Она кивнула Камалю, приводя его в свою гостиную.

— Я бы предложила вам присесть, но не думаю, что вы задержитесь здесь надолго, — сказала она.

Его губы превратились в тонкие полоски.

— Признаю, заслужил такое обращение, — ответил он. — Я был груб и приношу свое чистосердечное извинение.

Она скрестила руки и коротко, резко кивнула, показывая, что он может продолжить.

Он вздохнул.

— Я добрых пятнадцать лет был правой рукой Дерека. Я поддерживал его на футбольном поле, на уроках в университете, в драках в барах и в политических кампаниях, и да, не часто, с женщинами.

Лондон зыркнула на Камаля, который глуповато улыбнулся.

— Такова моя вторая натура — защищать и оберегать его. Я провел много лет в этой стране, вдали от моего народа и моей культуры. Моя большая семья в Египте, я второй сын. И по поводу меня имеются высокие ожидания, но они не включают в себя мой родной дом, мой старший брат исполняет ему отведенную роль. Моя работа — это еще больше поднять репутацию семьи в мире, под эгидой имени Масри по всему миру, насколько я могу. Мой отец создал империю, и мое место в этой империи подразумевает находиться в США, это хороший пост, но иногда одинокий.

Он расхаживал по гостиной и медленно не явно рассматривал предметы, как бы впитывая их, которые стояли повсюду — безделушки, фотографии, персидская ваза на самом почетном месте на ее каминной полке.

— Дерек и наши друзья, с которыми ты встречалась, стали здесь моей семьей. В моей культуре убивают за семью, готовы умереть за свою семью, потому что семья — это все. Я понимаю, когда он связался с тобой, я принял это слишком близко к сердцу.

— Мне следует извиниться перед вами обоими, перед ним я уже извинился, поскольку вел себя неправильно. Я не понимал…, — он сделал паузу, как бы ища подходящее слово. — Я не понимал, насколько сильные чувства у него к тебе были.

Она моргнула, до конца не веря, что он может так думать.

— Ты чувствуешь к нему то же самое? — спросил он.

Она опустила голову, потом взглянула в его темные глаза. Он был чрезвычайно красивым мужчиной, но она не чувствовала ничего, кроме обиды.

— Почему тебя это так беспокоит? — спросила она. — Мне казалось, ты будешь рад, что он ушел от меня.

Камаль слабо улыбнулся.

— Вот незадача… он не далеко ушел от тебя, но далеко находится от всего остального. Ты преследуешь его в мыслях и думаю, что если он не сможет исправить эту ситуацию, то будет несчастлив очень долгого.

Сердце Лондон болело от сожаления. Она заставляла Дерека испытывать боль, у нее на лице отразились смущение и сомнения, он столько всего совершил для нее.

— Я, конечно же, не могу не любить его, — ответила она. — Я не могу не любиться его, хотя и хотела бы.

Он взглянул на нее, но она не дрогнула от его взгляда и не отвернулась.

— Я надеюсь, что ты поговоришь с ним, — произнес Камаль. — Ты просто ему необходима. Один из вас должен совершить первый шаг, и я не уверен, что он способен его совершить.

Она покачала головой, смущенно и расстроенно.

— Подумай об этом, подумай о нем, прошу тебя, — с этими словами он повернулся и покинул ее дом.



Проходили недели, Лондон так ничего и не слышала от Дерека. Ее сбережения скоро подойдут к концу, и ей предстояло решить, чем заняться дальше. Вернуться к проституции она не могла из-за многих причин, самой важной была — она даже не могла вынести мысли, что другой мужчина будет дотрагиваться до нее после Дерека. Он явно заклеймил ее душу и тело. Теперь она даже не могла себе представить кого-то другого рядом с собой.

Джоанна и мать хотели, чтобы она пошла в университет. Фаррах пообещала оплачивать ее обучение, словно Лондон было восемнадцать. Лондон подумывала об этом, но не склонялась к этому решению. За свою жизнь она прошла через многое, познала совершенно другую ее сторону, и обычное формальное образование в университете казалось ей шагом назад, попыткой стать кем-то, кем она на самом деле стать никогда не сможет, она уже не сможет стать той прежней. Поэтому она не могла принять окончательное решение, она сидела взаперти в доме раздумывая и страдая по Дереку.

Несмотря на то, что ее не оставляла мать и преданная Джо, она все равно была одинока, с каждым днем все сильнее чувствуя отсутствие Дерека. Она словно заморозилась, и была не в состоянии двигаться вперед, сердце болело и постоянно крутились воспоминания об его уходе. Его обидные слова, жалили ее все сильнее, и как он смотрел на нее, пока она не исправит создавшуюся ситуацию, она не сможет начать новую жизнь и вообще жить.

В какой-то из дней Джоанна появилась на пороге ее дома с крошечным белым комочком шерсти — мальтийской болонкой.

— Ты взяла себе собаку? — спросила Лондон, целуя крошечное существо в нос, пока он пытался выбраться из рук Джоанны.

— Не я, а ты, — Джоанна плюхнула щенка ей на руки.

— Что?

— Это твой щенок, — усмехнулась Джоанна. — Ты решила сделать перезагрузку своей жизни, поэтому тебе необходим друг для компании.

Лондон подняла его к своему лицу и посмотрела в крошечные черные глазки.

— Да? Ты думаешь, что я смогу заботиться о щенке?

— Конечно сможешь, — Джоанна проплыла мимо Лондон на кухню. Она поставила сумку от Шанель на столешницу и стала извлекать из нее все, что необходимо для щенка —миска для корма и воды, ошейник, поводок, маленькие жестяные баночки с консервами, а также книгу о дрессировке собак.

— Ты хорошо подготовилась, — сказала Лондон, держа щенка под мышкой и рассматривая выложенное на стол.

— Я подумала о всех твоих возможных возражениях, — она вытащила пластиковый плоский пакет из сумочки и развернула его, который тут же стал превращаться в небольшой, мягкий вольер для собак.

— О Боже мой. Что это? — Лондон разглядывала вольер с сетчатыми бортами.

— Это конечно же его место, когда ты будешь уходить куда-то и не захочешь, чтобы он свободно бегал по дому, ты поставишь его сюда.

Лондон подняла щенка к своему уху.

— Он говорит, что ему не нравится, — сказала она подруге. — Он говорит, когда я буду куда-то выходить, он хочет пойти со мной.

Джоанна попыталась скрыть улыбку, наполняя миски едой и водой.

— Я рада, что вы нашли общий язык друг с другом.

Лондон прижала щенка к щеке.

— Мне кажется, он будет рад остаться, — сказала она. — И я, пожалуй, назову его Кингмейкером. (Kingmaker— создатель «королей»; влиятельное лицо, от которого зависит назначение на высокий пост; влиятельное лицо, которое способствует созданию и возвышению какого-либо политического деятеля, вершитель судеб, — прим. пер.)

— Что за имя для собаки? — насупившись спросила Джоанна.

— Это наш с ним секрет, у нас же должны быть с ним секреты, не так ли, Кингмейкер?

Джоанна закатила глаза.

— Я создала монстра.

Лондон посмотрела на нее через кухонный стол, блестящими глазами.

— Спасибо, Джо. Ты удивительная. Ты замечательная подруга, и мне так повезло с тобой.

Джоанна фыркнула и повернулась к раковине.

— Ну, хватит. Будь хорошей хозяйкой для собаки. И сделай что-то действительно великое со своей жизнью, хорошо?

— Хорошо, — прошептала Лондон.



Кингмейкер полностью соответствовал своему имени, он способствовал, чтобы Лондон дала своей жизни еще один шанс, и она понимала, что эта крошечная жизнь полностью зависела теперь от нее. Ей приходилось выходить на улицу, выгуливая его, ходить в магазин, чтобы покупать ему еду. Она наконец стала отходить от своих постоянных дум, следя за ним, ее разбитое сердце стало постепенно оживать, благодаря любви к нему. Она посвятила себя уходу за маленьким щенком, который чуть ли не постоянно нуждался в ее внимании, и периодически ее преследовали слова Камаля: «Один из вас должен сделать первый шаг, и не уверен, что он способен его совершить».

Если Дерек ощущал хотя бы половину той боли и страданий, которые чувствовала она и причинила ему, и у него не было Кингмейкера, как у нее, он не сможет двигаться вперед, не сможет вообще куда-нибудь двигаться, просто не сможет жить полноценной жизнью. Если Дерек находился в таком же замороженном состоянии, как и она, производя какие-то автоматические движения и также страдал, то нужно с этим что-то делать, стала возникать у нее мысль, несмотря на боль, которую все время испытывала.

Через десять дней, как Джоанна принесла Лондон самый потрясающий подарок за всю ее жизнь, Лондон села за кухонный островок, открыла интернет на Apple, и, наконец, решила осуществить свой план, который у нее созрел в голове.


17.

Дерек был удивлен встрече в штаб-квартире «Силовых игроков». Обычно он или Камаль назначали общий сбор, но сейчас это оказался Тиг, послав ему смс-ку в этот же день, написав прибыть строго в восемь вечера. Дерек запасся большой пиццей и прибыл на пять минут раньше.

— Вот он — герой дня, — пошутил Тиг, как только Дерек вошел в дверь.

— Я знаю, что особенный, но почему именно сегодня?

Тиг и Камаль переглянулись, и Дерек прищурился на них.

— Что происходит? — с подозрением спросил он.

— Ничего особенного, ты же принес пиццу, — ответил Скотт, предложив Дереку пиво, пока тот ставил коробку с пиццей на стол.

Все тут же разобрали по кусочку и заняли свои места перед большим экраном, Дерек спросил:

— Что на самом деле произошло, что вы собрали нас всех?

— Мы хотели бы кое-что посмотреть, — ответил Камаль, отправляя в рот колбасу вместе с перцем.

— Какой-то скандал, о котором я еще не знаю? — Дерек покосился на телевизор, пока он нагревался и не появилось изображение.

— Не совсем, — промямлил Джефф.

Тиг переключил на канал WNN, логотип канала красовался в правом углу, и баритон диктора завибрировал через стереодинамики. «Сегодня в прямом эфире из Вашингтона, округ Колумбия, специальный выпуск канала WNN «Политика Америки».

Дерек посмотрел на Камаля, лишь пожавшего плечами в ответ.

Радостная блондинка, обычно ведущая утренние новости, появилась на экране.

— Добрый вечер и добро пожаловать на специальный выпуск «Политика Америки», — сказала она. — Сегодняшний гость и тема обсуждения, которые потрясли нацию до Белого дома... — Она развернулась в своем кресле, и камера устремилась на Лондон, сидящую слева от нее.

Сердце Дерека подпрыгнуло к горлу, и он изо всех сил пытался сглотнуть, чтобы вернуть его обратно.

— Какого черта..., — прошептал он.

Блондинка продолжила свое интервью и представила Лондон, как женщину, которая сделала кампанию Мелвилла неудачной, глаза Дерека были прикованы к экрану, он пытался уловить любой шорох. Он всем телом подался в сторону экрана, его инстинкт сохранения, связанный с ней, опять сработал, и он готов был рвануть к ней в студию и ничего не мог с этим поделать.

— Мисс Шарп, — начала репортер. — Расскажите нам, почему по прошествии нескольких месяцев, вы согласились дать интервью?

У Лондон порозовели щеки, но она смотрела в камеру, четко произнося слова, весь ее вид был наполнен силой, особенно голос. Боже, она была такой красивой, самой красивой, кого ему довелось видеть.

— Потому что я совершила ужасную ошибку, и должна попытаться ее исправить, — ответила она.

— Вы имеете ввиду, работу проституткой? — спросила блондинка. Дерек почувствовал тошноту. Он видно никогда не свыкнется с тем, что люди будут относиться к ней подобным образом. У него тут же возник образ Мелвилла и других мужчин, которые не понимали, что имели в своих руках, мужчин, совершенно не уважающих ее душу и ее, как человека, а только использующих ее.

Лондон одарила репортершу грустной улыбкой.

— Проституция была ошибкой, но не той ошибкой, о которой я пришла рассказать сегодня. Видите ли..., — она посмотрела в камеру, и Дерек понял, что она смотрит конкретно на него. Через радиоэфир, через разделяющие их мили, через весь город, она смотрела на него и говорила только для него, все это интервью было для него, ни для кого больше.

— Как-то несколько месяцев назад я встретила мужчину, он очень отличался от всех других мужчин, которых я знала раньше. Дерек Эмброуз был... один из самых трудолюбивых, самых ярких, самых преданных людей, которых я когда-либо встречала. У него огромное сердце, такого больше нет ни у кого. Дерек дал мне «кредит доверия». Он готов был пожертвовать своим именем и репутацией из-за меня, несмотря на то, что знал, каким образом я зарабатывала на жизнь последние восемь лет. Он был готов защищать меня, защищать и помогать мне обрести себя снова, после того, как я очень долгое время была потерянной.