте сидел в отеле и отъедался. Кстати, в «Ритце» замечательная выпечка.

— Моя врач сказала, что мне нужно больше ходить, — возразила Кэрол. — Я уже решила: если буду чувствовать себя нормально — пройдусь по магазинам и выберу вам подарки.

— И не вздумай, это ни к чему! — запротестовал Джейсон. — У нас уже есть замечательный подарок к Рождеству — ты!

Кэрол было очень приятно услышать эти слова, но, как она ни старалась, ей не удавалось отыскать в себе никаких романтических чувств к Джейсону. Кэрол относилась к нему с нежностью, как к родному, близкому человеку, но не более того. Да, он был отцом ее детей, человеком, которого она когда-то любила и с которым прожила в браке десять счастливых лет, но теперь чувства, которые Кэрол когда-то к нему питала, ушли, и ушли навсегда. Вернуться к прошлому невозможно, это она знала твердо. А как же Мэтью? Кэрол и сама еще не разобралась в том, что же она к нему испытывает. Порой ей становилось не по себе от одного его присутствия, хотя она не могла бы сказать, что именно ее смущает. С Джейсоном было иначе, рядом с ним она не испытывала волнения. С ним ей было тепло и уютно, словно в лучах нежаркого осеннего солнца в ее родном Миссисипи. Мэтью, напротив, представлялся Кэрол таинственным и сумрачным тропическим садом, куда она боялась заходить, потому что хорошо помнила не только его красоту, но и ранящие до крови шипы.

— Ну, до встречи в Лос-Анджелесе, — попрощался Джейсон и дал отбой. Через несколько минут дверь распахнулась, и в палату вошла врача Кэрол. — Томограмма у вас отличная, можете возвращаться домой, или, вернее, в отель. Сегодня я оформлю все выписки, а завтра утром мы с вами попрощаемся… — Ей было искренне жаль расставаться с Кэрол, но в то же время врач была очень рада за нее, вернувшуюся в буквальном смысле с того света.

А Кэрол была счастлива. Воодушевленная хорошей новостью, Стиви собрала и уложила ее вещи, а потом позвонила в отель и предупредила службу безопасности, что они возвращаются в «Ритц» завтра. Начальник службы порекомендовал ей подъехать к отелю со стороны рю Камбон, где находился запасной выход. Обычно эта дверь была закрыта, в этом случае ее откроют.

Все дело было в том, что репортеры все еще дежурили у парадных дверей отеля, выходящих на площадь Вандом, Кэрол же хотелось попасть к себе в номер, не вызывая ажиотажа. Рано или поздно какой-нибудь шустрый папарацци все равно ухитрится ее сфотографировать, однако Кэрол предпочла бы отдалить этот момент. Целый месяц она провела в больнице, и ей необходимо было освоиться во внебольничном пространстве. Стиви тоже считала, что ее подруге нужно окрепнуть, прежде чем на нее набросится пресса. «Кэрол Барбер покидает парижскую больницу» — это была настоящая сенсация, и они обе понимали, что скрыть это событие им не удастся. Такова была оборотная сторона известности, с которой Кэрол, впрочем, почти смирилась. Звезда не имела права на уединение. Живая или мертвая, здоровая или больная — знаменитость всегда принадлежала публике, и работа Стиви как раз и состояла в том, чтобы по мере возможности ограждать Кэрол от любопытных глаз. Врачи спасли ей жизнь, охрана в больнице и служба безопасности отеля защищали от новых покушений, и Стиви совершенно искренне полагала, что ей выпала куда более легкая задача.

Вечером Кэрол позвонил Мэтью. Он находился в Лионе, куда отправился по делам своей юридической фирмы.

— Я возвращаюсь домой! — радостно объявила Кэрол.

— В Лос-Анджелес? — спросил он упавшим голосом, и Кэрол рассмеялась.

— Нет, пока только в отель. Врачи не советуют спешить с возвращением — опасаются, что в полете со мной могут произойти всякие неожиданности. Мне даже выделили врача, который будет за мной приглядывать. В отеле меня тоже будет навещать специалист, кроме того, мы наняли сиделку, которая поселится со мной в «Ритце». В общем, я думаю — все будет в порядке, если только я не наделаю глупостей или какой-нибудь фанатик не попытается меня убить. Конечно, благоразумнее всего было бы вообще не выходить из отеля, но мне нужно как можно больше двигаться, а то в больнице я совершенно обезножела. Впрочем, свои восстановительные прогулки я собираюсь совместить с набегами на ювелирные магазинчики на площади Вандом.

Кэрол никогда не покупала ювелирных украшений, во всяком случае — для себя, но сейчас у нее было прекрасное настроение, и ей хотелось шутить и смеяться. Мэтью же вздохнул с облегчением, услышав, что Кэрол не собирается надолго покидать отель — он рассчитывал еще немного побыть с ней, прежде чем она уедет. Мысль о том, что он так скоро потеряет ее снова, причиняла ему почти физические страдания.

— Как ты смотришь, если мы с тобой немного погуляем в Багателе? — предложил он, и Кэрол сразу вспомнила, что когда-то они уже бывали там. И в Люксембургском саду, и в Булонском лесу тоже… В Париже было много прекрасных мест для неспешных прогулок.

— Это было бы неплохо… — проговорила она неуверенно.

— Вот и отлично. Завтра я вернусь в Париж и сразу позвоню тебе. Будь осторожна, береги себя.

— Хорошо, — пообещала Кэрол. — Честно говоря, мне даже немного боязно покидать больницу. Чувствую себя, будто я стеклянная!

Говоря так, Кэрол не преувеличивала, ибо после всего, что с ней случилось, она с особенной остротой ощущала свою уязвимость. Ей действительно было страшновато покидать врачей, готовых в любую секунду прийти к ней на помощь, и она поклялась себе, что будет избегать любого риска. Несколько успокаивало ее то обстоятельство, что больничная сиделка должна была постоянно находиться при ней. Стиви сняла для нее номер рядом с комнатами Кэрол, чтобы в случае необходимости с профессиональной медицинской помощью не возникло никакой заминки, и все же Кэрол нервничала. Мэтью почувствовал это по ее голосу.

— Ты уверена, что перелет тебе не повредит? Ведь ты даже еще не выписалась из больницы, а уже собираешься в дальнюю дорогу. — Мэтью надеялся уговорить Кэрол задержаться в Париже, однако волновался он за нее совершенно искренне. В конце концов, они же теперь друзья!

— На данный момент со мной все в порядке, и, если в ближайшие две недели не произойдет ничего из ряда вон выходящего, я могу лететь. Очень хочу быть дома к Рождеству, чтобы встретить праздник со своими детьми.