Так и не пришедшую в сознание Кэрол погрузили в «Скорую помощь» вместе с мужчиной, которого извлекли из тоннеля одновременно с ней. У мужчины было обожжено восемьдесят процентов тела, и парамедики сомневались, что сумеют довезти его до больницы живым. Завывая сиреной, «Скорая» сорвалась с Места и помчалась по парижским улицам, но мужчина — чего и опасались медики — скончался по дороге в больницу.

А Кэрол была жива, и ее тотчас перенесли в приемное отделение, где дежурила бригада специалистов. Там ее уложили на стол и начали комплексное обследование. Ожоги шеи и плеча не представляли серьезной опасности, рана на скуле перестала кровоточить. На сломанную руку следовало наложить гипс, но сначала необходимо было определить, насколько серьезна полученная Кэрол травма головы. Но прежде чем врачи успели сделать компьютерную томографию, у Кэрол внезапно остановилось сердце. В работу немедленно включилась реанимационная бригада, и сердце Кэрол снова заработало, но резко упало кровяное давление. Больше часа одиннадцать врачей вели отчаянную борьбу за ее жизнь; в течение этого времени в больницу поступали новые пациенты, но состояние Кэрол было самым тяжелым. Наконец врачам удалось сделать компьютерную томограмму. Было очевидно, что необходима операция, но делать ее немедленно было невозможно: на данном этапе пациентка ее бы не перенесла. Оставалось одно — ждать.

Врачи обработали ее ожоги, загипсовали руку, зашили рану на скуле. Пока они проделывали все необходимые процедуры, Кэрол перестала дышать, и ее пришлось подключить к аппарату искусственного дыхания. Все это заняло порядочно времени, поэтому в палату интенсивной терапии она попала только под утро. Здесь нейрохирург провел повторный осмотр и пришел к выводу, что операция все еще невозможна, хотя гематома пациентки очень его тревожила. Определить, насколько силен был удар, приведший к образованию гематомы, было невозможно. Нельзя было и спрогнозировать последствия удара — при условии, что пациентка выживет. Нейрохирург предпочел бы не спешить с хирургическим вмешательством. И главный врач травматологического отделения больницы был с ним вполне согласен. Оба врача предпочитали избегать операции, если это было возможно, поскольку любое хирургическое вмешательство само по себе достаточно травматично. Жизнь Кэрол висела на волоске, и никто не мог сказать, как все обернется.

— Ее родные приехали? — мрачно поинтересовался нейрохирург. Он полагал, что родственники пациентки захотят пригласить к ней священника перед смертью. Обычно члены семьи поступали именно так.

— Нет, мсье. При ней не было никаких документов, — объяснила дежурная сестра. Накануне ночью в Ля Питье привезли несколько человек, чьи личности до сих пор не были установлены. Вскоре родные или друзья начнут разыскивать пропавших, и тогда этот вопрос разрешится, но на данный момент имена не имели значения. Любой пациент вне зависимости от принадлежности к той или иной социальной группе получал в Ля Питье самую лучшую медицинскую помощь, какую только мог оплатить городской муниципалитет. Все, кто попадал сюда, были для врачей пострадавшими или больными, которых нужно было спасти. К сожалению, удавалось это не всегда. Пятеро из числа жертв теракта уже скончались, в том числе — трое детей. Нейрохирург видел их тела — все они были изуродованы и обожжены до неузнаваемости. Террористы, кем бы они ни были, какие бы цели ни преследовали, совершили страшное преступление, за которое должны были понести самое суровое наказание.

Отдав необходимые распоряжения, врач сказал, что снова зайдет через час, и отправился дальше с обходом. Сделать на этом этапе он все равно ничего не мог. В отделении реанимации, где находилась Кэрол, целая бригада медиков прилагала все силы, чтобы поддержать жизнь в пациентке, по-прежнему балансировавшей на грани жизни и смерти. Если бы не техническая ниша в стене, куда ее отбросило взрывной волной, Кэрол погибла бы. Каменные своды ниши защитили ее от огня, а образовавшийся в ней воздушный пузырь не позволил задохнуться в копоти и дыму. Если бы не это обстоятельство, Кэрол заживо сгорела бы в тоннеле, как это случилось со многими.

В полдень нейрохирург позволил себе немного вздремнуть. В противном случае он бы наверняка свалился сам — за прошедшие шестнадцать часов в отделение травматологии поступило почти пятьдесят человек из числа жертв теракта; сорок два из них выжили и требовали неусыпного внимания. По данным полиции, в результате взрыва серьезно пострадало сто девяносто два человека; семьдесят человек извлекли из тоннеля мертвыми, но еще больше трупов все еще оставалось внутри. Долгая, страшная ночь давно закончилась, но спасатели только-только начали разбирать завалы.

Через четыре часа нейрохирург в очередной раз зашел в палату Кэрол и с удивлением обнаружил, что она жива. «Без изменений», — сказала ему медсестра. Дышать самостоятельно Кэрол все еще не могла, но еще одна томограмма показала, что гематома в ее мозге не увеличивается. Это было уже неплохо, однако, повреждение стволового отдела головного мозга по-прежнему угрожало жизни. К каким последствиям это может привести, не смог бы сказать никто. Кора головного мозга тоже пострадала — гематома давила на отдельные ее участки, что было чревато потерей памяти и нарушением двигательных функций.

Рану на щеке Кэрол привели в порядок, и теперь, глядя на нее, нейрохирург подумал, что эта неизвестная женщина когда-то была очень красива. В этом тонком, правильной лепки лице ему чудилось что-то смутно знакомое, хотя он и был уверен, что никогда прежде ее не видел. Выглядела она лет на тридцать пять, самое большее — на сорок. Было поистине удивительно, что о ней никто до сих пор не справлялся, никто ее не разыскивал. Впрочем, подумал он, если по каким-то причинам она жила одна, может пройти несколько дней, прежде чем ее хватятся. Бесспорно было только то, что рано или поздно ее опознают, а может, она придет в себя и сама расскажет, кто она и откуда.

Следующий день был субботним, но все врачи отделения травматологии продолжали оставаться на своих местах. Кое-кого из пациентов перевели в другие отделения больницы, нескольких человек отвезли в ожоговые центры. Кэрол, однако, оставалась в списке самых сложных случаев. В Ля Питье в таком тяжелом состоянии она была одна, но в других парижских больницах еще несколько человек отчаянно боролись за жизнь.

В воскресенье ее состояние неожиданно ухудшилось — у Кэрол поднялась температура, однако врачи ожидали чего-то подобного. Ее организм понемногу оправлялся от травматического шока и включался в борьбу.

Температура продержалась до вторника, а потом резко снизилась почти до нормальной. Гематома в мозге уменьшилась, но врачи продолжали пристально наблюдать за состоянием пациентки, которое оставалось стабильно тяжелым. В сознание она так и не пришла. Ее голова и плечо были забинтованы, сломанная рука покоилась в лубке. Рана на щеке почти затянулась, хотя шрам, конечно, останется. Все это, однако, были поверхностные повреждения. Больше всего врачей беспокоило состояние мозга пациентки. На нее продолжали воздействовать седативными препаратами. Кэрол находилась в глубокой коме, и невозможно было предсказать, когда она очнется. Никто из врачей не мог бы даже гарантировать, что она выживет. Грозившая Кэрол опасность еще не миновала — до этого было еще очень и очень далеко.

Среда и четверг не принесли никаких изменений — Кэрол по-прежнему балансировала на грани жизни и смерти. В пятницу, ровно через неделю после трагедии, компьютерная томограмма показала некоторое улучшение, что привело всю медицинскую бригаду в приподнятое настроение. Но за все это время в больнице так и не появился никто из родственников. Насколько было известно врачам, все остальные жертвы теракта — и живые, и мертвые — были к этому моменту уже опознаны, и только их пациентка по-прежнему оставалась безымянной.

В тот же день горничная, убиравшая комнаты Кэрол в отеле «Ритц», сообщила в администрацию, что постоялица уже неделю не ночует в номере. Ее сумочка и паспорт были на месте, одежда — тоже, но постелью за все это время она ни разу не воспользовалась. Создавалось впечатление, что гостья исчезла в тот же день, когда зарегистрировалась. В администрации, впрочем, не усмотрели в этом ничего необычного: богатые постояльцы часто вели себя довольно экстравагантно. Например, снимали комнату или апартаменты в городе, чтобы тайно встречаться с любовницей, а в отеле появлялись сравнительно редко — или вообще не появлялись, если что-то не складывалось. Пожалуй, единственное, что было действительно необычно, это наличие в номере сумочки и паспорта. Судя по всему, всю прошедшую неделю Кэрол Барбер действительно отсутствовала. На всякий случай об этом сообщили в отдел регистрации, там сделали пометку в журнале, но не обеспокоились: номер был снят на две недели, своевременную оплату гарантировали данные кредитной карточки мисс Барбер. Вот если бы срок заказа истек, тогда были бы причины для тревоги, да и то не много. Старший менеджер был прекрасно осведомлен, кто такая Кэрол Барбер, насколько она знаменита и богата, и не допускал мысли, что она попытается скрыться, не заплатив. Быть может, рассуждал он, мисс Барбер с самого начала не собиралась жить в отеле, а номер сняла для каких-то своих целей. Кинозвезды и прочие знаменитости часто бывали с причудами. Не исключено, что Кэрол преспокойно живет в другом отеле или у знакомых. Старшему менеджеру и в голову не пришло связать ее исчезновение со взрывом в тоннеле. Все же он сделал в журнале регистрации запись о том, что мисс Барбер не пользовалась номером с даты прибытия. Эта информация, однако, носила служебный характер, поэтому пресса могла пронюхать о ней только случайно. В «Ритце» заботились о репутации отеля и хранили сведения о частной жизни постояльцев в строжайшем секрете. В конце концов, ее исчезновение, если это было именно исчезновение, могло быть связано с любовной интрижкой или чем-то подобным; в таком случае она, конечно же, постаралась бы избежать любой огласки, и администрация отеля готова была пойти ей в этом навстречу.

Как и большинство солидных отелей, «Ритц» заботился о своей клиентуре, поэтому информация горничной еще некоторое время не имела никаких последствий. Лишь в понедельник что-то стало меняться, да и то не во Франции, а в Америке. Началось с того, что Стиви позвонил Джейсон Уотермен — первый муж Кэрол и отец ее детей. Он и Кэрол расстались довольно давно и сохранили добрые отношения, хотя встречались и разговаривали нечасто. Джейсон пожаловался Стиви, что уже неделю пытается дозвониться бывшей жене на мобильный телефон, но она постоянно находится вне зоны доступа и не отвечает даже на голосовые послания. В выходные он звонил ей домой — и снова никто не взял трубку.

— А ее нет, она уехала, — объяснила Стиви. За время своей службы у Кэрол она встречалась с Джейсоном всего несколько раз, но он неизменно бывал с нею любезен и вежлив. Кроме того, она знала, что ее хозяйка поддерживает с бывшим мужем нормальные отношения — отчасти из-за детей, отчасти из-за врожденной нелюбви к конфронтации. Не исключено было, что свою роль сыграло и время, сгладившее острые углы, хотя в чем была причина развода, Стиви могла только догадываться: с мужем Кэрол рассталась года за три до того, как Стиви поступила к ней на работу. Сама Кэрол никогда не обсуждала с ней свой первый брак и развод, а Стиви никогда не пыталась узнать подробности, уважая частную жизнь Кэрол. Единственное, что было ей известно, это то, что Кэрол развелась с Джейсоном восемнадцать лет назад во время своих парижских съемок, после которых прожила во Франции еще два года. — Мобильный телефон у нее с собой, но, быть может, за границей он не работает. Или нужно набирать номер как-то по-особенному, — добавила Стиви. — Кэрол улетела десять дней назад. Думаю, скоро она сама мне позвонит.

В последний раз Стиви получила весточку от Кэрол в тот день, когда та прилетела в Париж. В своем сообщении она предупредила, что какое-то время связи с ней не будет, поэтому Стиви не особенно волновалась. Она была уверена, что Кэрол с головой ушла в работу и ей не хочется, чтобы ее что-то отвлекало. Сама Стиви ни за что бы не решилась первой побеспокоить хозяйку без серьезной причины. Кэрол сама позвонит, когда захочет, рассуждала она. Кроме того, она обещала предупредить, если отправится в путешествие по Европе, а раз нет звонка, значит, Кэрол либо гуляет по Парижу, либо сидит в своем номере и прилежно работает над книгой.

— Кэрол уехала за границу?! — удивился Джейсон. — Но когда? Куда? Ты знаешь, где она сейчас?

В его голосе прозвучала легкая обида, смешанная с раздражением, и Стиви невольно улыбнулась. Это было так по-мужски! Пусть не по личному опыту, но она хорошо знала: большинство бывших мужей абсолютно убеждены, будто сохраняют какие-то права на женщину, которая когда-то была их женой. И не имеет никакого значения, что с тех пор прошло почти два десятилетия…