Дайана Стингли - Весь в моей любви

– Можешь играть в аутфилде? – спросил он. Я кивнула, хотя до этого в жизни не играла в софтбол.

– Тебе потребуется перчатка, – сказал он. Я снова кивнула, намереваясь попросить маму купить мне перчатку, как только вернусь домой. – У меня с собой запасная, возьмешь пока ее. Дай сюда.

Я отдала ему мяч.

– Меня зовут Грег, – сообщил он, когда мы шли по игровому полю.

– А меня Сэм.

– Это же мальчишечье имя.

– Это прозвище. Отец так называет, а вообще-то меня зовут Саманта.

– «Саманта» звучит лучше.

– А мне больше нравится «Сэм».

– Но это имя для мальчика!

– Вот и нет, для девочки тоже. В «Зачарованном» Даррин сто раз называл Саманту Сэм.

Этот довод заставил мальчика призадуматься.

– Ну ладно, – наконец сказал он. – Но фильм тупой. Только старая ведьма классная.

– Эндора?

– Ага. Прикольная тетка. А Даррина терпеть не могу.

В шесть лет я не всегда умела выразить чувства словами, но мне впервые попался собеседник со схожими взглядами на жизнь: понимающий, что Эндора – супер, а Даррин – отстой, и искренне недоумевающий, зачем киношная Саманта променяла захватывающую ведьминскую жизнь на унылое прозябание с занудой Даррином.

Пока мы не дошли до дверей (Грегов брат Майкл тащился на несколько шагов позади), я и не догадывалась, что Грег живет по соседству в доме злюки. Никогда бы не подумала, что она его мать.

Четыре года спустя, почти день в день, подзаработав на удачных инвестициях и земельных сделках, Ирвингтоны, наконец, осуществили свою мечту, совершив первый переезд из длинной череды переселений, венцом которых станет выстроенный на заказ особняк в Лагуна-Хиллз, открывший им путь в высшее общество округа Оранж – элита, хоть и провинциальная.

День отъезда Грега стал для меня настоящей катастрофой. Я не хотела идти прощаться, чтобы не признавать, таким образом, будто все происходит в реальности, а не в кошмарном сне. Я не понимала, как Грег способен радоваться самому худшему, что может произойти с человеком (например, со мной).

– Можно Сэм заглянуть к нам как-нибудь вечером, мама? – спросил Грег. – Я хочу показать ей новый дом.

– Поживем – увидим, Грегори, – ответствовала миссис Ирвингтон.

– А можно ей зайти поплавать? У нас там бассейн, Сэм. Во какой огромный, – добавил он, разведя руки в стороны.

– Грегори, летом у тебя с братом много дел. Не сомневаюсь, и у Саманты тоже. Отсюда до Ньюпорта надо долго добираться на машине. Мы, конечно, еще посмотрим, но не хочу, чтобы ты особенно на это рассчитывал.

– А если ее подвезет мама?

И мама – благослови Бог ее доброту! – за руку приведшая меня попрощаться, прекрасно понимая, что миссис Ирвингтон спустит на нее всех собак, сказала то, что было так нужно нам с Грегом:

– Охотно привезу к вам Саманту. Или заеду за Грегом и привезу его сюда поиграть со старыми приятелями. И Майкла тоже, если захочет.

– Как мило с вашей стороны, Тереза. Прелестно, что у вас так много свободного времени. Но, откровенно говоря, летом мы будем очень заняты.

– Но, мама…

– Никаких «но», молодой человек. Сегодня предстоит многое сделать. Лучше тебе прямо сейчас попрощаться с Самантой.

– Сейчас? Но ведь еще только утро. Ты говорила, у нас весь день уйдет, чтобы погрузить вещи в фургон. Ты сказала, что…

– Грегори, не заставляй меня повторять.

И тогда мама, благослови ее Господь еще раз, попросила у них новый номер телефона, чтобы я могла через пару дней позвонить и передать привет.

Миссис Ирвингтон сказала – телефон еще не установили. Как только установят, она нам сразу позвонит. Еще она добавила, что удивлена реакцией Грегори на переезд – мальчик так радовался новому, лучшему дому, возможности плавать в собственном бассейне, и каждый день бегать на пляж, до которого рукой подать. Она повторила, что нам пора прощаться.

Восемь лет от Грега не было ни слуху, ни духу.

Стоя во дворе, я поливала мамины цветы, когда услышала звук приближающегося мотоцикла. Закончив высшую школу две недели назад, я понемногу впадала в депрессию, ибо не имела ни малейшего представления, кем хочу работать. Непостоянный, как погода, приятель Ник, не особенно мне и нравившийся, уехал с родителями на каникулы, и я получила четырнадцать дней передышки от постоянного изобретения новых причин, почему я не хочу «принадлежать ему полностью», прежде чем он уедет учиться в Беркли.

Для спокойствия родителей я поступила в местный общественный колледж, но никак не могла решить, какую специальность выбрать, помимо обязательных предметов. Молодая, с кипучей энергией, я все хотела попробовать и ни на чем не могла остановиться, пока не услышала звук приближающегося мотоцикла.

Остановившись у забора соседнего дома, парень слез с мотоцикла. Я старательно притворялась, будто смотрю в другую сторону, но как только мотоциклист снял шлем, узнала его в ту же секунду.

– Грег! Грег Ирвингтон!

– Саманта?

– Сэм! Сколько раз повторять!

Боже, ну зачем я это сказала? Как это прозвучало – смешно или склочно?

– Сэм? Это же мальчишечье имя.

– Вовсе нет. Даррин всегда называет Саманту Сэм.

– Ну, Даррин – известный отстой.

Он принял шутку (спасибо, Боженька, постараюсь больше не грешить!). Однако я тут же забыла об обещании, заглядевшись на восемнадцатилетнего Грега: больше всего на свете мне захотелось съесть его вместе с косточками. Высокий парень, стройный, но мускулистый. Никто не счел бы Грега эталоном классической красоты из-за крупного, слегка крючковатого носа, зато его большие голубые глаза и густые вьющиеся волосы! Дьяволу душу заложила бы за такие волосы! Однако не это мгновенно привело эрогенные зоны в боевую готовность: Грега по-прежнему окружала некая особая атмосфера, начальственная манера держаться, ощущавшаяся даже когда он стоял неподвижно плюс самая сексуальная походка, какую мне доводилось видеть.

Хотя и это не главное. Это все детали… Нет, положительно не могу выделить что-либо конкретное, отличавшее Грега от других и заставлявшее теплеть мое сердце и филейные части. Просто он на меня так действовал. Держу пари, если спросить Джульетту, что она нашла в своем Ромео, в ответ прозвучало бы примерно то же: «Не знаю, но в нем что-то есть».

Грег стоял передо мной, совсем близко. Из головы вылетели последние мысли.

– Ну… э-э-э… – удалось мне выдавить, несмотря на состояние полной прострации, – что привело тебя в нашу глухомань?

– Приехал взглянуть на старое гнездо. Тут все точно так же, как восемь лет назад.

– О, здесь ничего не изменилось, можешь мне поверить. Старый скучный городишко. В Ньюпорте, наверное, куда лучше.

– Мы уже несколько лет как переехали в Лагуна-Хиллз.

– Ничего себе! Небось, живешь в двух шагах от пляжа?

– Жил.

– Как так?

– Уехал несколько лет назад. Насовсем.

– Уехал?!

– Ага. Не смог больше терпеть.

– Уехал, значит. Насовсем. Вот прямо так взял и уехал?

Подумать только, самый бесстрашный и хладнокровный человек во Вселенной стоит на нашем дворе в обтягивающих джинсах…

– И чем собираешься заниматься? – спросила я одними губами.

– Для начала думал проехаться. Не хочешь составить компанию?

Я не спросила, куда поедем, и не поинтересовалась, когда вернемся.

– Только сумочку возьму, – вот и все, что я бросила на бегу.

Через час, сидя на причале спасательной станции Хантингтон-Бич, мы курили и потягивали пиво – благодаря коварным Греговым козням какой-то мужчина согласился купить для нас пару бутылок. Тот факт, что Грег курит, я восприняла как несомненный знак свыше: значит, сама судьба предназначила нас друг другу. Я была совсем юной и не знала – злая карма готовит очередной удар.

Между затяжками и глотками Грег рассказал, почему уехал из дома. Несмотря на неважные оценки, родителям удалось пропихнуть его в частный колледж искусств в северной части Калифорнии. Заявление Грега о том, что он не станет тратить четыре года на колледж, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Грег не желал быть ни адвокатом, ни доктором и не собирался работать в девелоперской компании отца. Он мечтал стать автомехаником. После продолжительной семейной дискуссии на тему юных увлекающихся натур Грег побросал кое-какие вещи в брезентовую торбу и хлопнул дверью.

Как об удачной шутке Грег рассказывал, что отец заперся в «берлоге», когда сын предложил ему отправиться ко всем чертям, и смотрел бейсбол, потягивая скотч, будто ничего не произошло. Мать же ходила за сыном по пятам, умоляя передумать, и никак не могла понять, почему Грег уперся и не хочет посещать колледж. «Ведь не учебой единой, сыночек, в колледже полно развлечений, там подходящий круг общения…»

Мы невольно застонали, представив себе общество, являющееся, по мнению миссис Ирвингтон, подходящим.

– Где собираешься жить? – поинтересовалась я, когда Грег закончил рассказ.

Он пожал плечами:

– Придумаю что-нибудь. У меня есть деньги – подарок на окончание школы. И за машину кое-что выручил.

– У тебя и машина, и мотоцикл?

– Байк, Сэм. Всегда называй его «байк».

– Простите, ваше крутейшество.

– Я, можно сказать, для этого сюда приехал. Обзавелся байком сразу после отъезда – родители об этом и слышать не хотели, но я продал машину, купленную на окончание школы. Автомобиль был оформлен на мое имя – родители хотели привить мне чувство ответственности. – Он отхлебнул пива. – Что-то не заметно, чтобы план сработал так, как они надеялись.

Слов нет, как клево!.. Ведет себя как настоящий взрослый. Продал машину и купил мотоцикл, пардон, байк. Вскоре снимет квартиру, будет за нее платить, приходить и уходить, когда захочет. Все прелести свободы взрослой жизни.

Я легко могла проговорить с Грегом до рассвета, но к полуночи на пляже стало свежо. Потребность помогать заложена в моем характере. Сказав, что уже поздно звонить старым приятелям и напрашиваться к ним ночевать, я предложила потихоньку проскользнуть ко мне домой. И… ничего не было, кроме объятий-поцелуев. Не то чтобы Грег не пытался или я не хотела, но через стенку спали родители, и идея показалась мне слишком вызывающей.

Несколько дней спустя он нашел работу на бензозаправке и свел знакомство с парнем, подыскивавшим второго жильца, так как ему было дорого одному платить за комнату. В первый же раз, когда сосед по комнате уехал на выходные, я, ни минуты не колеблясь, переспала с Грегом.

Мы встречались два года. Казалось, у нас есть все: дружба, смех, отличный секс и, конечно, вечная неумирающая любовь, которая переживет Вселенную. О будущем мы не заговаривали, однако я не сомневалась: нам суждено быть вместе до конца дней. Вероятно, стоило об этом поговорить…

Я не могла до вечера валяться в постели, думая о Греге, хотя по многим причинам это было гораздо приятнее, чем проводить день в кругу семьи. Но выбора не было – сами понимаете, День благодарения.

Мама живет в двадцати минутах ходьбы, я – ее единственное чадо, поэтому по большим праздникам от визита к мамуле не отвертеться. Это закон. Разумом я понимаю, в законодательстве ничего такого не прописано, но где-то на уровне желудка чувствую – это все-таки закон. Если в праздник я не покажусь у мамы, на пороге появятся полицейские, прикажут закрыть рот и следовать за ними. Мне не зачитают права, потому что прав у меня не будет. Суд окажется скорым, и в вердикте я не сомневаюсь: виновна по всем пунктам! Затем меня публично казнят, причем событие будет транслироваться платными телешоу по всему миру в назидание неблагодарным детям. О последнем обеде, положенном приговоренным, я могу забыть.

Порядок празднования Дня благодарения у нас почти не отличается год от года, и участники одни и те же: дядя Верн, тетя Марни, мама и я – все, что осталось от семьи в южной части Калифорнии. Унылый пейзаж. Кузен Томас, сын тети Марни и дяди Верна, в свое время благоразумно переехал в Орегон.

У мамы мне полагается быть не позже половины одиннадцатого, хотя за стол мы сядем не раньше трех пополудни. Большую часть дня мать и тетка Марни проводят на кухне – стратегическом плацдарме, куда имеют доступ лишь опытные профессионалы, к коим я не имею чести принадлежать. Нас с дядей Верном оставляют развлекать друг друга. Это непросто: из дядюшки слова клещами не вытащишь, он ужасный молчун, а я не волшебница, поэтому большую часть дня мы смотрим телевизор.

Несколько лет назад в День благодарения по местному телеканалу с утра до вечера крутили «Сумеречную зону», и время пролетело незаметно. Правда, я не могла отделаться от жутковатой мысли, будто герои сериала, включая инопланетян, кажутся куда нормальнее моей семейки. Однако недавно права на «Сумеречную зону» выкупил какой-то кабельный канал, и теперь праздник пропадает зря. Мать отказалась платить за кабельное, утверждая, что это телевидение должно доплачивать нам за просмотр рекламы каждые пять минут. Насчет оплаты я с мамой согласна, правда, к телевидению у меня несколько иные претензии. Это один из немногих вопросов, по которому нам удалось прийти почти к единому мнению.