Эми Роджерс - Верни меня

- Во всем. Судя по всему, теперь до закрытия дела остались чистые формальности. Хотя кажется, тебе все же придется объясниться.

- Объясниться? В меня стреляли, черт вас дери, что тут объяснять?

- Не детективу. Твоему брату. Он в ярости.

Хадсон выгнул бровь.

- И с чего бы это?

- Во всей этой суматохе он, возможно, услышал, что я теперь твоя ближайшая родственница.

- Вот как?

Она безуспешно пыталась подавить улыбку.

- Угу. И возможно слегка взбесился, что не было мальчишника.

- Дерьмо, - Хадсон потер щетину на подбородке. Ник без сомнений попытается воссоздать клуб Плейбой прямо посреди его пентхауса. Да уж, ни за что на свете.

- Он в комнате ожидания с Харпер. Никто из них не пошел домой.

Смутное воспоминание промелькнуло в голове Хадсона, и он хитро посмотрел на нее.

- У меня были галлюцинации от обезболивающих, или ты правда разыгрывала карту да-вы-хоть-знаете-кто-я-такая?

Она покраснела.

- Разыгрывала, к моему стыду. Но ни что не помешало бы мне попасть в эту реанимацию, какой бы страшной ни была медсестра.

Он рассмеялся и тут же вздрогнул от боли в груди.

Алли нахмурилась.

- Уверен, что не хочешь обезболивающих?

- Пока нет. Я еще не готов снова заснуть. Но воды не помешало бы. Горло точно огнем горит.

- Это от интубации. Они сказали, что через пару дней пройдет, - Алли налила воды в пластиковый стаканчик и поднесла трубочку к его губам.

- А как насчет остальной части меня?

- Через несколько недель. И прежде чем ты еще что-то скажешь, ты будешь отдыхать все это время.

- А ты будешь моей медсестрой?

- Если пообещаешь вести себя прилично.

- Ни единого гребаного шанса.

Она широко улыбнулась.

- Я надеялась, что ты так скажешь.

- Я люблю тебя.

- А это я надеялась услышать еще сильнее, - Алли наклонилась, чтобы снова поцеловать его. - Я тоже тебя люблю.

- Как насчет того, чтобы полежать со мной?

- О, нет, - Алли издала гортанный смешок. - Прибереги это до тех пор, пока тебе не станет лучше.

- Уверяю вас, долго ждать не придется, миссис Чейз. Но как насчет медового месяца, когда мне станет лучше?

- Звучит идеально.

Хадсон погладил волосы Алли.

- Куда бы ты хотела отправиться?

Она запечатлела еще один поцелуй на его губах.

- Куда угодно, только не в Париж.

Алли выглянула из-под навеса овального шезлонга. Апрель считался лучшим месяцем для поездки на Мальдивы, и пока что оправдывал свою репутацию. По правде говоря, после целой недели на солнышке под голубым небом, они с Хадсоном всерьез рассматривали возможность перенести их штаб-квартиры на какую-нибудь удаленную цепочку островов. Хотя бы на зимние месяцы.

Она засунула в уши наушники и откинулась на груду белых подушек. Темный плетеный лежак с толстым матрасом напоминал скорее овальную кровать, чем шезлонг как таковой, и был прекрасным выбором для пары в медовом месяце. Принимать солнечные ванны, держась за руки, стало их ежедневным ритуалом, как и смотреть на звезды ночью. Хотя если честно, обычно это включало нечто большее, чем просто держаться за руки.

Одним движением пальца Алли включила плейлист, который создала специально для поездки. Запел Эд Ширан, и она закрыла глаза, вспоминая, как они с Хадсоном танцевали не только той ночью в январе, но и на небольшом приеме, который они устроили для семьи и друзей перед самым отъездом. Изначально они планировали устроить масштабное мероприятие, подобающее союзу магната-мультимиллионера и наследницы целого состояния. Но в итоге они поняли, что им хотелось вовсе не такого празднества. Так что вместо зала с пятью сотнями людей, на которых им было совершенно наплевать, Хадсон и Алли повторили свои свадебные клятвы на закрытой церемонии перед самыми близкими людьми.

Первая песня сменилась второй, и Синатра запел о летних ветрах. Алли нажала центральную клавишу на телефоне и глянула на фото на экране. Это был снимок Хадсона, который она сделала, когда они только приехали на остров. Они сидели на террасе, окружавшей их надводное бунгало по периметру, наслаждались фруктовыми коктейлями, которых подавали в кокосовой скорлупе с крошечными зонтиками.

Панорамный вид точно сошел с туристического буклета, но не захватывающие дух виды Индийского океана и даже не стайка любопытных дельфинов вдохновили Алли сделать первый кадр в этой поездке. Это Хадсон, просиявший улыбкой, которая, как она хорошо выучила за три месяца замужества, говорила "ты скоро будешь голой". Его глаза были того же синего оттенка, что и бирюзовая лагуна, тропический ветер играл с его волосами, придавая им тот самый сексуальный взъерошенный вид, который она считала просто неотразимым. Хадсон почти каждый день щеголял с прической 'точно только что потрахался', будь то конференц-зал или спальня, но по крайней мере в последнее время ее название соответствовало действительности. Похоже, что всю первую неделю их медового месяца ее муж провел глубоко в ней.

С началом второй недели она настояла, чтобы они посмотрели что-нибудь помимо их бунгало. Хадсон наконец согласился, но только на один день. Он по максимуму наполнил его всеми развлечениями, какие предлагались курортом. Прошлым утром они исследовали удаленный остро и посетили Марин Дискавери Сентер , где Хадсон сделал щедрое пожертвование от лица своей новоиспеченной жены. После ланча они отправились нырять с морскими дьяволами и держась за руки, бродили по девственным песчаным пляжам, простиравшимся вдоль коралловых рифов. Алли даже попыталась доплыть до буйков, но наотрез отказалась кормить акул, заявив, что в последнее время в ее жизни было достаточно опасностей. Когда они наконец вернулись в бунгало, едва она переступила порог, как Хадсон затащил ее в овальную кровать королевских размеров. Они уснули только на рассвете, и она едва вытащила себя на шезлонг к обеду. Серьезно, этот мужчина просто ненасытен.

Инстинктивно она тут же посмотрела на этого сексуального бога. Он сидел на краю их личного бесконечного бассейна и смотрел на лагуну, одетый лишь в пару черных плавок. Прикрыв глаза от солнца, она наслаждалась видом мужа, впитывая каждую деталь, от резко очерченных контуров загорелой груди до кубиков пресса и суперсексуального V-образного силуэта бедер. Единственным несовершенством на его безупречном теле был небольшой шрам там, где пуля прошила его легкое. Его вид должен был приносить укол горя, вызывая воспоминания о той ужасной ночи. Но вместо того он успокаивал его. Потому что как бы ни было ненавистно вспоминать ту ночь, когда она едва не потеряла своего мужа, это напоминало ей о том, что он выжил.

Шрамы на его душе тоже исцелялись. После того разговора на диване в ночь накануне их свадьбы Хадсон стал более открытым. Он все еще с неуверенностью говорил о своем прошлом, но потихоньку рассказывал о своем детстве, и плохое, и хорошее. Ник даже уговорил его на несколько сеансов терапии. Хадсон ворчал о том, что кто-то копается у него в голове, но Алли уже чувствовала, что бремя, которое он нес на своих плечах, уменьшилось.

Конечно, отчасти это из-за успехов Ника. Шесть месяцев трезвости творили с ним чудеса. Он не только сохранил работу в кофейне, но его даже рассматривали на должность менеджера. Хадсон сто раз просил его устроиться в Чейз Индастриз, но Ник настаивал, что должен сам нести ответственность за свою жизнь. Алли думала, что в конце концов оба брата будут работать в одном здании, но уважала стремление Ника добиться всего самостоятельно. Когда придет время, он естественно будет настаивать на том, чтобы пройти весь путь с самого начала, а она конечно же убедит Хадсона согласиться на это, но в конце концов все у них будет хорошо.

Алли гадала, станет ли присутствие Ника достаточным стимулом для Харпер, чтобы та присоединилась к ней в штаб-квартире Ингрэм. Хоть Алли и продолжала сотрудничать с фондом, она скучала по ежедневной работе с подругой. Теперь, когда Алли вышла замуж, а Харпер почти каждый вечер проводила с Ником, их девичьи вечера стали совсем редкими. Отношения ее лучшей подруги и деверя за последние три месяца стали серьезными, и хоть их дружба никогда не закончится, Алли все равно скучала по их болтовне за коктейлями в 'Таверне' или за салатом у нее в кабинете. Харпер стала домоседкой, предпочитая тихий вечер дома с Ником и Харлей вместо выхода в свет с кем-то еще.

Алли закрыла глаза и невольно улыбнулась при мысли о своей собачьей 'племяннице'. Маленькая Харлей стала не только желанным прибавлением в семействе, она обожала своего дядю Хадсона. Несмотря на все старания Хадсона держать йорки на расстоянии вытянутой руки, она всегда оказывалась у него на коленях. Он закатывал глаза и гладил ее так, точно она была из какого-то взрывоопасного материала, но Алли знала, что в глубине души Хадсон не просто ценил то, какой эффект она оказывала на Ника, но и сам питал к ней нежную привязанность. Он мог называть ее тявкающей белкой или ругаться из-за пожеванного ботинка, но никакие его протесты не отменяли потайной заначки с собачьими вкусняшками, которую она обнаружила в ящике его стола.

На лицо Алли упала тень, а на ее голый живот закапала вода. Она открыла глаза и увидела, что Хадсон навис над ней всем телом, блестящим в лучах предзакатного солнца, и улыбнулась еще шире.

Он достал крошечные наушники из ее ушей.

- Весьма довольная улыбка, миссис Чейз.

Толстый матрас прогнулся, когда он забрался на шезлонг. Он прижался губами к животу, слизывая капли воды, перекатывавшиеся по ее коже точно жемчужины, а секунду спустя завладел ее ртом в страстном поцелуе. Как будто он нуждался в этом. Как будто ему было мучительно больно не касаться ее всего пятнадцать минут. Как будто прошлой ночью он не поимел ее во всех возможных позах.

Алли застонала, раскрывая губы, и его язык ворвался внутрь, лаская ее бархатистыми ударами. Она постоянно жаждала своего мужа, но когда он бывал таким, каждая клеточка в ее теле оживала от его неукротимого и ненасытного желания.

- Так что вызвало то выражение на твоем лице? - сказал он, наконец прервав поцелуй.

- А? - переспросила она, на мгновение растерявшись. - О, просто думала о Харлей.

Его губы погладили ее щеку. Потирание щетины напомнило ей, каково было ощущать ее между бедер, и укол наслаждения пронзил ее естество.

- Тебя целует твой полуголый муж, а ты думаешь о тявкающей белке? Понятно.

- Не сейчас, до этого, - она хихикнула, когда его губы добрались до его шеи. - И я думала скорее о том, как мой полуголый муж относится к этой белке. Я тебя насквозь вижу, Чейз. Тебе она нравится.

Он издал звук, напоминавший скорее фырканье, чем согласие, а его губы скользнули по ее ключице.

- Она хорошо влияет на Ника, который непременно позволит ей носиться по всему пентхаусу, пока нас нет.

Ник и Харпер нашли отменное применение третьему этажу, когда их с Хадсоном не было в городе. Несмотря на все их попытки дрессировки и тщательную уборку после Харлей, вечно оставалась одна собачья лужица. Именно та, которую Хадсон непременно обнаруживал голой ногой.

- Скажи рыженькой, пусть побыстрее приучит эту чертову собаку к горшку, - его смешок пощекотал кожу Алли. - И раз уж на то пошло, пусть и Ника к горшку приучит.

Алли закатила глаза, зная, что он все равно не увидит.

- Говори, что хочешь, но ты очень мило с ней обращаешься, - ее тон сделался серьезным. - Ты будешь прекрасным отцом.

Хадсон замер. Секунду спустя он поднял голову, и в его глазах плескалась смесь любящего беспокойства и чистой паники.

- Ты... - он тяжело сглотнул.

- О боже, нет, - выпалила она, осознав, что нечаянно создала впечатление, будто она беременна.

Хадсон перекатился на спину и выдохнул. Алли не хотела его пугать и определенно понимала его облегчение, учитывая, сколько времени прошло. Они были вместе относительно недавно, и большую часть этого времени вынуждены были справляться с ситуациями намного хуже тех, с которыми сталкиваются обычные пары. И желание просто насладиться друг другом было абсолютно логичным, даже уместным.

Но опять-таки, они уже не подростки. И они женаты. Неужели все было бы так плохо, окажись она и вправду беременной? Она представила образ маленького мальчика с синими глазами Хадсона и его темными волнистыми волосами, и теплое ощущение наполнило ее живот. Она даже на мгновение не задумывалась, что может забеременеть, и не была готова стать матерью, но и не могла отрицать укол разочарования из-за того, что не носила в себе дитя Хадсона. Более того, она не могла отделаться от беспокойства из-за контраста их реакций.