Алина Знаменская - Вероника

Ободренная его улыбкой, Ника шагнула навстречу. Коля поднял кубок высоко над головой. Все ему аплодировали, и Нике тоже.

Потом был концерт. Спортсмены спустились в зал, а девочек позвали переодеваться. Ника выбежала в фойе и с разбега остановилась, чуть не вписавшись в зеркало. Ей в глаза бросилась… Белоснежка!

Разгоревшиеся от возбуждения глаза, щеки, пылающие румянцем, волнами спадающие каштановые волосы и, конечно, платье — белое воздушное платье…

Ника не верила глазам — это она!

Девочка взлетела на второй этаж, легко пробежала по коридору, закружилась у последнего окна и пошла назад, высоко поднимая голову, стараясь держать спину прямо. Так, как их учили на репетиции.

Она не понимала, что с ней происходит. Ей хотелось кричать, прыгать, петь, и в то же время она легко сохраняла это внешнее медлительное спокойствие, любуясь своим отражением в настенных зеркалах.

— Ну как, понравилось? — улыбнулась ей Юлия Юрьевна. Ника закивала в ответ. — Теперь переодевайся поскорей и беги смотреть концерт.

Ника с сожалением рассталась с белым платьем и туфлями, натянула школьную форму и отправилась вниз. Она протиснулась в переполненный зал и сразу же нашла его глазами. Коля стоял у самой сцены. Его коротко стриженный затылок, олимпийка с зелеными полосками — все показалось Нике своим, давно знакомым, близким. Сердце ее почему-то сжалось и быстро застучало. Будто запрыгало по ступенькам. Подойти поближе не представлялось возможным, но ей было приятно и отсюда трогать взглядом его затылок. Потом Нику оттеснили к выходу и ведущий объявил антракт. Толпа вынесла ее в фойе, и она снова увидела себя в зеркале. В клубе «Шахтер» было слишком много зеркал… Ей в глаза бросилось неумолимо все сразу: и наскоро зашитая коленка, и фартук со старой подпалиной от утюга, и стоптанные туфли весьма приблизительного рыже-бурого цвета. Кровь прихлынула к голове. Боясь оглянуться, Ника сорвалась с места и помчалась прочь из клуба — мимо длинного «Икаруса», доставлявшего к ним спортсменов, мимо магазина, желтых двухэтажных домишек.

Дома никого не оказалось. Ника влетела в свою комнату и распахнула шкаф. Платье с разными пуговицами, брюки, которые всегда были несколько широковаты, и Нике приходилось утягивать их ремнем, выгоревший на солнце спортивный костюм. Никогда раньше она не обращала внимания, как одета. Частенько ей приходилось покупать одежду самостоятельно или же с одной из теток. Тем походы с племянницей по магазинам были в тягость, они брали все приблизительно, на вырост, уверяя отца, что так практичнее. У Ники и мыслей не возникало спорить с ними. В тот год, когда с матерью случилась беда (она вдруг враз ослепла, дома, посреди бела дня, без видимой причины), Ника перестала принадлежать себе. Она стала дополнением матери. Ее глазами, руками, ногами. Хотя прежде всего, конечно, глазами.

Особенно запомнился первый приготовленный самостоятельно обед. Ей тогда только сравнялось восемь.

— Бери большую кастрюлю и наливай воду.

Кран открыт, вода резво льется в большую синюю кастрюлю.

— Налила?

Ника с трудом поднимает кастрюлю. Руки трясутся. Кастрюля с грохотом опускается на газовую плиту.

— Бери курицу.

Ника вытаскивает из холодильника тощую синюю птицу с длинными желтыми ногами. Из пупырчатых конечностей курицы там и сям торчат белые волоски.

Ника моет курицу под струей воды. Тощая птица норовит выскользнуть.

— Достань лук и морковь, — командует мать.

У Ники в желудке урчит от голода. На большой перемене она съела пончик с повидлом, это было давно. Но синяя птица не вызывает у нее аппетита. Помыв, Ника опускает ее в кастрюлю и принимается непослушными руками чистить лук. Мать сидит рядом на табуретке и «глядит» прямо перед собой.

Она не видит, но Ника не привыкла к этому, ей кажется, что с нее не спускают глаз. Скользкая луковица то и дело выскальзывает из пальцев, падает на пол. Приходится снова мыть ее. Мать торопит. Скоро из школы вернется Славик, обед должен быть готов к его приходу.

Ника режет лук и обрезает палец. Из глаз капают слезы, из пальца — кровь. Мать говорит про пену, которую нужно снять. Ника мочит палец под струей воды и бегает по кухне в поисках шумовки.

— Сняла пену?

— Сейчас, мам.

— Чего ты копаешься, не понимаю!

Мать едва сдерживает раздражение. Ника и сама Чувствует свою неловкость. Она ныряет шумовкой в кастрюлю. Пар обжигает ей руку. Челка прилипла ко лбу. Свободной рукой Ника убирает волосы.

— Чисть картошку, — говорит мать.

Ника торопливо выдвигает ведро с картошкой из-под стола и бросает картофелины в раковину. Раз, два, три, четыре, пять. На суп хватит, это Ника знает. Вот с лапшой сложнее. Никогда не знаешь сколько бросить, чтобы она не заняла полкастрюли.

— Посолила? Теперь бросай лапшу.

Все. Теперь быстро убрать со стола все лишнее, протереть клеенку влажной тряпкой. Палец щиплет от соли.

— Режь хлеб и ставь тарелки.

Ника становится на табуретку, достает глубокие тарелки — Славику, матери, себе. Она спрыгивает с табуретки, и.., тарелки выскакивают из рук и с ужасающим звуком разлетаются по кухне!

Мать вздрагивает, бледнеет. Ника машинально садится на корточки.

— Да что за руки у тебя! — кричит мать и, оттого что Ника не подает признаков жизни, еще больше распаляется:

— Безрукая! Неумеха! Дрянь!

Ника собирает осколки, а мать все кричит над ней, выплевывая ей в затылок злые непонятные слова. Ника давится слезами, но в это время поворачивается ключ в замке — пришел Славик. Мать быстро берет себя в руки. Садятся обедать. Нике кусок не лезет в рот — там застряла обида, слезы капают в суп.

Зато Славик ест с аппетитом. Он звучно хрустит луковицей, шумно втягивает в себя горячий суп, с шумом ломает курицу. Он очень сильно растет и к тому же много занимается спортом. Ему нужно хорошо питаться.

— Я сейчас убегаю, мам. У нас соревнования по баскетболу.

— Конечно, сынок. Возьми на холодильнике мелочь на автобус. Ника, найди Славику чистую футболку.

Ника отправляется в спальню родителей и сразу находит футболку. Белье в воскресенье будет гладить отец — Нике пока утюг не доверяют. Ника относит футболку в комнату брата и забирается с ногами на диван. Славик переодевается. Ростом он почти с отца, но еще по-мальчишески худ. Светлые, как и у отца, волосы отросли и закрывают уши.

Славик — надежда родителей. Ника слышала это не раз. Еще чаше ей напоминали, что нельзя мешать брату, когда он делает уроки или читает. Славик должен получить высшее образование и стать инженером. Это мамина мечта. Покой Славика тщательно оберегается — его не утруждают работой по дому. Он должен хорошо учиться.

Ника тоже хорошо учится. Она изо всех сил старается, чтобы заслужить похвалу, но почему-то маму совсем не интересуют оценки в ее дневнике.

— Девочке ни к чему забивать голову наукой. Девочка должна научиться хозяйничать, и достаточно, часто говорит мать в разговорах с подругами.

Постепенно Ника всему научилась. Теперь, когда ей четырнадцать, она умеет все, что должна уметь взрослая женщина. Только никто не научил ее обращать внимание на себя.

— Ужасно, ужасно, ужасно! — повторяла Ника, запихивая в шкаф одежду, которую благополучно носила до сих пор.

«Белоснежка»! Ника вскочила и выхватила из шкафа свою видавшую виды школьную форму. Метнулась в спальню родителей, выдвинула верхний ящик комода, стала открывать коробочки и шкатулки.

Наконец нашла то, что искала — кипенно-белые кружева. Когда и зачем они покупались? Никино сердце дернулось в каком-то сладком предвкушении. Она вернулась к себе и, достав ножницы, стала выкраивать воротнички для формы. Это оказалось совсем нетрудно. Она шила белые воротнички и повторяла на разные лады: Коля. Коля. Коля. За этим занятием застал ее вернувшийся с шахты отец.

— Что за переворот? — весело поинтересовался он.

Ника обернулась и быстро вобрала в себя взглядом родные черты лица с первыми бороздками морщин, щетину на щеках и колючий ежик седины надо лбом.

— Папа! Мне.., мне нужна новая одежда! — выпалила она и, спохватившись, закрыла рот. Впервые она обращалась к отцу с подобной просьбой. Для убедительности своих слов Ника показала ему фартук с подпалиной и выгоревший спортивный костюм.

Отец потер подбородок.

— Ну что ж, раз такое дело… С получки сходишь с тетей Альбиной в магазин.

— Нет! — Ника подпрыгнула. — Только не с тетей Альбиной и не с тетей Кристиной, папочка! Лучше я пойду одна!

— Это почему же? — Отец перешагнул через разбросанные на полу одежки и сел на диван. — Ты поссорилась с тетками? Вот новость!

— Нет. — Ника замялась. Ну как говорить с отцом о таких вещах? — Они обе очень хорошие, но… Папа, они.., им все равно, как я буду выглядеть, лишь бы побыстрее из магазина уйти. У тети Альбины одышка, ей душно. Если мне что-то не нравится, то они начинают нервничать, кричать, упрекать меня.

Отец смотрел на нее пристально, не перебивал.

Нике показалось, что он не слушает то, что она пытается ему втолковать, а думает о чем-то своем.

— Все эти вещи купили мне на вырост. Пока я до них дорастаю, они становятся старыми.

Молчание отца сбивало с толку, Ника начала волноваться. Наверняка он решил, что она эгоистка. У него столько проблем: нужно обрабатывать дачу, «Запорожец» отремонтировать, чтобы маму возить к врачу, ремонт делать, а она думает, как нарядиться… Нике стало стыдно, и она замолчала.

— Почему же раньше ты никогда не говорила мне об этом? — наконец подал голос отец.

Ника пожала плечами.

— Мне было все равно, — призналась она.

— А теперь не все равно, значит?

— Нет. Теперь — нет.

— Значит, выросла моя птичка, — задумчиво проговорил отец и погладил Нику по волосам. Повторил:

— Значит, выросла…

Ника молчала. Хорошо это или плохо, что она выросла? Непонятно. Ника добросовестно порылась в зарослях своего детства, пробуя отыскать там что-нибудь такое приятное, что цепляло бы ее за подол, мешая радоваться тому, что эта пора кончается. Порылась и не нашла. Зато сегодня, когда ей уже четырнадцать, в ее жизнь вошла нечаянная радость — как заблудилась.

Робкая радость дрожит там на тоненькой ножке, как гриб опенок, и весело кивает ей: расти, Ника! Там, впереди, прекрасная тайна под названием «любовь».

— Ты не рад, папа? — спросила она.

— Еще немножко, и улетишь от своего папки. Оставишь нас с матерью одних, — неожиданно подытожил отец и поднялся.

— Да ты что, папа? Как это — оставлю? Почему?

— Я пошутил… — Отец отвернулся и вышел из комнаты.

Когда пришла мать от соседки, Ника уже намывала посуду, а отец читал газету «Труд».

— У Наумовых какое горе! — с порога воскликнула мать.

Она любила вот так, с порога, не поздоровавшись, сообщить услышанное у соседей.

— Что стряслось? — Отец захрустел газетой. — Умер кто?

— Типун тебе на язык! — махнула рукой мать. — Зачем сразу «умер»? Толик у них женился!

— Ну и горе! — передразнил отец.

— Самое настоящее горе! С ребенком взял, старше себя, разведенную!

Ника застыла с тарелкой в руке. Спина покрылась мурашками, словно речь шла о ней.

— Ведь он как с армии вернулся, Тося ему сразу: женись. А он ей: погуляю. Вот и погулял! Матери-то какое горе!

— Их дело.

Отец отложил газету.

— Сергей! Ну как это «их дело»? У нас такой же Славик, одного года с Толиком. Вот так вот ростишь, ростишь, бережешь, а какая-нибудь в момент окрутит и ребенка готового, неродного, на шею повесит!

Ника прикусила губу. Мысли носились в голове как сумасшедшие. Почему отец не спорит? Почему не скажет, что…

— Эллочка, и охота тебе чужие проблемы решать?

Своих полно.

— Нет, Сергей, и не говори. Славика женить надо.

— Он учится.

— Одно другому не помешает.

— Ты же знаешь, он на девушек и не смотрит.

— Так надо найти ему! Или ты станешь ждать, когда он приведет в дом кого ни попадя?

Мать разволновалась не на шутку. Что ей ответил отец, Ника уже не слышала — дверь в комнату прикрыли.

Что делать? Сердце ее колотилось как при беге на физкультуре. Славик догадывается! Он скрывает от родителей Юлию Юрьевну как что-то недопустимое. А может, он собирается жениться тайно? Или вопреки мнению родителей, как это сделал Толик Наумов? Как бы то ни было, Славика нужно предупредить. Если их увидят вместе, то кто-нибудь обязательно расскажет родителям. В поселке такие вещи не спрятать. Тогда будет скандал!

Ника даже представить это боялась — она слишком хорошо знала свою мать в гневе.

— Тетя Кира! Я еду в лагерь! Ура!

Соседка кивнула Нике в затылок — девочка уже мелькнула вниз и выскочила на улицу. Так хочется поделиться с кем-нибудь, но двор пуст. Ника помчалась к клубу.