Алина Знаменская - Вероника

— Сейчас чай будем пить, — сказала она Коле в спину. — Я торт принесла.

Он обернулся и задержался на минуту, испытующе вглядываясь ей в глаза. Она взгляд выдержала.

— Я не люблю сладкого, — ответил Коля и аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Выйди, мне надо одеться, — быстро скомандовала Инга Сашке.

— Ты куда? А как же твой торт?

Инга не удостоила его ответом. С Сашкой можно было не церемониться. Он сыграл свою роль в этой истории, больше он ее не интересует.

Вечером Коля, как обычно, бежал на дежурство в свой «Василек». Он опаздывал. У ворот заметил маячившую женскую фигуру. Сначала пронзило: Ника вернулась. Но уже в следующий миг он понял: Инга. И что-то горячее отхлынуло от головы вниз, к животу.

Она ломала тонкий ледок у крыльца.

— Зачем ты пришла? — почти зло спросил Коля, отпирая дверь.

— Я замерзла… — сообщила Инга, взирая на него из-под ресниц.

Он снова выглядел отстраненным. Но эта отстраненность была уже не та, что накануне, когда она была сама по себе, а он сам по себе. Это был шаг вперед, а не назад, Инга это точно знала. У них возникли отношения, которые их связали, о которых никто не знал. И его сегодняшняя отстраненность — защита. Защита от нее, потому что ему больно. Ревнует и обиделся. И не хочет ревновать и обижаться, а не получается. За это и злится на себя, а делает вид, что на нее. Инга сделала понурое лицо и побрела за ним. Он остановился в тамбуре.

— Уходи, — глухо попросил он, не оборачиваясь.

Если бы он действительно хотел, чтобы она ушла, то посмотрел бы ей в лицо виноватыми глазами. А он сказал спиной, не глядя на нее. Инга порывисто обвила его руками.

— Не прогоняй меня, пожалуйста, Коля, любимый! — Она впилась губами в его рот и почувствовала, как он весь подался вперед, ей навстречу, и руки его уже рвутся к ней сквозь череду застежек, замков и пуговиц. Они целовались в этом прохладном тамбуре до одури, до полного затмения мозгов. Потом, побросав вещи под лестницей, кинулись друг на друга прямо в узком коридоре и, истязая друг друга ласками, стали кататься по стоптанной ковровой дорожке.

Затем перебрались в спортзал, где на матах, дрожа от вожделения, повторяли свой яростный ритуал снова и снова, пока, вконец обессиленные, не уснули там же, среди спортивного инвентаря.

Инга проснулась от того, что во сне поняла: Коля не спит. Он лежал с открытыми глазами. Но смотрел не на нее, а в потолок.

— О чем ты думаешь? — спросила Инга, сунув ладонь ему под мышку.

— Я сволочь. Первый раз сволочь, что изменил Нике, второй раз — что предал друга.

— Не говори так! — горячо зашептала Инга. — Разве мы виноваты, что полюбили друг друга?! Это случилось помимо нашей воли, это произошло потому, что так захотела судьба.

— Ты что, любишь меня?

— Да, да, тысячу раз да! Это как удар молнии, я ничего не могу с собой поделать! Жизнь без тебя пуста. Мне не нужен Саша, я поняла, что мне нужен только ты.

Коля не перебивал ее, давая убедить себя, поскольку сам он не видел никакого выхода. Он ничего не понимал, Инга его просто оглушила своей страстью, — Конечно, я помню, что ты встречался с моей сестрой. Мне кажется, что это было так давно! Что же поделать? Такова жизнь. Нам с тобой суждено быть вместе.

— Да, но как же теперь…

— Они нас поймут! Саше я сама все объясню. Мне казалось, что я его люблю, но на самом деле это не любовь. Разве что-нибудь сравнится с нашим чувством? Я ведь с ним начала встречаться, чтобы смыть неприятное впечатление о прошлом, — напропалую врала Инга. — Но это произошло с тобой. Так неожиданно, так необыкновенно! Разве я могу теперь без тебя?

— Я тоже не могу без тебя, — с удивлением произнес Коля. Он чувствовал, что говорит правду.

Ника бежала от метро к общежитию с трехлитровой банкой вишневого компота в руках, которую передала для Коли его мама. У нее бешено колотилось сердце, как если бы она входила в эти стены первый раз. Вообще с ней творилось что-то странное, она едва пережила две недели разлуки — так рвалась в Москву. Она влетела на третий этаж обшаги в обнимку с банкой. Сердце сделало последний кульбит и встало по стойке «смирно». Она приоткрыла дверь ногой и просунула вперед себя банку с компотом. Ни звука. Тогда она подвинула дверь дальше и пролезла вслед за банкой сама. Ее глазам предстало удивительное зрелище: Сашка сидел на голой панцирной сетке своей кровати и в одиночестве пил дешевый портвейн из граненого стакана. Рядом стояли его веши — чемодан и мешок, набитый книгами. На Нику он взглянул с некоторым любопытством, а затем его интерес переместился на банку с компотом. Он встал и принял компот у Ники из рук.

— Вы что, переезжаете? — соображала Ника. Это первое, что пришло ей в голову в связи с увиденной картиной.

— Мы? — переспросил Сашка и принялся старательно крутить головой, как бы пытаясь найти в комнате еще кого-то, кроме них с Никой. Но никого не обнаружил. Изобразил сожаление. — Ты весьма догадлива, Ника. Только переезжаю я один, как видишь.

В другую комнату. Тут я лишний.

Ника расстегнула пальто и села на стул возле Колиной кровати.

Сашка деловито открыл компот и начал черпать вишню столовой ложкой, благо в банке ее было доверху. Колина мама делала компот из одних ягод. А они с отцом обычно оставляют побольше места под сироп. Кто как любит. Судя по всему, Сашке компот пришелся по вкусу. Так вот, Сашка черпал вишню и сосредоточенно жевал. А косточки складывал в жестяную крышечку.

— Впрочем, ты, Ника, кажется, тоже здесь лишняя.

Он усмехнулся, жестом приглашая Нику попробовать компот. Ника догадалась, что у Сашки что-то случилось и пьет он не просто так, а по поводу.

— Ты что, «хвосты» не сдал?

Он прыснул. Причем это получилось у него очень некрасиво — косточки брызнули изо рта в разные стороны. Неприятное зрелище, и Нику оно начало раздражать.

— Ты в курсе, где сейчас Коля? — строго спросила она.

— Я не в курсе, ГДЕ сейчас Коля, зато я в курсе с КЕМ.

Ника подвинула стул к Сашкиной тумбочке. Вся эта бессвязная болтовня ей совершенно не нравилась.

Увидев Никино лицо прямо перед собой, Сашка отодвинул компот в сторону и наклонился через тумбочку к ней.

— Твоя сестренка Инга — стерва! — сообщил он.

— Что? — Ника опешила.

— Настоящая сука, — подтвердил Сашка, возвращая компот в прежнее положение.

— Ну, знаешь! — У Ники лицо покрылось красными пятнами, словно ей надавали пощечин. — Ты… Ты…

— Я знал, что такие бывают, — не слушая ее, продолжал Сашка. — Но чтобы самому вляпаться!

Сашка вылил из бутылки остатки портвейна и протянул Нике:

— Будешь?

Она не ответила, а только вытаращенными глазами продолжала следить за Сашкой. Когда это Инга успела так насолить ему? Что он несет? Сашка махнул на нее рукой, как на безнадежную, и залпом допил остатки портвейна.

— Она нарочно, понимаешь ты, нарочно стала со мной… Ходила ко мне, ля-ля-тополя, любовь, асисяй, а я уши развесил. Думал, правда…

— Инга холила сюда?

Ника пыталась попасть в струю Сашкиного воспаленного воображения. Вникнуть. Дело касалось ее сестры, за которую она могла бы и морду набить.

— Вот и дело-то. Сюда. Я думал — ко мне, а она — сюда. Вот и весь фокус-то.

— Сашка! Или ты мне сейчас толком объяснишь, в чем провинилась перед тобой моя сестра, или… Я за себя не ручаюсь! Я никому не позволю, даже тебе!

— Она ходила сюда из-за Коли.

Сашка зачерпнул очередную горсть вишни и отправил в рот. Крышечка уже была полна, и образовавшиеся косточки Сашка стал пулять в стену над Колиной кроватью.

— Моя сестра ходила сюда? Из-за Коли?

— Что ты как попугай заладила! Сказали же тебе…

Думаешь, я пьяный? Я напиться хочу, а не получается.

Пью и все трезвый. Она мне в любви объяснялась. Говорила, что с первого взгляда. Мне еще ни одна девчонка, сама, первая, понимаешь?

Ника молчала, слушая стук в собственной голове.

Там внутри, над ухом, тикало, будто поставленная на время мина. Сашку не перебивали, и он говорил в никуда, продолжая обстреливать стенку:

— Мы обнимались с ней по-настоящему, целовались, гуляли. У меня крыша поехала, я ее звонков ждал как проклятый! А оказалось, все — цирк! А я — главный клоун! Прикинь, она все это затеяла из-за Коли.

Ника вскочила.

— Я тебе не верю! Ты врешь! Ты поссорился с Колей и теперь наговариваешь на него. Да ты сам наверняка начал клеиться к моей сестре, а она тебя отшила!

И правильно сделала! У нее парень в армии!

Сашка смотрел на нее и улыбался. Улыбка его показалась Нике самой циничной из всех улыбок, виденных ею в жизни.

— Я не знала, Сашка, что ты такой! Такой наглый, такой хам, врун!

Сашка наблюдал за Никой, пока она подбирала ему эпитеты побольнее. Если бы Ника была в состоянии смотреть ему в глаза, она заметила бы там что-то похожее на сожаление. И что-то вроде сострадания.

Но у Ники в голове стучала мина замедленного действия. Где она взорвется и когда — не мог знать никто.

Разве только тот, кто смотрит на нас с неба, ни во что не вмешиваясь. Он только ждет, с чем мы вернемся к нему, что сумеем сохранить и приобрести в этой возне, именуемой жизнью.

Нике было все равно куда бежать — в спортзал, в институт, к Инге домой. Она должна была найти кого-то из них, Колю или Ингу, это сейчас не имело значения, кто разделил бы с ней возмущение Сашкиной наглой ложью, кто развеял бы ее страхи и сомнения. Мина стучала в голове. Инги дома не оказалось, и, чтобы не говорить с теткой, она села на лавке у подъезда. Но оказалось, что спокойно сидеть и ждать она тоже не может. Ей нужно идти, бежать, лететь. Двигаться. И она побежала.

И у метро столкнулась с сестрой. Инга вскрикнула, бросилась к ней, как это делала всегда после разлуки. Затормошила, закружила на месте. А Ника оставалась деревянной. Она хоть и почувствовала некоторое облегчение, увидев сестру, но на внешние проявления радости у нее сил не хватило, — Инга, я сейчас была в общежитии у ребят… Сашка там пьяный, он нес какую-то чушь про тебя и Колю…

Инга сразу же перестала тормошить сестру. Деловито и вместе с тем осторожно взяла под руку. Как врачи берут под руки родственников скончавшегося больного. И повела ее в сторону своего дома. Наверное, считала уместным привести сестру домой и напоить чаем, как обычно. И Ника послушно двинулась туда, куда вели. Хотя внутри уже сделалось как в холодильнике. И мина тикала более приглушенно, словно давая хозяйке все хорошенько услышать.

— Никуша, ты знаешь, как я тебя люблю. Между нами нет тайн. Так?

Инга говорила покровительственно и спокойно.

Это Нике сразу не понравилось.

— Не знаю, — ответила она. Остановилась и освободила свою руку. Она хотела посмотреть Инге в лицо.

Подсознательно Ника искала там невидимые следы Колиного присутствия. Ингины глаза сухо блестели.

— Когда я полюбила Колю, я сразу призналась тебе.

Сразу! В тот же день. Скажи, что это так!

— Ну?..

Ника смотрела на сестру и думала о посторонних вещах. Например, что тушь у Инги на ресницах — хорошая, французская. Такая и в дождь не потечет. А вот у Ники — наша, отечественная. И если Ника сейчас заплачет, то тушь размажется под глазами смешными серыми синяками. Так что плакать она не будет.

Ни за что.

— Оказывается, и с Колей случилось так же. Он тоже влюбился в меня с первого взгляда. Просто он тебя обидеть боялся. Он сам признался мне.

Ника вспомнила день рождения и ночь в «Васильке». Их ночь. Ника облизала пересохшие губы.

— Это не правда.

— Мне очень жаль, Ника; но это случилось. Мы с Колей любим друг друга. Мы ни в чем не виноваты.

Это как удар молнии.

Ника развернулась и пошла прочь. Вернее, побежала. Оставалась последняя надежда — Коля. Да, ее предала сестра. Это больно. Эта боль обжигает многочисленно, как удары хлыстом. Но она могла выдать желаемое за действительное, с нее станется. Остается надежда. Нужно найти Колю. Он не мог предать ее, он любит, он…

Инга метнулась вслед за сестрой.

— Это случилось помимо нашей воли! — кричала она Нике в затылок чужие, книжные слова. — Ты не знаешь, так бывает! Мы не виноваты, ты должна нас понять!

Ника надела капюшон. Она нырнула в метро и пошла так быстро, как только могла. Инга металась где-то сзади. Больше всего Нике захотелось оторваться сейчас от Инги, от ее назойливого преследования, словно этим можно было перечеркнуть то, что случилось.

Ника бежала по движущимся ступенькам эскалатора, а Инга протискивалась сзади и кричала:

— Ты — его первая любовь, она проходит! Как детство! Ты сама это поймешь!

На них оборачивались и смотрели с любопытством.

Ника прыгнула в вагон, очень надеясь, что Инга не успеет. Но та оказалась проворнее, чем Ника о ней думала. Сестра пролезла в толчее вагона и примкнула к ней вплотную. Устроившись, Инга принялась вещать Нике в затылок: