Конечно, народ обитал здесь разношерстный, но от природы умная и дипломатичная Анна Михеевна сумела найти со всеми общий язык, и Тёма за долгие годы, прожитые на Покровке, не помнил ни единой ее ссоры с соседями. Отец был вспыльчивым и наверняка с кем-нибудь бы сцепился, но он всегда приходил с работы поздно и, по сути, с ними не общался. К матери все соседки обращались за помощью и советом, но по настоящему подружилась она лишь с легкомысленной и веселой Мартой.

Молодая пикантная супруга соседа Георгия Ивановича, который все время где-то что-то строил и почти все время был в отъезде, видимо, очень страдала от отсутствия с его стороны внимания к ней, как к женщине. Но, скрытная по натуре, никогда на это не жаловалась, скандалов мужу не устраивала, и внешне казалось, что у них царит мир и порядок. Может быть, потому, что не работала и целиком от него зависела. Однако нещадно наставляла ему рога.

— Бедная Марточка! Такая милая женщина, а Георгий Иванович ею пренебрегает, — пожалела ее Анна Михеевна в разговоре с мужем.

— Почему ты так думаешь? Разве она тебе на него жаловалась? — выразил свое несогласие Сергей Ильич. — Может, человек просто слишком много работает и ему не до того?

— Тогда жениться не надо было! — сердито бросила Анна Михеевна. — Марточка, конечно, ничего не говорит, но мне кажется она знает, что он ей изменяет. Поэтому и сама времени не теряет. Ведь молодость-то проходит!

— Если так, пусть пошлет его к чертовой матери! Чего держаться за такого? А так это — не жизнь, а сплошная грязь! — тоже разозлился Сергей Ильич, всегда осуждавший адюльтеры.

— Не будь слишком строг к ней, Сережа! Куда ей деваться? — возразила жена. — У Марточки ведь нет никакой специальности, она ничего не умеет делать. Она же не виновата, что богатые родители ее воспитали барынькой. А как подруга она веселая и милая!

— Разве я против? Дружите на здоровье! Это ее проблемы, — добродушно сдался Сергей Ильич. — Марта очень привлекательная женщина и компании нам не портит. Можешь пригласить ее к нам на Новый год.

Видно, Анна Михеевна для этого и затеяла с ним разговор о соседке, так как сразу заулыбалась и, добившись своей цели, перешла к хозяйственным вопросам подготовки к празднику.

* * *

В тот год с большой помпой пустили первую в стране линию метро. Как говорили и писали, московский метрополитен был самым лучшим в мире. И правда, каждая станция выглядела, как подземный дворец, — одна краше другой. Они были отделаны цветным мрамором, украшены скульптурами, барельефами и мозаикой. Особенно поражала воображение станция Маяковская, где все колонны были облицованы нержавеющей сталью. Москвичи и гости столицы с восторгом осматривали всю эту красоту и катались на подземных поездах, быстроходных и комфортабельных.

И еще в этот год новогодние каникулы у Тёмы прошли особенно удачно, так как отец впервые достал ему пригласительный билет на самый главный праздник Елки в Колонный зал Дома Союзов. От ребят в школе он уже знал, что там больше всего разных игр и аттракционов. Кроме того, проводятся конкурсы на лучшее исполнение танцев, песен и стихов, а победители награждаются очень хорошими призами.

Всем нравилось, как здорово Тёма читает стихи. Он уже выступал в школьной самодеятельности и ему даже советовали записаться в драмкружок, говорили, что у него есть способности. Но родители заставляли учиться играть на фортепьяно и времени на кружок не было. И в мечтах он видел себя вовсе не артистом, а моряком дальнего плавания. Для участия в конкурсе все же выучил стихотворение. Стихи о советском паспорте Владимира Маяковского.

Ему самому очень нравилось, как он, подняв руку, плавными каскадами бросает в зал фразы:

Я достаю

из широких штанин

Дубликатом

бесценного груза.

Читайте, завидуйте,

я — гражданин Советского Союза!

Победа Тёмы на конкурсе чтецов была блестящей! Отбор шел в несколько туров, и в результате его включили в число лауреатов, которые выступали на сцене Колонного зала перед всеми участниками Елки и там же были награждены. Тёме достались новенькие коньки «гаги», о которых он мог только мечтать. Он все еще катался на «снегурках», и отец обещал отдать ему свой «английский спорт». А на «гагах» можно было играть в русский хоккей!

Когда счастливый, с гостинцами деда Мороза и коробкой, в которую были упакованы коньки, Тёма вернулся домой, там уже было полно гостей и вовсю шла подготовка к встрече Нового года. В семье Наумовых этот праздник был радостным вдвойне, так как совпадал с днем рождения Анны Михеевны. По такому случаю у них собирались не только друзья, но и родственники. Готовить праздничное угощение матери, как всегда, подсобляли муж и ее сестры. Но на этот раз объявился еще один, неожиданный помощник.

Бахрам, брат Мамеда Рузаева, был очень на него похож, но намного моложе. Тоже выше среднего роста, такой же статный и мускулистый. Арестованный почти одновременно с братом он больше года просидел в тюрьме и был бы наверняка расстрелян или сослан на Колыму, если бы не чудесное освобождение и реабилитация Мамеда. В Москву он прибыл для оформления документов и, будучи холостым, решил задержаться и встретить Новый год у своих старых друзей.

— Меня, конечно, спасла реабилитация брата, но сейчас уже многих из тех, кого безвинно посадили, выпускают из тюрем и лагерей на свободу, — рассказывал Бахрам. — Новый нарком Берия, похоже, старается исправить ошибки, а вернее, — он понизил голос, — преступления Ежова. Говорят, что этого негодяя публично объявят врагом народа и казнят, если уже тайком не расстреляли.

Само собой, Бахрам сразу же принялся за приготовление плова, о чем его все просили, особенно соседка Марта, сразу «положившая глаз» на восточного красавца. Она напросилась помогать ему в этом тонком искусстве. Тёма тоже из любопытства вертелся на кухне и, по тому, как Марта, стоя за спиной хлопотавшего у плиты Бахрама, прижималась к нему пышной грудью, сразу понял, что она с ним заигрывает.

Однако сотворение плова действительно было непростым делом. Бахрам отмерял пальцами уровень воды над рисом в казане, отдельно готовил мясо и совершал много других сложных операций, которые тетя Марта примерно записывала в ученическую тетрадку. Анна Михеевна с Инной и Риммой накрывали на стол.

Вскоре стали собираться гости. Сначала прибыли родственники, дядья Тёмы Илья и Дмитрий. Не было только дяди Бори — он встречал Новый год где-то на стройке. А когда подъехали приятельница мамы тетя Белла и сослуживец отца со своей супругой, можно было начинать. Анна Михеевна пригласила всех за стол.

* * *

Разговор сам собой зашел о текущей политике. Всех волновал вопрос о наглом ультиматуме, предъявленном Гитлером Чехословакии, и отношении к этому Лиги Наций. Никто не понимал, почему столько стран, объединенных этой организацией, не могут дать решительный отпор германской агрессии. И естественно, мнения разделились.

— Нужно фашистским захватчикам дать по рукам именно сейчас, — горячо доказывал студент-дипломник Илья. — Иначе у них только разгорится аппетит, и, проглотив чехословацкую промышленность, они развяжут войну за мировое господство! Как же этого не понимают в Лиге Наций?

— Все они понимают, — авторитетным тоном заявил лысоватый коллега Сергея Ильича, секретарь партбюро их поликлиники. — Просто и Англия, и Франция нарочно хотят вывести Гитлера к нашим границам и, столкнув нас лбами, укрепить свое господство!

— Согласен! Англо-французский капитал боится мирового коммунизма куда больше, чем Гитлера, — поддержал хозяин дома. — Они будут всячески его задабривать, лишь бы обратить фашистскую агрессию на восток.

— Но Гитлер и Муссолини предъявляют и другие территориальные претензии, оспаривая итоги Первой мировой войны, — вставила Инна, очень активная комсомолка. — Не верится, чтобы Англия и Франция согласились их удовлетворить!

— А я думаю, что они пойдут на все! — вступил в разговор Бахрам. — В Кремле слышал, о чем толкуют «наверху». Почему разрешили Гитлеру провернуть «аншлюсс», а по сути, дали ему проглотить Австрию? Почему теперь в Мюнхене сунули в пасть Чехословакию? Почему и дальше будут откупаться? — И сам же ответил: — Да потому, что не готовы они к новой войне и боятся Гитлера. Нас, конечно, тоже, но не так, как его. Потому и хотят столкнуть нас лбами. Чтобы ослабить!

— Выходит, все равно будет война? — недоуменно спросил студент-второкурсник Дима. — Но ведь Чемберлен, вернувшись в Англию из Мюнхена, заявил: «Я привез вам мир!» Неужели Лига Наций не может справиться с Гитлером и Муссолини?

— Никуда не годится твоя Лига Наций, студент, — насмешливо посмотрел на Диму лысый секретарь партбюро, чем вогнал его в краску. — Кто за ней стоит? Союзники: Англия и Франция. А они, как правильно сказал Бахрам, сдрейфили. Поэтому и объявили «политику умиротворения». Прячут голову в песок, как страусы! Ничего не даст такая политика. Лига Наций потерпела крах!

Видя, что партийный гость оседлал своего любимого конька, Анна Михеевна, которой порядком наскучили серьезные разговоры, весело напомнила: «А не забыли мы, товарищи, для чего здесь собрались? До Нового года осталось сорок пять минут! Предлагаю сделать небольшой перерыв для танцев и потом снова собраться за столом!»

Завели патефон и резво задвигались под четкие ритмы модных фокстротов — «Рио-Рита» и «Сашка». Хозяин оказывал повышенное внимание жене своего коллеги, а тот ухаживал за Анной Михеевной. Илья, у которого продолжался роман с Беллой, танцевал только с ней, а Бахрама куда-то увела соседка Марта. Леля и Леночка поочередно танцевали с Димой, а Тёма с интересом наблюдал за всеми, как всегда, сидя на диване.

От этого занятия его оторвала мама, попросив сказать Марте, что кончился хлеб и чтобы принесла своего. Не найдя соседку среди танцующих и на кухне, Тёма, постучав, заглянул к ней. Самойловы занимали две смежные комнаты, и в первой он никого не обнаружил. Зато из второй, где у них находилась спальня, раздавались какие-то звуки. Осторожно приоткрыв дверь, мальчик замер завороженный на редкость срамной картиной.

Дядя Бахрам повалил соседку на кровать, да так, что аж согнул пополам, и ее ноги находились у него на плечах. Брюки и трусы у Бахрама были спущены, голый зад ритмично двигался, и он рычал от удовольствия. Тетя Марта дрыгала ногами так, что свалилась одна туфля, и, тяжело дыша, просила: «Ну же, Бахрамчик, сильнее… не останавливайся, пожалуйста!»

Но он почему-то не послушался, со стоном, обессиленно повалился на кровать поверх соседки, и они вроде успокоились.

Тогда Тёма вспомнил о поручении матери и, прикрыв дверь, громко в нее постучал.

— Тетя Марта! К вам можно? — находчиво спросил он.

— Нельзя! — испуганно крикнула соседка. — Чего тебе?

— Гостям хлеба не хватило, — исполнил поручение Тёма. — Мама просила принести.

— Хорошо! — ответила Марта из-за двери. — Передай — сейчас принесу.

Тёма вернулся к танцующим, и вслед за ним пришел Бахрам. А еще через десять минут появилась как ни в чем не бывало и тетя Марта с подносом нарезанного на куски белого хлеба. Но Тёме надолго запомнилось то, что они делали, и лишь спустя неделю их дворовый блатной Пашка-жиган, объяснил ему, наконец, увиденное. Пашке было пятнадцать лет, он уже все знал про взрослую любовь и охотно просвещал всех пацанов.

— Это он ее «по-офицерски» шпарил. Я слышал, как один уркаган о своей шмаре рассказывал. Она тоже так любила, — похабно ухмыляясь, поведал он Тёме. — Это офицерье еще в царское время выдумало: чтоб задирать ноги у баб на погоны. Наверное, так способнее.

И хотя Тёма понимал, что еще слишком мал, чтобы думать всерьез о таких вещах, и не скоро будет иметь дело с женщинами, он все же твердо решил про себя, что когда вырастет, обязательно попробует «по-офицерски».

* * *

К концу тридцатых провал политики умиротворения агрессоров и общий крах Лиги Наций стали очевидны. Гитлер и Муссолини в Европе и Япония в Азии продолжали ускоренно вооружаться, откровенно готовясь к войне. Убедившись в бессилии этой организации, ведущие страны мира самостоятельно принимали меры по укреплению своей обороноспособности.

Так, Англия рассчитывала на неприступность своих берегов и могучий флот, Франция надеялась на железобетонную «линию Мажино», которой она отгородилась от Германии, а СССР — на такие же мощные укрепления, сооруженные вдоль западной границы и на Дальнем Востоке. Лишь Америка чувствовала себя спокойно за водными просторами двух океанов.

Внутри стран велась пропагандистская кампания по подъему воинствующего патриотизма. В преддверии новой войны в Советском Союзе она была развернута особенно мощно, так как требовалось сплотить все нации бывшей «тюрьмы народов» и, главное, круто повернуть руль идеологии, отказавшись от пролетарского братания с народами вражеских стран и вновь обратившись к национальной гордости и славной истории России.