Лора Бекитт - Верность любви

Романы «Девадаси» и «Верность любви», в которых волшебная сказка сочетается с трагической реальностью, посвящены Индии, многоликой и вместе с тем узнаваемой, как никакая другая страна. Жизнь ее народа полна противоречий и бед, и в то же время индийцы, как никто другой, умеют радоваться тому, что существуют на свете.

В одном из произведений повествуется о нелегкой судьбе девушек-девадаси, «жен бога», смыслом жизни которых становится танец, а еще — желание обрести простое женское счастье.

Подруги Амрита и Тара, первую из которых продали в храм родители, а вторая — подкидыш, счастливы и несчастны, свободны и несвободны. Они посвящены богу Шиве, и им запрещено выходить замуж за земных мужчин. Однако человеческое сердце живет по своим собственным законам, и девушкам суждено пройти через нелегкие испытания в борьбе за право любить и быть любимыми.

Другой роман рассказывает о французском дворянине, преданном своей возлюбленной и осужденном за преступление, которого он не совершал. Судьба забрасывает Анри де Лаваля в далекую страну, и он обретает надежду на будущее благодаря встрече с индийской девушкой Тулси, терзаемой совестью за собственный проступок — бегство от самосожжения после смерти мужа. Европейца и индианку, людей разных культур, воспитания и веры, сближает любовь — единственное, что способно преодолеть предрассудки, расстояние, время.

Две истории обретения трудного, но до боли желанного счастья — это истории свершения чуда вопреки козням судьбы, веры в то, что благородство души, трудолюбие и талант способны победить в любых обстоятельствах. Это мое признание в любви к стране, чей народ, несмотря на все невзгоды, поет, кружится в танце и смотрит в будущее с улыбкой, чья неповторимая красота навсегда берет сердце в плен.

Богиня Кали в индуистской мифологии — одна из грозных ипостасей великой богини-матери, олицетворение разрушения и смерти.

Последователи Кали считали, что она способна вызвать в жизни человека глубокие перемены. Она воплощает в себе творение и уничтожение, вызывает любовь и ужас.

Тулси — священное дерево, почитаемое индусами. Согласно поверью, так звали женщину, которая веками молилась в надежде выйти замуж за бога-хранителя Вишну. Ревнивая богиня Лакшми превратила ее в дерево. С тех пор Тулси является воплощением женской верности и самопожертвования.

1753 год, Париж, Франция

Генрих де Лаваль нетерпеливо прогуливался по улице Розье, бывшей одним из самых оживленных мест в аристократическом квартале Марэ. Над высокой крепостной стеной, построенной еще во времена тамплиеров, поднимался густой аромат сотен розовых кустов, в честь которых и была названа улица.

На занятия со своими учениками, особенно если они были из состоятельных семейств, молодой человек, как водится, приходил в строгом наряде — темном шелковом камзоле, белых чулках, черных башмаках с пряжками, перчатках и напудренном парике.

Сейчас, когда на нем был простой, расстегнутый на груди камзол поверх полотняной сорочки, а блестящие русые волосы трепал теплый весенний ветер, Генрих, или Анри — так его называли родные и друзья, — выглядел удивительно открытым и юным.

Он смотрел на нежно-золотой закат, озарявший лица прохожих, на сияющие в солнечных лучах скаты крыш, на переливающееся красками небо и улыбался взволнованной, радостной улыбкой. Анри был охвачен безудержным пылом молодости, когда кажется, что все нипочем и все еще впереди. В ту пору его любимым изречением были слова Руссо: «Истинная любовь — всепожирающий огонь, он воспламеняет другие чувства и вдыхает в них новые силы. Вот почему говорят, что любовь создает героев».

В жизни Анри де Лаваля не случалось ничего героического. Его отец увлекался ранними сочинениями Монтескье, выступал за политическую свободу и просвещенное государство, знал несколько языков и сочинял статьи. От него сыну передался интерес к чтению книг и изучению языков, а больше наследовать было нечего: после смерти Шарля де Лаваля в дом явилась толпа кредиторов, и ошеломленный Анри и его несчастная мать потратили остатки состояния на уплату долгов.

Отец и мать любили друг друга и любили Анри, но в те страшные дни молодой человек понял, что для Шарля де Лаваля жизнь была прекрасной, захватывающей иллюзией. Он думал о чем угодно и делал то, что хотел; пространство и время не были для него чем-то определенным и четким, над ним не висели обязательства, и его не тяготил долг. Он наслаждался книгами и писал заметки, позволял жене носить нарядные платья, а Анри отправил учиться в знаменитый Наваррский коллеж.

После смерти отца коллеж пришлось бросить, дорогие вещи — продать, переехать в маленький домик на окраине Парижа и начать зарабатывать на жизнь. Анри стал давать уроки отпрыскам из богатых семейств, благо он был дворянином и знал английский, немецкий, латынь и основы древнегреческого. Юноша мечтал изучить какой-нибудь необычный, редкий язык, но мечты пришлось оставить в прошлом.

Постепенно Анри приспособился к новому положению, а вот его мать — нет. После смерти мужа в ее поведении начали проявляться странности: она могла подолгу сидеть, уставившись в одну точку, иногда говорила сама с собой, порой пела. Временами она узнавала сына, а случалось, что нет. Она вела себя тихо, но находиться в ее присутствии было безмерно тяжело. Добрые люди предлагали Анри отправить Матильду де Лаваль в лечебницу, но он не хотел слышать об этом. Молодой человек нанял сиделку, которая наблюдала за его матерью днем, а по ночам сам вставал, чтобы дать ей лекарство, после чего, случалось, до утра сидел рядом и держал ее руку в своей.

В такие минуты Анри де Лаваль с пронзительной болью в душе осознавал, сколь велика и мучительна разница между прошлым и настоящим, и понимал: возврата к прежней жизни нет и быть не может. Изредка он позволял себе вспоминать о бесконечном, неспешном, счастливом течении дней, не пронзенных осколками горя, не нарушаемых осознанием несбыточности желаний и бесполезности чувств.

Ученики и ученицы Анри были разного возраста; девочки постарше легко влюблялись в молодого красивого учителя, но Анри был строг и ни разу не позволил себе ни вольной улыбки, ни неподобающего тона.

А потом его пригласили к Урсуле Гранден, двадцатилетней дочери председателя совета директоров широко известной в те времена компании Восточной Индии, которая занималась колониальной торговлей. Держателями акций этого предприятия являлись многие видные люди, в том числе сам король Людовик XV. Леопольд Гранден считал себя просвещенным человеком и желал, чтобы дочь знала латынь, а также английский, язык конкурирующей с Францией страны.

Увидев Урсулу, Анри понял, что означают слова «жить — значит любить». В ней было столько женственности, страстного любопытства, милого лукавства и скрытого задора!

Эта девушка принадлежала к другому миру, миру, который не цеплялся за прошлое, а жил настоящим и был уверен в будущем. Предки Урсулы были обычными торговцами, и ее семья гордилась не благородством происхождения, а осознанием того, что они оседлали непокорную судьбу и победили жестокую жизнь.

Обстоятельства не позволяли Анри открыто выражать свои чувства, но Урсула первой дала понять, что он ей нравится, и с тех пор молодые люди наслаждались быстрыми взглядами, жгучими пожатиями рук, приносящими куда больше наслаждения, чем могли бы доставить самые страстные объятия. У них было мало времени — тем откровеннее была каждая произнесенная фраза, тем больше любви излучала мимолетная улыбка.

По окончании обучения перед ними встал неизбежный вопрос: как быть дальше? Урсула рассуждала с присущей юной девушке неопытностью: ее отец богат, они с. Анри любят друг друга, так почему бы им не пожениться? Отец выделит любимой дочери хорошее приданое и средства на жизнь, а от Анри она получит дворянскую фамилию и доступ в высший свет.

Она поведала любимому о своих планах, и он сказал, что для того, чтобы вращаться в светском обществе, недостаточно иметь дворянское происхождение, образование и хорошие манеры, нужны еще и средства. Но он не собирается существовать на деньги ее отца, потому что не приемлет брак по расчету. Единственное, что он может ей предложить, — это жизнь в маленьком домике вместе с его больной матерью и без особой надежды когда-либо выбраться из безвестности и бедности.

Круг замкнулся. Анри страстно желал этого брака, но не был уверен в том, что мечта может осуществиться. Он предлагал подумать и подождать. А Урсула, словно норовистая лошадка, стремилась поскорее перепрыгнуть через препятствие. Она заявила, что сама поговорит с отцом и попытается заручиться его согласием.

В конце улицы появилась знакомая фигурка, и Анри быстро пошел навстречу.

Урсула была в платье из голубого атласа с облегающим корсажем, обшитым узким белым кружевом, и пышной юбкой. Туго завитые темно-каштановые локоны были собраны на затылке и повязаны широкой белой лентой. Ее нежное лицо порозовело, полные лукавства глаза мягко сияли.

Анри взял ее руки в свои и поцеловал. Потом с обожанием посмотрел в лицо девушки, такое одухотворенное и прекрасное в косых лучах закатного солнца, и сполна почувствовал, что значит быть счастливым.

— Я говорила с отцом, — с ходу начала Урсула. Ее грудь вздымалась от волнения и быстрой ходьбы. — Ты был прав: он против нашего брака. Он сказал, что для него главное не фамилия, а умение твердо стоять на ногах. И еще, — девушка нахмурилась, — он вспоминал о твоей матушке…

Анри вздрогнул. Он не подозревал о том, что Леопольд Гранден наводил о нем справки еще до того, как пригласил обучать свою дочь. Тогда его вполне удовлетворили полученные сведения. Скромный молодой человек, обедневший дворянин, трогательно заботящийся о матери, которая повредилась рассудком, — чем не рекомендация для учителя!

— Что он говорил? — сдавленно произнес молодой человек.

— Что такие вещи передаются по наследству и что наши дети могут быть не… не вполне нормальными.

Она с надеждой смотрела на Анри, и он уверенно сказал:

— То, что случилось с моей матерью, явилось следствием смерти отца и того, что наша жизнь так ужасно и резко изменилась. Я молод, и я мужчина, потому мне удалось справиться с потрясением, а ей — нет. Она… не смогла смириться с утратой той бездумной и легкой жизни, к которой привыкла за долгие годы, и потому… просто ушла от реальности.

— Почему твой отец имел деньги, а у тебя их не стало?

— Потому что он жил в долг, занимал у одних и отдавал другим — и так до бесконечности. Мы с матерью ничего не знали, мы просто не задумывались об этом. А я так не могу, не могу повернуться спиной к жизни и не смотреть правде в лицо. У меня нет связей, которые позволили бы мне заниматься чем-то другим, поэтому я вынужден делать то, что делаю сейчас. Пока…

— Ты хочешь жениться на мне, Анри?

Хотел ли он? Несмотря на сумбур в мыслях, осознание, что в твоей жизни нет определенности, а будущее шатко, это желание оставалось единственно понятным и ясным. Когда он видел глаза и улыбку Урсулы, ее девичью грудь, скромно прикрытую шелковой косынкой, на него накатывала жаркая тревожная волна и он забывал о горестях и заботах.

— Конечно, хочу!

— Чем ты готов пожертвовать?

— Практически всем.

— Отец сказал, что жертва, которую готова принести я, значительно больше.

Ее бархатистые карие глаза смотрели на него с любопытством и отчасти — оценивающе.

Анри вздохнул.

— Наверное, он прав. Только стоит ли сравнивать наши жертвы? Право любви — единственное право на земле, которое дает нам возможность быть вместе. Если мы им воспользуемся, наше желание исполнится, а если нет, тогда нам придется расстаться.

— Я не хочу, чтобы мы расстались.

— Я тоже.

— Ты можешь что-нибудь придумать?

В ее глазах было упорство и вызов. Анри не решился солгать.

— Я не знаю.

— А если бежать? Обвенчаться тайно? После этого отец не сумеет нам воспрепятствовать и приложит все силы к тому, чтобы мы жили счастливо и достойно!

Как и прежде, Урсула надеялась, что Леопольд Гранден ее простит и даст ей достаточно денег. Она была упряма и не хотела изменять своим желаниям.

Анри чуть заметно поморщился, однако стремление соединиться с ней было слишком велико, потому молодой человек не стал спорить и сказал:

— Как это устроить?

— Очень просто. Через две недели родители уезжают к родственникам в пригород Парижа. Я могу сказать, что не хочу ехать, дам тебе ключ от черного хода, и ты придешь за мной. Мы убежим и обвенчаемся где-нибудь в провинции. Если не найдем священника, который согласится совершить тайный обряд, отец все равно не сможет запретить нам пожениться, поскольку поймет, что мы уже были вместе.