Кэндис Кэмп

Вершина счастья

Глава 1

Мередит Уитни вздохнула и принялась удалять неровные стежки из своей вышивки, обычно выполняемой с присущей ей аккуратностью.

Нахмурившись, она в душе выбранила себя за то, что вздумала сопровождать отчима в Чарлстон. В тот момент, когда принималось это решение, мысль о нескольких днях в городе с красивыми домами и мощеными улицами, с множеством магазинов, витрины которых предлагали прохожим самые разные товары, показалась заманчивой. Мередит даже сумела уговорить Дэниэла сходить с ней в театр.

Зато теперь, проведя два дня в скучном обществе своей кузины Фебы, она страшно жалела об этой поездке. Родственница только и была способна трещать без умолку о нарядах, вечеринках да молодых джентльменах, отдающих ей визиты вежливости, Уитни никак не могла определить, от чего устает больше — то ли от болтовни Фебы, то ли от безделья и тоски по настоящему делу.

Сама Феба Спенсер, усевшись напротив нее, даже не догадывалась, насколько досаждает Мередит. Она кокетливым жестом поправила высоко уложенные по последней моде волосы и прощебетала:

— Как вы только живете на своей ужасной плантации? Я бы там расплавилась в течение одного дня.

— Да, летом у нас действительно тепло, — угрюмо согласилась Уитни, — хотя самое страшное — это болотная лихорадка.

— О-о-о! — Спенсер раскрыла веер с ручкой из слоновой кости и слегка им обмахнулась. — Пожалуйста, не говорите мне о таких вещах… Кузина Мередит, вы же знаете о моей чувствительности.

— Извините, — сухо отозвалась Уитни. — Однако, мне кажется, хуже болеть лихорадкой, чем слышать о ней.

Феба обратила свои большие, слегка навыкате, голубые глаза в сторону окна, гадая, сколько же еще ей придется терпеть свою скучную родственницу. Конечно, мама говорит, что их дом всегда готов принять дочь ее дорогой покойной сестрицы Анны, даже если при этом приходится сносить общество отчима Мередит, Дэниэла Харли. Как любит повторять Каролина Спенсер, сжимая губы в тонкую чопорную линию, она не может — не имеет права — судить сестру за то, что та вышла замуж за этого низкорослого и самонадеянного Харли. В конце концов, Анна сделала все от нее зависящее, чтобы сохранить для Мередит наследство; Феба, однако, никак не могла представить, как, ради какой-то сырой замшелой плантации, можно унизиться до брака с таким невоспитанным торговцем, как Дэниэл. Да и сама Уитни едва ли стоила сей жертвы, хотя, бесспорно, ей нужна собственная земля: без нее эта неуклюжая дурнушка ни за что не выйдет замуж.

Взгляд молодой Спенсер оторвался от пустынной улицы за окном и снова замер на кузине. Простенькое голубое платье той совсем не шло. Корсет поднимал ее пышную грудь, но квадратный вырез недостаточно открывал бюст, а широкие юбки жестко топорщились по бокам, — их оттопыривал кринолин — отчего долговязая фигура Мередит выглядела еще более внушительно. Свои пышные каштановые волосы она непривлекательно стянула в тугой узел на макушке. Феба непроизвольно расправила складки собственного хорошенького платьица цвета морской волны элегантного покроя с изящными бантиками спереди и свободно ниспадающими складками сзади. Она улыбнулась про себя, довольная своим внешним видом.

— Скажите, кузина, вы никогда не пудрите волосы? Неужели жизнь в деревне настолько отстала?

Предательский румянец залил щеки Уитни, и она пожалела, что у нее такая светлая кожа — сразу же выдает все тайные эмоции. Мередит ужасно не хотелось, чтобы такая глупая пустышка догадалась о ее уязвимости.

— Нет, конечно, — отозвалась она, стараясь говорить непринужденно. — Многие жительницы плантаций одеваются очень модно, используя для пошива платьев шелка и кружева; они красиво укладывают волосы, но я нахожу такие высокие прически ужасно неудобными при нашей жаре и сырости.

Естественно, Уитни не сказала, что такая высокая прическа, сооруженная при помощи проволочного каркаса, добавила бы нежелательные дюймы к ее и без того внушительному росту. Ведь она и так смотрела сверху вниз на половину мужчин в округе. Лишь кузен Уитни был выше Мередит на пару дюймов.

Феба лукаво улыбнулась, насмешливым блеском глаз выдавая понимание невысказанного собеседницей мнения по поводу своей незатейливой прически. Мередит снова взглянула на вышивку и чуть не закричала от отчаяния: она пропустила еще один стежок. Почему нужно позволять этой несносной задаваке так дразнить себя?

Мередит уже не та неуклюжая и неловкая девочка, которой была когда-то, длиннорукая и длинноногая, в чулках с застежками и вечными «мешками» на коленках. В тринадцать лет она переросла всех детей в округе — и девочек, и мальчиков — и на каждом шагу натыкалась своими длинными ногами на стулья и столы, казалось бы, безопасно стоявшие в сторонке. Уитни, робкая и застенчивая, все время сутулилась в тщетной попытке скрыть свой рост. Если собиралась компания, она убегала в другую комнату, лишь бы не видеть сочувственных взглядов, направленных на маму, взглядов, которые красноречиво говорили: «Бедняжка Анна Уитни! Как это она умудрилась вырастить такую нескладную дылду?»

С тех пор прошло много времени, Мередит частично избавилась от присущей ей неуклюжести и решительно заставляла себя не избегать посетителей. Она нашла применение своим знаниям и способностям в совершенно других сферах и гордилась тем, что некоторые вещи умела делать намного лучше окружающих ее людей. Уитни расправила плечи и окружила себя стеной — толстой стеной — высокомерия, чтобы укрыться за ней от проявлений жалости. Но порой, особенно, в присутствии таких изящных девушек, как Феба, она все еще чувствовала себя этакой «ходулей» не знающей, куда девать руки, и стыдившейся собственных коленей.

Мередит сосредоточилась на восстановлении пропущенных стежков, успешно отгораживаясь от надоедливой болтовни кузины до тех пор, пока обычнее спокойствие не вернулось к ней. Когда она вновь вслушалась в слова Фебы, та уже увлеченно рассказывала о своей последней победе:

— … Тогда Джаспер говорит: «Мисс Спенсер, я прошу вас подарить мне три танца». Конечно, я притворилась страшно оскорбленной и произнесла: «Вы хотите погубить мою репутацию, Джаспер Колдуэл? Что скажут люди, если я проведу с вами более двух танцев?» Разумеется, мне не хотелось отказывать ему, так как он такой милый… К тому же один из богатейших мужчин Чарлстона. Но никогда нельзя дать понять джентльмену, что ты им интересуешься…

— В самом деле? — с усмешкой заметила Уитни. — В таком случае… довольно затруднительно достигнуть счастливого результата.

— Ну, со временем, разумеется, можно дать ему знать об этом! — воскликнула Спенсер. — Но только не сразу! Лишь стоит мужчине узнать об успехе, как он тут же теряет к тебе всякий интерес.

— А так они ищут торжества победы.

— В общем-то, да. Пожалуй, можно сказать и так. Мередит, неужели вы действительно ничего не знаете? Ведь вы старше меня на четыре года, а кажется, никогда не флиртовали.

— Знаю. Мне двадцать один, и я засиделась в девках, но никогда не считалась искусной «охотницей». Для меня представляет больше интереса поиграть на клавесине, почитать поучительную книжку… или хотя бы поговорить с кузеном Галеном.

Услышав о таких занятиях, Феба сморщила свой маленький носик, но быстро сориентировалась и ухватилась за одно упоминание, которое показалось ей знакомым и близким по духу.

— Вы хотите сказать… Вы и ваш кузен… Вы помолвлены? — Феба! Вы несносны! Неужели больше не о чем говорить? Только потому, что нам с Галеном приятно общество друг друга и у нас одинаковые интересы, все упорно стараются превратить его в моего поклонника.

— А почему бы и нет? — Спенсер недоуменно пожала плечами. — Вы хотите выйти замуж за Галена Уитни?

— Никогда не думала об этом, — невозмутимо солгала Мередит. Но на самом деле ей не раз приходила в голову эта мысль.

Они с кузеном во многом сходны характерами, их вкусы так похожи, что брак стал бы абсолютно гармоничным явлением. Гален уважает ее ум, ее высокие чувства. Не то что все эти невоспитанные повесы во всей округе. Они только и знают кутежи да игры в карты. Конечно, он никогда не произнес ни слова о любви, так как считает сие неуместным или несвоевременным. В первую очередь Гален думает о ее репутации. Он ни за что не скажет о собственных чувствах, пока не попросит руки Мередит. Кроме того, она подозревала, что его удерживают финансовые трудности, столь типичные для этого семейства. Ходили упорные слухи о крахе «Четырех дубов» — плантации, принадлежавшей семье Галена. А он ни за что не потерпит, если начнут говорить, будто сей брак заключен ради процветающей усадьбы ее отчима.

Однажды Мередит напомнила ему, что поскольку «Мшистая заводь» принадлежала ее отцу, то, несмотря на спасение плантации от разорения и финансовых дел матери от краха Дэниэлом Харли, она всегда будет считать эту землю участком Уитни. Но дальше этого намека Мередит не продвинулась ни на шаг. Ее вполне удовлетворяли их отношения с Галеном: тихая и спокойная форма любви вполне соответствовала душевному настрою Уитни.

— О, ради Бога, кузина Мередит, не будьте такой старомодной, — почти прокричала Феба, надувая губки. — Как вы могли не думать об этом? Не далее как вчера вечером я слышала разговор мамы и отца… Так вот… Мамочка сказала, что это дело решенное: все уже давно знают о вашем бракосочетании с Галеном. Кроме того, она говорила следующее: «Только брак с таким глубоко уважаемым человеком, как кузен, может стереть пятно позора с дома, в котором вы соизволите жить».

— Что?! — Мередит вскинула голову, щеки покрылись красными пятнами гнева. — Имя Уитни никогда не было запятнано! «Мшистая заводь» — такой же порядочный дом, как и любой другой во всей Каролине. Никто не посмеет сказать, что это не так!

Феба смутилась, ошеломленная неожиданной вспышкой ярости в глазах родственницы, превратившихся из карих в пронзительно-зеленые. Спокойное поведение Мередит ввело Спенсер в заблуждение, позволив считать ее робкой серой мышкой.

— Я не… э… я хотела сказать… никто ничего не говорит о вас. Никому и в голову не придет, что член семьи Уитни может совершить что-то предосудительное. Это касается мистера Харли и…

— И кого? — резко бросила Мередит, гордо вскинув голову.

— Вы сами прекрасно знаете… Этой женщины… Мама говорит, я не должна даже вслух произносить ее имени.

— Миссис Чандлер? — холодно подсказала Уитни. — Она — всего лишь подруга первой жены моего отчима. Нет ничего странного или неделикатного в том, что он предложил ей пожить у нас, когда у нее возникли финансовые затруднения. В бедности нет ничего отталкивающего. В конце концов, мы с мамой тоже штопали свои платья, пока не появился мистер Харли и не купил «Мшистую заводь». Не полюби он маму и не женись на ней, нам пришлось бы покинуть плантацию. Да, последние восемь лет мы жили, поддерживаемые вашей матерью…

Феба изумленно вскинула изящную бровь.

— Не пытайтесь увести разговор в другую сторону, кузина Мередит. Вам прекрасно известно, о чем я говорю. Люди утверждают, эта миссис Чандлер — никакая не подруга первой жены вашего отчима, а просто нищая актриса, которую он подобрал в Вирджинии. И еще ходят слухи, что она отнюдь не живет по его милости, а получает щедрую плату за свою «деятельность»… Мы все отлично понимаем, за какую именно.

Мередит открыла рот и хотела резко возразить, но застыла, услышав звуки шагов по мраморному полу холла. Она узнала тяжелую походку отчима и не собиралась посвящать его в дебри почти вспыхнувшей ссоры, ибо Дэниэл мог продемонстрировать Фебе свой вспыльчивый нрав. Уитни крепко стиснула зубы и набросила на лицо маску милого выражения.

— Мередит, дорогая… Мисс Феба…

Мистер Харли шагнул в комнату и коротко кивнул девушкам, что всегда делал вместо поклона. Он выглядел мужчиной среднего роста и плотного телосложения; мощная грудь и плечи туго натягивали ткань вышитого жилета и сюртука. Ради поездки в город он надел напудренный белый парик, хотя дома предпочитал обходиться без него. Его живые темные глаза сейчас пронзительно блестели, настороженные напряженной обстановкой в комнате, и подбородок вызывающе выпятился вперед. Конечно, Дэниэл не собирался конфликтовать; просто в течение всей жизни он привык держать себя подобным образом.

В молодости это суровое широкое лицо имело определенную грубоватую привлекательность, но возраст изменил его, сделав щеки мясистыми и заложив темные круги под глазами. Мистер Харли считался преуспевающим плантатором, его костюм из прекрасного полотна сидел на нем словно влитой, и все-таки он не выглядел истинным джентльменом. Одежду Дэниэл носил небрежно; ни в речи, ни в походке, ни в осанке не присутствовало некой доли изысканности. Сейчас он стоял, уперев руки в бедра, наблюдая за Мередит и не обращая внимания на слащавую улыбку Фебы, которую она приклеила к своим губам.

— Добрый день, отец Харли, — вежливо произнесла Уитни, в то время как Спенсер прохихикала такое же приветствие.