– А я не сказала? Он тоже пианист, учился вместе с Верочкой, только на два курса старше. У них много общего, и круг общения одинаковый. Вообще-то, они хорошая пара… Да, он совершенно непьющий!

– А что же тебя беспокоит?

Хозяйка дома вдруг стала опасаться, что в этой вполне банальной истории с престарелым отцом и сверхзаботливой тетушкой, которые из эгоистических соображений боятся расстаться с засидевшейся в невестах дочерью и племянницей, ей, Милице Андреевне, не найдется достойного места.

– Верочкин поклонник не поладил с твоим братом?

– Нет-нет, они с Борисом быстро нашли общий язык. Оказалось, что Вадим очень тонко чувствует живопись. И к Верочке прекрасно относится, очень романтично…

– Как его зовут? – перебила Милица Андреевна. – Это может оказаться важным, даже скорее всего…

– Его зовут Вадим. Так вот, они с Верочкой знакомы очень давно, его мама преподавала Верочке сольфеджио в музыкальной школе.

– Так в чем же дело? – вздохнула Милица Андреевна, теряя последнюю надежду.

– Ой, я так волнуюсь, что очень плохо объясняю, – заволновалась Лина Георгиевна. – И ведь всю дорогу в автобусе готовилась, все думала, как тебе получше все рассказать… Давай я лучше начну сначала.

– Давай, – уже без энтузиазма произнесла Милица Андреевна.

Как профессиональный читатель, изучивший за семь лет работы библиотечные фонды, она прекрасно знала, что пока в повествовании нет конфликта, действие развиваться не будет, а до сих пор все участники описываемых событий, люди порядочные и интеллигентные, продемонстрировали себя с самых лучших сторон и конфликтовать не собирались.

Лина Георгиевна допила остывший чай и приступила к рассказу:

– Вера познакомилась с Вадимом осенью прошлого года. То есть они вместе учились в консерватории, но потом много лет не виделись и не общались. А теперь… он увидел Верочку и влюбился.

– С первого взгляда. Бывает, – вздохнула Милица Андреевна и почему-то посмотрела в сторону.

– Да, – не заметив этого, тоже вздохнула Лина Георгиевна. – Очевидно, бывает. Хотя за столько лет никто… В общем, с того дня они с Верочкой стали общаться. И я сразу поняла, что у нее кто-то появился, потому что она изменилась, даже похорошела. Но Вера нам с Борей ничего про него не рассказывала. А вскоре пригласила нас на свой день рождения, и Вадима тоже. Он всех очаровал. Очень приятный и воспитанный. Мы отлично посидели, у меня получился, без преувеличения, вкуснейший пирог. Вера играла на фортепьяно, они с Вадимом пели дуэтом, это было так прекрасно и романтично! Еще мы играли в карты, дурачились, смеялись. Было весело, будто мы все много лет знакомы! Собственно, так оно и было, кроме Вадима, но он – как бы это выразиться? – пришелся ко двору. А потом… – Лина Георгиевна помолчала, справившись с волнением, и выпалила: – Когда все разошлись, Борис обнаружил, что пропала брошь.

– Дорогая брошь? – Милица Андреевна встрепенулась, как боевой конь, услышавший звук трубы.

– Да как сказать… – вздохнула Лина Георгиевна. – Недешевая, конечно. С бриллиантами. Не очень крупными, но все же. Хотя дело даже не в этом. Борис и Муза были женаты много лет, когда родилась Верочка. Они уже думали, что у них никогда не будет детей. А тут дочка, здоровенькая, хорошая. Борис был невероятно счастлив. И подарил жене брошь. Он сам рисовал эскиз, а делал ее знакомый ювелир. Получилась авторская вещь: золотая рыбка, украшенная бриллиантами. Очень красивая! Настоящее произведение искусства. Ее даже на выставки несколько раз у Музы брали, она всегда давала, почему нет? Очень любила эту брошь. И Верочка, когда выросла, часто надевала ее. И в тот вечер тоже. На ней было концертное платье из ткани глубокого синего цвета, и брошь смотрелась изумительно! А потом она пропала. То есть брошь. – От волнения речь Лины Георгиевны стала менее литературной.

– И вы подозреваете этого… знакомого вашей племянницы? – стараясь скрыть разочарование, спросила Милица Андреевна. – Вам надо немедленно обратиться в милицию.

– Да, мы именно его… То есть не мы… А как иначе? – забормотала Лина Георгиевна и, собравшись с духом, выпалила: – Вера отказывается его подозревать! Ка-те-го-рически!

– Ясно, – вздохнула Милица Андреевна. – Такое разочарование для любящей женщины! Полюбить мужчину и узнать, что он банальный вор. Не позавидуешь. А брошь не могла просто потеряться?

– Мы перерыли весь дом. Как только обнаружили пропажу, мы с Верой на четвереньках обползали всю квартиру, каждый сантиметр – и ничего!

– Может, брошь взял кто-то из подруг Веры? Она никого из них не подозревает?

– Нет! – с негодованием отмела версию Лина Георгиевна. – Они все трое знакомы много лет, с юности. Девочки много раз бывали в доме, видели и брошь, и другие вещи.

– А если кто-нибудь из них взял брошь на время, не предупредив?

– Это невозможно, – заявила Лина Георгиевна. – Брать чужие вещи без спроса не принято. Они обе – очень интеллигентные девочки из хороших семей.

– Значит, остается Вадим, – подвела итог Милица Андреевна, не зацикливаясь на возрасте девочек. – В конце концов, они едва знакомы, вы ничего про него не знаете. Я правильно тебя поняла?

– Совершенно верно! Мы ничего не знаем ни про его семью, ни про прошлое. Вероятно, у него материальные затруднения! Может, он вообще женат! – предположила самое страшное Лина Георгиевна. – Но Вера… Она в ужасном состоянии. Не верит, что ее любимый мог украсть брошь. Но и других вариантов не видит. Понимает, что они совершенно абсурдны. Она не может перестать с ним встречаться – и не может относиться к нему, как раньше. Вера постоянно плачет. Боря нервничает, он не понимает, из-за чего дочь не находит себе места. Мы же ему не сказали – это его убьет! Наша жизнь превратилась в кошмар. И так долго продолжаться не может. И черт бы с ней, с брошью, но это память о матери. Они оба страдают! Боря страшно переживает за Верочку.

– А Вера не сообщала Вадиму о пропаже броши? Может, следовало спросить его напрямую? – предложила Милица Андреевна.

– Нет! Она же верит в то, что Вадим не виноват. Старается верить. И боится его обидеть. Да и как спросишь? «Прости, ты не крал у нас фамильную брошь с бриллиантом?»

– Да, – задумчиво промолвила Милица Андреевна. – На этот вопрос вряд ли кто-то ответит утвердительно. Я так понимаю, что он не перестал ухаживать за Верой после того злополучного дня рождения?

– Нет, он ведет себя как прежде и очень нежен с Верочкой, – вздохнула Лина Георгиевна. – Вряд ли он вел бы себя так, если бы был… виноват в пропаже броши.

– Да, наверное, – задумчиво подтвердила Милица Андреевна. – Хотя, возможно, он просто умный человек и понимает, что прекрати он встречаться с Верой именно сейчас, это однозначно вызвало бы подозрения. А сколько ему лет?

– Он немного старше Веры. Лет сорок восемь.

– Не мальчик, – заметила Милица Андреевна.

– Разве это возраст для мужчины? – воскликнула Лина Георгиевна. – Это Верочка, как ни печально признавать, старая дева. А Вадим – довольно приятный внешне мужчина, очень обходительный. Воспитанный. Полагаю, он неплохо зарабатывает. Он мог бы найти себе жену или подругу моложе и красивее Веры, если уж на то пошло. Я боюсь думать об этом, но вдруг его привлекло то, что отец Веры – известный художник? И что у них большая квартира в центре города? Может, он рассчитывает жениться на наследнице?

– Тогда какой резон красть брошь, если он намерен получить все? Ведь Борис Георгиевич уже очень не молод и нездоров?

– Тогда я не знаю, – развела руками Лина Георгиевна.

– Да, история, – протянула Милица Андреевна.

Возникшая пауза заменила собой вопрос – а чего же вы от меня хотите? – который должна была бы задать хозяйка гостье. Но не задала, потому что, безусловно, была женщиной воспитанной и понимала, что подобный вопрос из уст хозяйки дома прозвучал бы невежливо. Но Лина Георгиевна тоже была женщиной воспитанной и прекрасно понимала, что не имеет права и дальше загадывать загадки, не объясняя цель своего визита. Поэтому она собралась с духом и виновато пробормотала:

– Вот я и подумала… Если бы ты согласилась… Милиция тут ни в чем не разберется. Начнут обыскивать, допрашивать. – Ее даже передернуло при этой мысли, и она умоляюще посмотрела на собеседницу. – В прошлый раз ты так блестяще…

– Вы хотите, чтобы я нашла вора? – Милица Андреевна тщетно пыталась придать своему вопросу недоуменную интонацию, но вместо этого едва сдержала ликование – она давным-давно никому уже не была нужна, а вот поди ж ты!

– Если бы ты согласилась приехать к нам… Познакомиться со всеми, поговорить. Вероятно, ты пришла бы к какому-то выводу. Нашла бы доказательства. В общем, убедила бы Веру, что во всем виноват Вадим. Она бы это пережила, и со временем все вошло бы в свою колею, – бормотала Лина Георгиевна.

Но Милица Андреевна так не считала.

– Возможно, ты права, – заявила она, и гостья посмотрела на нее с робкой надеждой. – Милиция тут не поможет. Улик никаких, а если они начнут допрашивать порядочных людей… Вера может остаться и без любимого, и без подруг. И без броши, в конце концов. И Борис Георгиевич переживает. Я согласна! Приеду. Поговорю. И, надеюсь, сумею разобраться. Во всяком случае, один раз у меня получилось. Да и вообще было немало случаев, – туманно завершила она.

Лина Георгиевна вздохнула с облегчением – ее странная и малопонятная миссия удалась! Дамы легли спать далеко за полночь, разработав детальный план действий на завтра.

На следующее утро Лину Георгиевну разбудил запах свежесваренного кофе, который по-хозяйски проник в комнату из кухни. На часах было восемь утра.

– Милица, ты что, совсем не ложилась? – С трудом протирая глаза, гостья заглянула в кухню.

– Как спала? – поинтересовалась Милица Андреевна.

– Как ребенок! Сама удивляюсь. С этой историей я уж сколько времени нормально не сплю, все верчусь и думаю, а если усну, то сны снятся тревожные. И вскакиваю в полшестого, как наказанная, хотя мне на работу к десяти. А тут рассказала тебе – и пожалуйста, – сообщила Лина Георгиевна, усаживаясь к столу и принюхиваясь к запаху кофе.

– Тебе кофе можно? – спросила Милица Андреевна. – В смысле давления.

– Нельзя. Но хочется, – непоследовательно ответила Лина Георгиевна. – Если я выспалась в кои-то веки, так, может, и давление от кофе не подскочит. Уж очень пахнет вкусно!

– Не подскочит, – успокоила ее хозяйка. – Мы же не по ведру, а по чашечке. Мне тоже вредно, а я пью. Что за жизнь без кофе?

– Да. А то я все зеленый чай, зеленый чай! Полезно, наверное, но такая гадость! – сморщилась Лина Георгиевна.

После чашки крепкого кофе со сливками и тарелки овсяной каши Лина Георгиевна пришла к выводу, что жизнь стремительно меняется к лучшему. И отважилась спросить:

– Милица… А ты уже придумала, что ты… что мы будем делать дальше?

Милица Андреевна встала, убрала со стола тарелки и чашки, вытряхнула накрахмаленные салфетки. Задернула шторы. Любопытный июньский ветерок сразу пробрался в распахнутую форточку, осторожно отодвинув тюлевую занавеску, будто хотел непременно подслушать, о чем станут беседовать две пожилые дамы, усевшиеся возле круглого стола, накрытого кружевной белой скатертью.

– Я думаю, что сегодня мы с тобой никуда не пойдем. У меня есть план. – Милица Андреевна едва удержалась, чтобы не сказать «план расследования». – И все, что нам нужно на первом этапе, у меня с собой. Вот!

Она торжественно выложила на стол толстую книгу и две школьных тетрадки. На обложке книги было написано «Ономастика», и это слово ей ни о чем не говорило. Одна тетрадка новенькая, на двенадцать листов, другая – толстая, изрядно потрепанная, в черной клеенчатой обложке.

– Ну что ж, начнем, пожалуй, – тоном эксперта, старательно скрывая волнение, произнесла Милица Андреевна. – Итак, сначала ты подробно расскажешь мне о том, как все происходило в тот вечер. Вернее, не сначала, а потом… Извини, я тоже волнуюсь. Такая ответственность. Ты назовешь имена всех участников событий, а я по именам постараюсь составить их психологические портреты. И на основе этой информации мы приступим к анализу ситуации.

Лина Георгиевна посмотрела по сторонам, как бы ища поддержки, но помощь ниоткуда не явилась.

– Ты думаешь, имеет смысл? – стараясь скрыть разочарование, спросила она. – Ведь это все из области предположений.

– А вот тут ты заблуждаешься! – Милица Андреевна даже вскочила со стула и обежала вокруг стола. Лина Георгиевна с интересом проследила за ней. – Есть специальная наука об именах – ономастика! И она утверждает, что имя, данное человеку при рождении, во многом определяет его судьбу. Не веришь? А я убедилась на своем примере. И не раз. Вот, к примеру, женщина с именем Милица не терпит в своей жизни перемен и может всю жизнь проработать на одном предприятии. Так и есть – тридцать с лишним лет в милиции – не шутка. Потом, вот, смотри, тут написано: «Среди этих женщин можно встретить специалистов редких профессий, таких, например, как художник по росписи посуды или ткани». По-моему, инспектор по делам несовершеннолетних – это тебе не… продавец в магазине! – Милица Андреевна в запале едва не сказала – аптекарь, но вовремя удержалась.