Войдя в калитку, женщины направились к низкому каменному дому, который много лет служил пристанищем семье Эдмундсон. До порога оставалось лишь несколько шагов, когда в доме с грохотом распахнулась дверь и во двор высыпала шумная ватага детворы.

— Это миледи, мама! Миледи приехала!

Как обычно, дети кольцом окружили Элизабет и Гвиннет. Графиня ласково погладила грязную кудлатую головёнку трёхлетнего Уильяма.

— Здравствуй, Уильям, — произнесла она торжественно и обратилась к старшенькой — Лоне, застенчивой девочке лет десяти, которая прижимала к бедру голопузого малыша: — Ну, Лона, как сегодня чувствует себя ваша мама?

Мурзатая девочка зарделась от смущения, отвела взгляд и чуть слышно прошептала:

— Ей стало лучше, и она малость окрепла, миледи, — спасибо тушёному мясу, что вы привезли. Правда, с постели она всё ещё не поднимается.

Другие ребятишки не сводили глаз с корзинки, висевшей на руке Гвиннет, но спросить, что там, стеснялись. Зная, насколько все они голодны, Элизабет достала из корзины несколько яблок. Первое досталось восьмилетнему Тэнни.

— Держи, Тэнни.

Мальчишка уставился во все глаза на краснобокий наливной плод, хотел было сразу им завладеть, но сдержался и прежде неумело поклонился.

— Благодарствуйте, миледи.

Раздав яблоки остальным ребятишкам, Элизабет снова обратилась к мальчику:

— Тэнни, сбегай, пожалуйста, и скажи моему кучеру, что я пробуду у вас дольше, чем намеревалась. Потом возвращайся в дом. Вас всех нужно будет выкупать.

При одном упоминании о мытьё сердечная благодарность на чумазой мордашке Тэнни тут же сменилась испугом. Видно было, что ему не по душе эта процедура.

— Поспеши, Тэнни, — лукаво сказала Элизабет. — Я принесла сушёного инжира и сыра для каждого, кто будет купаться и при этом не расплачется.

Шесть замурзанных мордашек разом просветлели, и Тэнни не был исключением. Он издал торжествующий вопль и со всех ног припустил в сторону кареты, стоявшей на холме.

Гвиннет крикнула, обращаясь к галдящим ребятишкам:

— Ну-ка, малышня, быстро за водой, а я развожу очаг в доме, чтобы согреть воды для купания! — И, смягчив тон, добродушно проворчала: — Конечно, если найдутся дрова, чтобы растопить печь.

Отворив дверь, Элизабет отвела в сторону замасленную овечью шкуру, которая закрывала дверной проём. Внутри, в дальнем углу тёмной комнаты, на плоском, провисшем чуть не до пола тюфяке, лежала Ада Эдмундсон. Увидев Элизабет, она приподнялась на локте и попыталась сесть.

— Да благословит вас господь, миледи! Я знала, что вы приедете к нам, но угощения не приготовила. Нечем угощать-то, миледи. — Голос женщины был болезненным и слабым.

Элизабет подошла к постели и заставила больную снова прилечь на тюфяк.

— Берегите силы, миссис Эдмундсон, — сказала она и, придвинув к кровати трёхногий табурет, присела рядом с больной.

— Нет ли каких-нибудь известий о мистере Эдмундсоне? Я несколько раз писала в его полк, но не получила никакого ответа.

— Нет, миледи. — Ада прикрыла глаза, а её худое, измождённое лицо побледнело ещё больше. — Боюсь, он убит… но Лона говорит, что мы не должны терять надежды.

С тех пор как разразилась гражданская война и мужчин забрали в армию, Эдмундсоны, как многие другие семьи Корнуолла, едва сводили концы с концами. С болезнью Ады жизнь в её семействе и вовсе едва теплилась. Без деятельной помощи и поддержки Эдмундсоны умерли бы от голода уже полгода назад.

— Лона права, миссис Эдмундсон. — Элизабет погладила худую костлявую руку Ады. — Мы все должны не переставая возносить молитвы господу и надеяться на счастливое возвращение мистера Эдмундсона. Я молюсь об этом каждый день, как и о том, чтобы поскорее кончилась эта ужасная война.

Малыши притащили кожаные ведра, наполненные водой из бочки. Вслед за ними вошла Гвиннет с охапкой щепок и принялась раздувать тлеющие уголья в очаге рядом с лежанкой Ады.

Элизабет перевела разговор на другую, не столь печальную тему:

— Я написала в Лондон доктору Лоу о вашей болезни и перечислила все её симптомы — приступы лихорадки, потливость, слабость, высокую температуру. Он прислал мне удивительное новое средство из толчёной коры хинного дерева. — Она достала из корзины заткнутую пробкой бутыль тёмного стекла и вручила её Аде.

— Я приготовила микстуру из этого средства. Следите за тем, чтобы дети каждый день принимали её по одной чайной ложке. Вам же нужно принимать по три чайные ложки в день — одну утром, другую в полдень и ещё одну вечером. Доктор Лоу уверяет, что с помощью этого средства вы быстро встанете на ноги, а к детям не пристанет зараза.

При этих словах лицо Ады скорбно искривилось и по её щеке покатилась крупная слеза.

— Что случилось, миссис Эдмундсон?

Элизабет с трудом разобрала едва слышный шёпот женщины:

— У нас нет чайной ложки, миледи.

Элизабет опешила. Как она ни старалась, все предугадать невозможно. Она порылась в корзине и нашла серебряный столовый прибор, который захватила для себя — на случай, если бы им с Гвиннет взбрело в голову по дороге перекусить.

— Ну конечно, как я только могла забыть? Чайная ложка — это часть лечения. Она обязательно должна быть серебряной, вот я и прихватила с собой одну — вместе с лекарством.

Видя подобную расточительность, Гвиннет неодобрительно кашлянула.

Элизабет строго глянула на служанку и передала ложку Аде.

— Сейчас мы с Гвиннет устроим небольшую уборку в доме, искупаем детей, а затем, перед уходом, поставим на огонь похлёбку.

Зажав серебряную ложку в одной руке, Ада разрыдалась и едва слышно прошелестела:

— Я никогда не смогу отблагодарить миледи за её доброту, но милосердный господь все видит и воздаст вам за милосердие. Уж и не знаю, миледи, зачем вы так стараетесь — мы ведь даже не католики.

— Не нужно сейчас об этом, — мягко сказала Элизабет. — Голод и болезни не различают ни католиков, ни протестантов. Господь бог требует от нас помогать друг другу. Кроме того, все мы — верноподданные его величества короля Карла.


Вечернее солнце давно уже скрылось за холмами, когда Элизабет вернулась в замок Рейвенволд. Едва карета остановилась, к ней приблизился одетый в ливрею незнакомец — плотно сложенный мужчина средних лет.

Склонив голову в поклоне, он произнёс:

— Миледи, я привёз срочное послание для мадам графини Рейвенволд.

Когда Элизабет осознала, что посыльный говорит с сильным французским акцентом, у неё перехватило дыхание. Что-то, должно быть, случилось в Париже с Шарлоттой! Страх волной окатил её, впился ледяными пальцами в сердце.

— Я — графиня Рейвенволд, — сказала она, выбираясь из кареты и показывая гонцу в подтверждение своих слов фамильный перстень Рейвенволдов, который она носила на среднем пальце. — Дайте сюда письмо.

Гонец снова поклонился, затем достал из сумки у пояса сложенное вчетверо послание. При свете факела Элизабет сразу различила печать королевы Генриетты, и у неё от волнения мгновенно пересохло в горле. С минуту помолчав, она с трудом выдавила из себя хриплое: «Спасибо».

В эти опасные и смутные времена лишь самое страшное событие могло оправдать немалые расходы и огромный риск, сопряжённые с доставкой корреспонденции из Франции.

— Господи боже, молю тебя — пусть у Шарлотты всё будет хорошо!

Рано оставшись без матери, сестры помогали друг дружке выжить в холодном отцовском доме, где царила атмосфера безжалостной муштры и самодурства. После смерти отца Шарлотта стала для Элизабет единственным родным человеком. Если бы что-нибудь случилось с сестрой, Элизабет осталась бы на белом свете одна-оди-нешенька.


«Её величество королева Генриетта-Мария шлёт приветствие своему союзнику и вассалу графине Рейвенволд. Это сообщение отсылается по личной просьбе леди Виндхэм…


«Шарлотта, — пронеслось в голове Элизабет. — О, пожалуйста, милосердный боже, не допусти, чтобы что-нибудь случилось с Шарлоттой!»

…Леди Виндхэм, нашей высокочтимой и преданной фрейлины, с самой настоятельной просьбой о том, чтобы графиня в кратчайший срок прибыла навестить свою сестру, которая серьёзно больна. Нами приняты все необходимые меры. Посыльный, который доставит это сообщение, послужит графине в качестве сопровождающего. Сожалеем о несчастливых обстоятельствах, послуживших поводом настоящего послания.

Генриетта-Мария, королева Британии».

Глухой стон вырвался из груди Элизабет. Целый день потратила она, оказывая помощь Аде Эдмундсон, женщине, с которой едва была знакома, в то время как её единственная сестра лежит больная и, может быть, в это самое время умирает. А ведь она, Элизабет, уже успела раздать все лекарство доктора Лоу! Ах, если бы она оставила себе хоть самую малость! Возможно, эти микстуры помогли бы и Шарлотте…

Но, может быть, ещё не поздно помочь сестре? Возможно, Шарлотта ещё жива? Сколько времени понадобится курьеру, чтобы добраться до Корнуолла? Элизабет поднялась из-за стола.

— Где посыльный? Мне нужно сейчас же переговорить с ним.

— В кухне, миледи. Я сейчас приведу его…

— Погоди. — Она остановила Гвиннет. — Я сама к нему спущусь. Ты же оставайся здесь и начинай укладывать вещи. Сегодня вечером мы уезжаем во Францию.

— Сегодня вечером? Но миледи так утомлена… И путешествовать сейчас вовсе не безопасно. Вне всякого сомнения, миледи может и подождать…

— Я не могу ждать! — отрезала Элизабет. — Все объяснения потом. Собирай вещи.

Посыльный в одиночестве сидел за длинным кухонным столом и уплетал за обе щеки тушёное мясо. Увидев графиню, он перестал жевать и вскочил. Элизабет опустилась на лавку с ним рядом.

— Прошу вас, продолжайте трапезу, — любезно сказала она и, заметив, что мужчина заколебался, добавила: — Вы должны поесть как следует, поскольку я хочу выехать как можно скорее.

Посланец кивнул и снова сел за стол, но есть не стал — понимал, что графиня пришла перемолвиться с ним словом.

Элизабет хотела узнать только самое главное. О другом она расспросит посыльного королевы по дороге.

— Как долго вы добирались до Корнуолла?

Он ответил по-английски с сильным французским акцентом:

— Десять дней, мадам графиня.

Боже, как долго! Элизабет едва сдержала горестный стон. Шарлотта могла уже умереть. Или поправиться.

— В письме сказано, что приняты все меры для моего приезда. Что это значит?

— Краб, он ждёт в Граавзенд.

— Краб? — От удивления у Элизабет брови взлетели вверх.

— Oui, мадам. Краб. — Гонец нахмурился, догадавшись, что графиня его не понимает.

— Это слово значит vaisseu. Vous com-prenez? — Посыльный движением руки изобразил плывущий корабль.

— Ах, корабль!… А Граавзенд, стало быть… Грейвсенд! — выдохнула Элизабет. — Он же на другом конце Англии!

Француз пожал плечами:

— Блокада.

— Но до Грейвсенда в карете тащиться больше недели! Даже если скакать верхом, мы едва ли доберёмся туда за пять дней. Неужели нельзя отплыть из другого порта — поближе?

— Нет, мадам la comtesse. Это должен быть Граавзенд.

— Но дороги сейчас совсем непроезжие! — подумала вслух Элизабет.

Затем она вспомнила о лошадях, принадлежащих её покойному супругу. В конюшне до сих пор стояли три великолепных боевых жеребца. Они с Гвиннет могли взять себе двух, а третьего отдать посыльному. На дорожные расходы хватит и её скудных запасов. Элизабет с надеждой посмотрела на француза и с трудом растолковала ему свою идею.

— Нет-нет! — воскликнул гонец. — Это очень опасный, мадам la comtesse. Мы дольжен ехать в карета. Мятеж. C'est trop — опасно есть ехать верхом.

Посыльный был, конечно, прав. Не говоря уже о том, что, хотя сама Элизабет ездила верхом неплохо, Гвиннет могла лишь вскарабкаться в седло — да и то с большим трудом. Вряд ли служанка выдержала бы долгую скачку. Да и ей, Элизабет, никак нельзя отправляться в путь без доверенной спутницы.

Словом, не оставалось ничего другого, как ехать в карете. Элизабет утешала себя тем, что карета хотя бы укроет её от злых людей и слишком любопытных глаз. К тому же дорога до Грейвсенда пролегает неподалёку от Лондона, и поблизости от столицы она сможет отправить весточку доктору Лоу. Попросить у него ещё немного порошка хины и толчёной ивовой коры. Если у доктора Лоу будут эти порошки, если он сможет передать их в Грейвсенд прежде, чем корабль выйдет в море…